— Так говорят только лентяи, сменившие жар поединка на тухлую вонь дворцовых интриг. Но ведь вы не относитесь к ним. Не так ли. Генерал Ликонт?
Нестор медленно огляделся. К их беседе прислушивались, его реакции ожидали. Лучшие рыцари императорского дворца и воины столичной стражи — они ждали его слов, его ответа на вызов. Капкан был расставлен, и он сам наступил на него.
— Конечно, нет, леди Марион, — приторно улыбнулся герцог, скидывая свой плащ. — Вы правы, дворцовые интриги никогда не заменят дружеского поединка. И если потребуется, я готов доказать это на деле, здесь и сейчас.
Марион слегка склонила голову, приподняла бровь, изображая удивление для своих рыцарей, чтобы те знали: это добровольный выбор, личное желание валлийского генерала — попробовать свои силы в поединке. Агрессор — не она.
— Как пожелаете.
Воины оживились, для них освободили одну из тренировочных площадок. Нестор мог только порадоваться, что не снимал верной кирасы всю эту чрезвычайно длинную неделю. Возможно, самую длинную в его жизни… хотя их пребывание в Ренне ещё не окончено, и кто знает, что ещё припасла для него эта…
Марион шагнула на песок площадки, дошла до центра, резко обернулась. Меч, вынутый из ножен — как продолжение руки, взгляд — холодный, режущий — направлен на него.
— Я вижу, вы без шлема. Генерал. Теперь и мне придется отказаться от него.
Нестор сокрушенно развел руками.
— Не имею привычки ожидать нападения от тех, с кем заключен мир.
— И именно поэтому вы не расстаетесь ни с мечом, ни с кирасой, — сухо добавила Марион.
Нестор коротко улыбнулся, медленно потащил из-за спины двуручник.
— Для этого есть другие причины, — глядя ей в глаза, медленно и уже без улыбки проговорил он.
Двуручник описал в воздухе дугу, встретился с рыцарским мечом, ушел в сторону. Нестор и Марион ступали по кругу, медленно, осторожно, точно под ногами не песок был — уголья раскаленные. Короткий одноручный меч уступал в одиночном поединке мощному двуручнику, но щит в левой руке воительницы уравнивал положение. Марион не могла и не подпускала противника близко; ведь Нестору достаточно сделать единственный выпад, чтобы достать её. Нестор, в свою очередь, старался не идти на провокации, почти не двигаясь с места, не позволяя себя увлечь в воинский танец леди-рыцаря.
Оружие налагает определенный стиль ведения боя, поведение, реакцию на противника. Нестор ждал быстрых налетов от вооруженной коротким оружием воительницы, но оказался всё-таки не готов. Сделав обманное движение вправо, женщина метнулась вперед и влево, попадая в мертвую зону противника, пригнулась, ныряя у того под отведенным локтем, и уже на излете, разворачиваясь у него за спиной, царапнула лезвием по подбородку. Нестор зашипел, развернулся, успев тяжело, наотмашь ударить уходящую воительницу по раскрывшейся спине. От удара Марион упала наземь, тут же перекатившись, вскакивая на ноги — подальше от разозленного врага.
Царапина почти повторила тот путь, задев подбородок, и первая кровь — его кровь, Нестора Ликонта — упала на песок.
— Дружеский поединок заканчивается с первой кровью, генерал, — напомнила Марион, тяжело дыша.
Он задел её достаточно, чтобы женщина не могла стоять с той же легкостью, что и ранее — боль не давала ей солгать. Она стояла в привычной стойке, меч и щит в её руках соприкасались, готовые к защите и нападению — но раненое тело отказывалось стоять так же ровно, предательски изменяя осанку.
— Я прошу у вас милости продолжить поединок… миледи.
Голос подрагивал от ярости. Нестор пытался унять гнев и не мог. Она напомнила ему о собственном бегстве с поля боя, когда валлийские войска начали отступление, напомнила всего одним движением, будто говоря — вот она, моя метка, моё клеймо на твоем лице. Вот оно, и ты, и я знаем об этом.
— Как пожелаете.
Нестор перешел в наступление. Двуручник выписывал длинные дуги, плясал в руках, перескакивая из ладони в ладонь, изматывал порывистыми движениями как его, так и воительницу. Она устанет раньше: он сильнее, выносливее, и не провел всё утро в изнурительной муштре новобранцев.
