– Вы уверены, мадам?

– Колите, не томите! Колите же! – вскрикнула миссис Перлингтон, и мисс Фартинг, испугавшись, что на крики вновь явится директриса, уверенно ткнула булавкой в пышную куафюру посетительницы.

– Ай! – воскликнула миссис Перлингтон и испуганно зажала рот руками.

Затем она купила дорогущую шляпу «Фея ночи» и отбыла с затуманенным взором (видимо, предвкушая ночные утехи с Робертом), а мисс Фартинг, мысленно покрутив у виска, вернулась к своим обычным обязанностям.

Однако на этом чудеса не закончились.

На самом деле, на этом они только начались!

На следующий день в «Перо амазонки» явилась приятельница миссис Перлингтон и, подмигнув мисс Фартинг, заявила, что желает получить укол шляпной булавкой. В качестве благодарности были куплены две шляпы – «Шелковый поцелуй» и «Утренний бриз».

Через два дня пришли три дамы; еще через день их было уже пятеро. К концу недели количество желающих получить укол шляпной булавкой в голову выросло до одиннадцати человек в день! Никогда еще «Перо амазонки» не знало такого наплыва посетителей. Миссис Чимней радостно подсчитывала неожиданные прибыли и, видя, что все посетительницы норовят попасть именно к мисс Фартинг, сделала последней солидную прибавку.

Однако вскоре мисс Фартинг решила, что далее маскировать иглоукалывание продажей шляп нет никакого резона, и спустя месяц со дня достопамятного инцидента с ранением миссис Перлингтон недалеко от «Пера амазонки» открылось заведение под названием «Булавка Купидона». От клиенток не было отбоя, а самой преданной и постоянной была, конечно же, миссис Перлингтон, которая после курса укалывания булавкой очень постройнела и помолодела и которой теперь очень к лицу была шляпка «Дартмурская орхидея».

Дивных ароматов рой

– Нет, нет и нет! – орал мистер Леонард Смитсон, директор издательства порнографической литературы, размахивая убористо исписанной рукописью. – Это никуда не годится! Вы идиот!

Автор рукописи, мистер Джозеф Фицрой, в адрес которого изрыгались проклятья, сидел, вжавши голову в плечи, и сосредоточенно рассматривал непарные шнурки своих изрядно изношенных штиблет. Левый шнурок был черного цвета, а правый, однажды порванный и посему имеющий разлохматившийся узелок, – коричневого. Однако разница в шнурках не шла ни в какое сравнение с той угрозой, которая нависла над мистером Фицроем в лице разъяренного издателя.

Вообще, Джозеф Фицрой считал себя мастером пейзажной лирики и писал короткие стихотворения в прозе, воспевающие природные богатства западного побережья, однако издательства одно за другим отказывались публиковать эти сомнительные с точки зрения коммерческой выгоды этюды. И вот однажды, обнаружив себя на краю долговой ямы, мистер Фицрой взялся выполнить заказ вышеупомянутого мистера Смитсона, который слыл экспертом в области непристойной литературы, держал собственное издательство и книжный магазин «для джентльменов», а также, по свидетельствам знатоков, обладал самой внушительной коллекцией порнографических изданий в Европе. Мистер Смитсон заказал начинающему писателю роман, который должен был, по словам издателя, стать смелым отражением современной чувственности, вырвавшейся из тенет ханжества и лицемерия, и украсить собой Рождественскую рассылку 1882 года для постоянных клиентов издательства.

Мистер Фицрой получил аванс и два месяца работал, не покладая рук, над произведением, которое он (как ему казалось, очень удачно) озаглавил «Тайная жизнь распутной лилии». Двадцать третьего сентября рукопись была закончена, упакована и вечерней почтой отправлена мистеру Смитсону. Спустя два дня Джозеф Фицрой получил телеграмму, озадачившую своей лаконичностью: «Завтра десять утра издательстве тчк Смитсон».

