66. После этого Публий снялся со стоянки и через равнины направился к мосту на Паде, стараясь заблаговременно переправить по нему свои легионы. Соображая, что местность открытая, а неприятельская конница превосходит его собственную, страдая сам от раны, Публий решил, что необходимо поставить войска в безопасном месте. С другой стороны, Ганнибал некоторое время выжидал, что римляне отважатся на битву с пехотой; но, заметив, что неприятель покинул стоянку, он последовал за ним до первой реки¹⁴¹ и положенного через нее моста. Большую часть бревен Ганнибал нашел уже снятыми, но поставленный для охраны моста отряд он настиг еще у реки и овладел им; в отряде было около шестисот человек. Так как остальное войско, по слухам, прошло уже далеко вперед, то Ганнибал переменил путь и по реке направился в противоположную сторону, желая подойти к Паду в таком месте, где можно было бы легко перекинуть мост. На другой день он остановился и, устроив переправу из речных лодок, приказал Гасдрубалу переправлять войско на другой берег; сам он переправился тотчас и принял послов, которые явились из соседних местностей. Дело в том, что, лишь только одержана была победа, все окрестные кельты, согласно первоначальному плану, спешили предложить карфагенянам свою дружбу, снабдить их припасами и принять участие в походе. Ганнибал ласково принял явившихся послов, а переправив войска через реку, пошел вдоль нее в направлении, противоположном прежнему; шел он по течению, чтобы поскорее встретиться с неприятелем. Между тем Публий переправился через Пад, разбил лагери подле города Плаценции, римской колонии, где занялся лечением себя и прочих раненых и пребывал в бездействии, полагая, что войску не угрожает здесь никакая опасность. На другой день после переправы Ганнибал близко подошел к неприятелю, а на третий выстроил свое войско на виду у него в боевой порядок. Так как никто не выходил против него, то Ганнибал расположился там лагерем на расстоянии стадий пятидесяти от римских легионов.

67. Те кельты, что были в римском стане, видели перевес на стороне карфагенян, а потому сговорились между собою напасть на римлян, и каждый в своей палатке выжидал удобного для этого момента. Когда после ужина находившиеся на окопах римляне пошли спать, кельты большую часть ночи ждали спокойно, потом в пору утренней смены¹⁴² взялись за оружие и напали на римлян, находившихся в ближайших палатках; многих перебили, немало ранили, наконец отсекли головы убитым и удалились к карфагенянам в числе тысяч двух человек пехоты и немного менее двухсот конницы. Ганнибал радушно принял явившихся кельтов, тотчас ободрил их, обещал каждому приличные дары и отослал их в родные города с тем, чтобы они уведомили о случившемся своих граждан и склонили их к союзу с ним. Ганнибал был убежден, что кельты вынуждены будут примкнуть к нему, когда узнают о вероломстве своих братьев по отношению к римлянам. Вместе с ними явились к Ганнибалу и бои; они доставили ему трех римских граждан, которые отправлены были из Рима для раздела полей и которых они предательски захватили в начале войны, как сказано мною выше. Ганнибал похвалил боев за расположение к нему и вступил по договору в дружбу и союз с явившимися; пленников он отдал им и приказал стеречь, дабы согласно первоначальному решению бои могли взамен их получить обратно собственных заложников.

Огорченный вероломством кельтов и уверенный в том, что в силу давнего нерасположения их к римлянам все окрестные галаты перейдут на сторону карфагенян, Публий сознавал, что необходимо принять меры предосторожности. Поэтому в следующую ночь к рассвету он снялся со стоянки и направился к реке Требии¹⁴³ и к близлежащим высотам, рассчитывая на укрепленность этого места и на близость союзников.

68. Узнав о выступлении римлян из лагеря, Ганнибал тотчас выслал за ними нумидийскую, а потом и остальную конницу; сам он с войском следовал за нею по пятам. Нумидяне ворвались в покинутый лагерь и предали его пламени. Это было очень выгодно для римлян; ибо, если бы нумидяне следовали за ними неотступно и настигли обоз их, римляне на открытом месте потеряли бы много убитыми при нападении конницы. Теперь же большинство римлян успело заблаговременно переправиться через реку Требию; только отставшие задние воины были частью перебиты карфагенянами, частью взяты в плен.

