Пятнадцатого апреля леди Кроули решила, что с нее хватит. «Надо найти работу, и сон оставит меня в покое!» – рассудила она, и стала думать, чем бы заняться.

Сначала она решила, что станет мясником и будет ловко разрубать свиные туши (однажды она видела, как это делают, проезжая в экипаже мимо Смитфилдского рынка). Потом подумала, что неплохо бы сделаться лодочником и весь день плавать туда-сюда по реке (однажды они с мужем прокатились от Вестминстера до Тауэра, и леди Кроули чрезвычайно впечатлил лодочник, который, вроде бы, говорил по-английски, но она не смогла разобрать ни слова). Затем последовали такие варианты, как торговля устрицами, контрабанда шерсти, покраска заборов, ремонт часов, изготовление комодов, разведение кроликов, выступление в мюзик-холле и доставка угля. Но все было не то…

А потом леди Кроули вспомнила, как будучи шестилетней девочкой, любила забраться в родительский гардероб и там возиться с обувью. Она обожала запах кожи и ваксы, ее завораживали микроскопические серебряные пуговки на сапожках маменьки и массивные пряжки на папенькиных туфлях. «Вот что, – решила леди Кроули, – я стану сапожницей!»

Первую пару сапог на шнурках (оба левые) леди сшила дворецкому, который, кстати сказать, родом был действительно из Шропшира. И как только сапоги были готовы, сон с приставами перестал сниться! Воодушевленная успехом, леди Кроули стала работать с утроенной энергией.

За дворецким настала очередь кухарки – она стала обладательницей пары шелковых туфель, сшитых из распоротых диванных подушечек. После кухарки новыми туфлями из тисненой кожи (пошел в расход экран для камина в гостиной) разжилась горничная.

После того, как все слуги получили по паре эксклюзивной обуви от своей хозяйки, леди Кроули решила, что пора выходить на рынок. Для этого она арендовала крохотную каморку на Пуддинг-Лейн. В двери, ведущей на улицу, по заказу леди Кроули прорубили окошко, а над окошком появилась вывеска с изображением сапога и надписью «Сапожная мастерская леди Кроули».

Не станем утверждать, что обувь, пошитая леди Кроули, была образцом сапожного мастерства, однако же в заказах недостатка не ощущалось – многие были не прочь обзавестись сапогами или туфлями от леди-сапожницы. Мастерская леди Кроули скоро стала местной достопримечательностью, а сама леди хорошела с каждым днем. И вот однажды во время ланча, который леди Кроули любила проводить в пабе «Пудинг и колесо», она познакомилась с веселым лодочником. Он рассказал ей много интересного и, в частности, просветил насчет тех выражений, которые леди не смогла разобрать во время памятной лодочной прогулки по Темзе с покойным лордом Кроули.

Спустя три недели леди Кроули и лодочник поженились, а когда знакомые аристократы выражали недоумение по поводу такого ее решения, она неизменно говорила: «А что такого? Да и потом – все равно мой покойный муженек не был настоящим лордом. Разве вы не знали? Он купил титул за три бочки соленой скумбрии и двести стоунов пеньки!»

Булавка Купидона

– Ай! – воскликнула миссис Гонория Перлингтон. – Вы меня укололи, глупая курица!

– Ах, миссис Перлингтон, простите, – бледнея и краснея одновременно, лепетала мисс Фартинг. – Я, право же, не хотела!

– Не хватало еще, чтобы вы хотели! – скрежетала уколотая миссис Перлингтон, потирая голову, увенчанную затейливой прической, предназначение коей заключалось в том, чтобы редкие и безнадежно прямые волосы почтенной дамы казались пышными и буйно вьющимися. Поверх этой прически юная мисс Фартинг пыталась пристроить шляпу чрезвычайно популярной в этом сезоне модели «Дартмурская орхидея», однако, поскольку миссис Перлингтон не могла ни секунды усидеть на месте спокойно, пытаясь поддерживать беседу сразу со всеми работниками и посетителями шляпного магазина, включая удалившуюся в подсобные помещения директрису, рано или поздно авария должна была случиться, и она случилась.