И вот теперь мистер Фицрой сидел в кабинете издателя, рассматривал непарные шнурки и думал, как лучше свести счеты с жизнью – утопиться в Темзе или броситься под поезд на вокзале Чаринг Кросс. Мистер Смитсон тем временем не унимался:

– Скажите-ка, милейший – только честно! Вы сами как считаете – может такой фрагмент возбудить истинного джентльмена? – и, поискав нужное место в растерзанной рукописи, издатель принялся с выражением читать вслух:

«Фрау Штриц сидела у трюмо, разглядывая в зеркале свое белоснежное, словно лилия, тело. Из одежды на ней не было ничего, кроме легчайшей шелковой шали цвета высокогорной фиалки с нежнейшим розовым отливом. По всей комнате разливался терпкий аромат фрезии и душистого горошка.

Раздался стук в дверь.

– Войдите! – воскликнула фрау Штриц, ничуть не стесняясь того, что вошедший может увидеть ее наготу. – А, это вы, Герберт! Входите же, входите!

Статный блондин в костюме табачного цвета смело ступил в комнату. Страсть моментально ослепила его, и, подхватив фрау Штриц, он сорвал с нее корсет и повалил на разобранную постель…»

Закончив читать, мистер Смитсон перевел дух и швырнул исписанные листки себе под ноги, на прекрасный кашмирский ковер.

– Тело словно лилия! Шаль цвета фиалки! Аромат фрезии! Костюм табачного цвета! – вопил директор издательства. – Да вам, милейший, надо справочник садовода писать, а не порнографическую литературу!

– Вообще-то я мастер пейзажной лирики… – промямлил мистер Фицрой.

– Оно и видно! – гаркнул мистер Смитсон, да так громко, что у мистера Фицроя заложило левое ухо. – Для пейзажной лирики, видимо, логика не важна! Но она важна – представьте себе! – для порнографической литературы! Если вы пишете, что на даме не было ничего, кроме легкой шелковой шали, то явившийся в эту же минуту кавалер не может срывать с нее невесть откуда взявшийся корсет!

Мистер Фицрой глубоко вздохнул.

– Я вообще сомневаюсь, что вам когда-либо доводилось видеть дамский корсет! – добавил мистер Смитсон. – Иначе вы бы знали, как непросто его «сорвать».

На этом разъяренный директор, наконец, выдохся и, тяжело опустившись в кресло, устало молвил:

– Аванс вернете моему секретарю в течение двух недель, и чтобы я больше вас не видел. И учтите: лучшее, что вы можете сочинять за деньги – это тексты для этикеток!

Мистер Фицрой медленно брел по шумной Оксфорд-стрит, скользя невидящими глазами по витринам магазинов. Никогда еще перспектива окончить свои дни в мутных водах Темзы или под колесами поезда не казалась ему столь реальной.

Внезапно внимание отчаявшегося мастера пейзажной лирики привлекла непривычно скромная витрина: полки были сплошь заставлены склянками разной формы и величины с разноцветной жидкостью. На криво приклеенных этикетках кривым же почерком было написано: «Жасмин», «Лаванда», «Ландыш», «Роза» и т. п. – всего мистер Фицрой насчитал порядка двадцати пяти наименований. Заинтригованный, мистер Фицрой толкнул дверь в лавочку.

Звякнул колокольчик, и навстречу несостоявшемуся порнографу устремился рой дивных ароматов и их хозяин – полноватый лысый человечек с оттопыренными ушами и очень живыми глазками, которые мигом обшарили вошедшего с ног до головы и зажглись хитрым огоньком.

– Желаете приобрести что-либо для придания приятного аромата вашему жилищу? – любезно спросил человечек.

– Я, собственно… – замялся Джозеф Фицрой. – Так это у вас для комнат ароматы?

– Именно так! – кивнул человечек.

– Ах, как интересно! – воскликнул мистер Фицрой. – А как же…

– А вот я вам сейчас покажу! – радостно пискнул человечек и скрылся под прилавком, откуда через секунду вынырнул снова с охапкой разноцветных подушечек, к каждой из которых, словно мышиный хвост, была приделана яркая тесемка. – Вот, глядите! Берете подушечку, брызгаете на нее из флакона, а затем вешаете в комнате – в любом месте, где вам заблагорассудится! Аромат держится несколько дней!

Человечек с видимым удовольствием наблюдал, как пораженный мистер Фицрой изучал подушечки.

– По-моему, это очень полезное изобретение! – восхищенно лепетал Джозеф Фицрой. – От клиентов, наверное, отбоя нет?