Перейдя названную выше реку, Публий разбил свой стан на ближайших высотах, окружил лагерь рвом и окопами и дожидался Тиберия с войсками; тем временем старательно лечил себя, желая, если только будет в состоянии, принять участие в предстоящей битве. Ганнибал расположился лагерем в расстоянии стадий сорока от неприятеля. Между тем кельтское население равнин, вставшее заодно с карфагенянами, снабжало их в изобилии нужным продовольствием и готово было делить с карфагенянами всякое предприятие и всякую опасность.

Находившиеся в городе римляне по получении известий о сражении конницы удивлялись неожиданному для них исходу, однако имели достаточно оснований к тому, чтобы не считать его поражением. Одни взваливали всю вину на опрометчивость полководца, другие на нерадивость кельтов, подтверждение чего находили в последнем возмущении их. Вообще до тех пор, думали римляне, пока пехота их не пострадала, ничего еще не потеряно. Поэтому, когда явился Тиберий и вместе с легионами проходил через Рим, они убеждали себя, что один вид его решит сражение в их пользу. Когда воины, согласно данной клятве, собрались в Аримин, Тиберий двинулся с ними вперед, поспешая соединиться с войсками Публия. Придя к Публию, Тиберий расположил свои войска на стоянку и дал отдохнуть им, потому что люди его шли пешком непрерывно в течение сорока дней от Лилибея до Аримина; тем временем делал все приготовления к битве. Сам он часто беседовал с Публием, то расспрашивая его о прошлом, то обсуждая вместе с ним настоящее.

69. В это самое время Ганнибал взял с помощью измены город Кластидий и занял его вследствие передачи неким брентесийцем, которому город был доверен римлянами. Завладев гарнизоном и хлебными складами, он употребил хлеб на насущные нужды, а захваченных людей взял с собою в поход, не причинив им никакого вреда: этим он желал дать пример своего поведения, дабы народы, вынужденные обстоятельствами стать на сторону врага, не боялись его и не отчаивались в помиловании. Предателя он щедро наградил, желая привлечь на сторону карфагенян начальников городов. Когда после этого Ганнибал увидел, что некоторые кельты, обитающие между Падом и рекою Требией и вступившие с ним в дружественный союз, поддерживают сношения и с римлянами в том убеждении, что таким образом они обезопасят себя с обеих сторон, он отправил две тысячи человек пехоты и около тысячи кельтской и нумидийской конницы с приказанием вторгнуться в их землю. Когда посланные исполнили приказание и собрали большую добычу, то вслед за этим явились на окопы римлян кельты и просили у них помощи. Тиберий давно уже ждал случая к действию; теперь он имел предлог к тому и послал в дело большую часть своей конницы, вместе с нею около тысячи человек метателей дротиков. Они поспешно перешли Требию и сражались с неприятелем из-за добычи с таким успехом, что кельты и нумидяне оборотили тыл и отступили к своим окопам. Карфагенские воины, поставленные для охраны лагеря, быстро заметили это, покинули свои посты и поспешили на помощь теснимым воинам; тогда римляне поворотили назад и отступили к своему стану. При виде этого Тиберий послал в наступление всю конницу и всех метателей дротиков. Кельты снова подались назад и отступили к своему убежищу. Между тем вождь карфагенян не был приготовлен к решительной битве; притом, как свойственно хорошему полководцу, он держался правила, что без заранее составленного плана, по ничтожному поводу не следует отваживаться на решительное сражение, а потому теперь ограничился тем, что остановил своих воинов у окопа и снова оборотил их лицом к неприятелю; но не дозволил им преследовать римлян и вступать в битву и отозвал их назад при посредстве слуг и трубачей. Римляне, прождав некоторое время, отступили; потери их были невелики, гораздо больше пострадали карфагеняне.