Широкое лезвие двуручника свистнуло, рассекло воздух — над ухом, над головой, под ногами, заставив её подпрыгнуть, поберечь ноги. Всё-таки информатор оказался прав: Нестор Ликонт по праву считался одним из лучших фехтовальщиков Валлии. Марион могла только уходить от шквала ударов, пережидая бурю, выжидая момент.
Несколько раз герцог раскрывался, несколько раз получилось достать его тычковыми ударами — не слишком сильно, чтобы не ранить, но достаточно ощутимо, чтобы оставить крупные синяки под толстым слоем металлической кирасы.
Марион присела, позволяя лезвию свистнуть над головой, и в тот же миг почувствовала, как лопается бечевка, перехватывающая волосы, и ранее собранные в пучок пряди хлестнули её по лицу, освобождаясь от плена прически.
Она ударила шагнувшего вперед герцога кромкой щита по незащищенным лодыжкам, заставляя того пошатнуться; вскинуть меч, встречая удар сверху, перекатиться, уходя от тяжести давления, вскочить на ноги, в защитную стойку.
Нестор смотрел на рассыпавшиеся по латам тяжелые черные пряди, на запыхавшееся, раскрасневшееся лицо, и чувствовал доселе незнакомое, жгучее желание — лишить её власти, этой колдовской, ведьминской власти над ним. Лишить её того, что сводило с ума, избавиться от этого раз и навсегда.
Перехватив двуручник в защитную позицию, Нестор пошел вперед. В глазах Марион мелькнуло тень беспокойства: герцог шел на неё, но ударить она не могла: торс валлийца был надежно защищен его собственным оружием, и единственное, что она могла делать — отступать. Но бесконечно отступать нельзя.
Нестор не собирался ждать. Перебросив двуручник в правую руку, он пошел в наступление. Ударив ногой в край щита, герцог обрушил двуручник на левое плечо воительницы — и совсем не удивился, ощутив — так близко — короткий замах её меча. Он ждал этого, он был готов — перехватив её правое запястье, он притянул женщину к себе, переходя в тесный контакт.
Щит в её высоко поднятой левой руке удерживал огромный двуручник на весу, сдерживая удар, не давая герцогу воспользоваться оружием. Нестор сам помог ей, разжав пальцы, позволяя тяжелому двуручнику упасть в песок — и поднырнул под щит, плечом удерживая её отведенную руку в прежнем положении.
— Ведьма, — шепнул он, перехватывая рассыпавшиеся по её плечу волосы. — Ведьма…
— Убийца, — прохрипела женщина, дернувшись вслед за его движением.
Полускрытые её щитом, тесно прижатые друг к другу, они замерли — всего на миг — а затем Марион поняла и вскрикнула, попытавшись разжать кольцо.
Нестор надавил сильнее, заставляя её собственную руку держать меч, наклоняя его всё ближе — и дернул на себя, отсекая зажатые в другой руке волосы…
Кольцо распалось — Марион, вывернувшись, двинула герцога сапогом в колено, заставляя того отшатнуться назад, рухнуть на спину. Нестор тут же перекатился, поднимаясь на ноги, но поединок был окончен.
Обезоруженный, но победивший, генерал Ликонт смотрел на леди Марион. Раненая левая рука безвольно повисла вместе со щитом, правая по-прежнему сжимала рукоять собственного предательского меча, только что послужившего оружием для врага. Женщина закусила губу, не поднимая на него ненавидящих, блестящих глаз. А у ног её лежали отсеченные пряди некогда роскошных чёрных волос…
Януш медленно ехал по широким тропинкам королевского леса, всё дальше отдаляясь от имперского дворца. Здесь царила именно такая живая тишина, которую так любил молодой доктор: пение птиц, треск веток, шелест листвы и журчание лесных ручьев. Замкнутые пространства он не переносил. Не привык к ним и за годы службы у герцога Ликонта, проведенные в основном на полях сражений.
Янушу едва исполнилось двадцать девять лет. Жизнь молодого доктора нельзя было назвать безоблачной. Отец его, обедневший дворянин, после смерти жены судьбой сына не интересовался: Януша отослали в монастырь Единого, где он провел долгих десять лет, наполненных постом, молитвой и непрерывным обучением. На его пятнадцатилетие отец сделал последнее доброе дело, оплатив его обучение в одной из лучших магистерских гильдий Валлии, и скончался от скоропостижной болезни. Вступить в наследство Янушу не довелось: имение раздали за долги, и, как оказалось, статус покойного отца перед кончиной был таковым, что он едва не лишился дворянского титула из-за скандальной связи с замужней женщиной. От бесчестия его, да и Януша, как наследника рода, спасла только смерть.