Во время очередного пируэта миссис Перлингтон (она пыталась, не прерывая беседы с приятельницей, сидящей по левую руку, обернуться через правое плечо и посмотреть на вновь прибывшую посетительницу) шляпная булавка, направляемая умелой рукой мисс Фартинг, сбилась с курса и ранила вертлявую клиентку. Конечно, рана была пустяковая – так, легкий укол, однако миссис Перлингтон потирала голову с таким видом, словно в нее выстрелили трехфунтовым ядром.

«Тоже мне, история, – возможно, скажете вы, – да в этих шляпных магазинах и не такое бывает! Вспомнить хотя бы тот случай с безумной Маргарет Троули, что работала в лавке на Бридж-стрит. Однажды ей почудилось, что покупательница задумала превратить ее в дверной молоток, и тогда Маргарет схватила портняжные ножницы и с криками “Умри, ведьма!” бросилась на несчастную женщину. Только Божья милость и быстрая реакция посыльного Бакстера уберегли всех от кровавой драмы. А вы говорите – укол булавкой!»

Все так. И все же случай, произошедший в шляпном магазине «Перо амазонки» – особенный.

Заведение, которое открыл пятьдесят три года назад на Шафтсбери-авеню дедушка нынешней директрисы, неизменно пользовалось уважением на шляпном рынке столицы, и мисс Фартинг этим местом очень дорожила. Инцидент же с миссис Перлингтон грозил обернуться последствиями, поскольку раненая желала насладиться спектаклем сполна и не спешила принимать сбивчивые извинения мисс Фартинг.

– Подумать только! – привлекая всеобщее внимание, восклицала миссис Перлингтон. – Ведь вы мне эдак могли запросто и глаз выколоть! Вы, милочка, вчера вечером не иначе как хватили лишнего в пивной, вот ручонки-то и не слушаются!

– Да что вы, миссис Перлингтон! – задыхаясь от обиды, пыталась защищаться мисс Фартинг. – Да я никогда…

В этот момент в торговый зал выплыла директриса миссис Чимней. Наметанным глазом оценив мизансцену, она отправила вот-вот готовую разрыдаться мисс Фартинг на склад за новыми лентами, а не желающей успокаиваться миссис Перлингтон предложила «Дартмурскую орхидею» за полцены, каковое предложение было незамедлительно принято.

К концу дня об инциденте практически забыли, поэтому, когда на следующее утро на пороге «Пера амазонки» вновь замаячила фигура миссис Перлингтон, у мисс Фартинг, как принято выражаться, все внутри похолодело.

«Вот черт, – подумала мисс Фартинг, – опять эта мегера притащилась! Ну, все, плакали мои премиальные….»

– А я к вам, милочка, – медово улыбаясь, молвила мегера.

– Миссис Перлингтон, я правда страшно расстроена, что так вчера вышло и не знаю уж, как… – забормотала мисс Фартинг, но пострадавшая от укола шляпной булавкой не дала ей договорить.

– Ну что вы, дорогая, не будем об этом! – и, вцепившись в руку ошеломленной мисс Фартинг, миссис Перлингтон прошептала:

– Вы вот что, милочка… ах, дело столь деликатного свойства – мы не могли бы отойти вон в тот уголок? – мисисс Перлингтон потащила за собой совершенно сбитую столку мисс Фартинг. – Да, вот здесь поспокойнее… Видите ли, я… В общем, дорогая, уколите меня еще раз! Я вам заплачу! Или хотите – куплю самую дорогую шляпу! Или даже две! Я…

– Ми… миссис Чимней! – робко позвала мисс Фартинг, подозревая, что вчерашняя клиентка скоропостижно помешалась и может быть опасна.

– К черту миссис Чимней! – прихрипела миссис Перлингтон. – Мне нужны вы! Я не знаю, куда вы там вчера попали вашей булавкой, но вечером, когда мы с мужем легли спать… Вы не поверите! В жизни я не испытывала ничего подобного… Роберт даже испугался и хотел позвать доктора… В общем, умоляю вас – уколите меня еще раз! Любые деньги!

Мисс Фартинг оторопело глядела на миссис Перлинтон, а та, в свою очередь, с нетерпением глядела на мисс Фартинг.

– Но, миссис Перлингтон, а если я попаду не туда…

– Ерунда, – махнула рукой миссис Перлингтон, словно бы отгоняя такую возможность, – вы попадете, куда надо! Смелее!

С этими словами миссис Перлингтон уселась в примерочное кресло, а мисс Фартинг взяла булавку.