Виделль бросил взгляд на лодку: амплитуда ее колебаний с носа на корму значительно увеличилась. Из рубки он увидел, как Аврукевич поднялся на мостик лодки и стал энергично размахивать руками, призывая начать спасательные работы.
Сигнал «SOS» — всегда сигнал бедствия и призыв о помощи, даже если он исходит от подводной лодки, без спроса зашедшей в акваторию базы. Поэтому Тур Виделль сразу позвонил на пункт управления войсками южного оборонительного района полковнику Карлосу Данквардту и доложил о принятом сигнале. Полковник поставил в известность Леннарта Фошмана, а тот по цепочке — Бенгта Шубака в Стокгольме. Начальник штаба обороны, не согласовывая свое решение с главкомом Льюнгом, тут же отдал приказ начать операцию по снятию лодки с грунта.
На катере береговой охраны сигнал бедствия приняли в то же время, что и на базе, и тут же вступили в контакт с Аврукевичем, чтобы узнать, что послужило причиной для экстренного призыва о помощи. Капитан 1 ранга пояснил шведам, что из-за сильной качки имеются протечки электролита аккумуляторных батарей, и на лодке возникла опасность взрыва.
А Тур Виделль, которому было поручено снятие лодки с мели, уже отдавал распоряжения о начале спасательных работ.
В это время пост радиолокационного наблюдения военно-воздушных сил южного укрепрайона доложил, что корабли русского отряда, державшиеся до сих пор на рейде базы, приближаются к шведской границе с явным намерением перейти ее. У шведских военных началась форменная паника. Все подразделения были приведены в состояние боевой готовности, чтобы отразить вторжение русских, которые, по всей вероятности, услышали сигнал бедствия с U-137 и спешили ей на помощь, поскольку шведы пассивно наблюдали за тем, как она погибает.
В карлскрунской истории с советской подводной лодкой, пожалуй, наступил один из самых драматических моментов. Главком Л. Льюнг доложил обстановку Т. Фельдину, и тот дал жесткое указание защищать границу во что бы то ни стало. К. Данквардт отдал приказ береговой артиллерии приготовиться к стрельбе боевыми снарядами.
Обстановку разрядил патрульный катер береговой охраны, вышедший навстречу русскому отряду. Подойдя к границе, шведы увидели, что никаких крейсеров под флагом с серпом и молотом и в помине нет. Дежурная служба пункта радиолокационного наблюдения укрепрайона приняла за них… мирные западногерманские торговые суда. Немцы прошли сквозь строй советских кораблей, отделились от них и показались на экранах радаров, чтобы испытать на прочность нервы шведских военных. Гражданские лица — на сей раз из береговой охраны — в который раз доказали, что в критической ситуации шведские военные ведут себя, мягко говоря, не вполне адекватно. Достаточно было выстрелить хотя бы одному шведскому орудию, и трагедии было бы не избежать. Страх и сверхусердие — плохие помощники в деле.
…По радио Виделль спросил Аврукевича, готовы ли на лодке продуть балласт? Тот ответил утвердительно. Для того, чтобы смягчить качку корпуса лодки, в ее кормовые цистерны перед штормом была принята вода. Теперь нужно было приподнять корму, чтобы попытаться стащить ее с грунта.
При первой попытке буксира «Карлсхамн» стащить корму лопнул буксировочный трос. Его прикрепили снова, и теперь лодку тянули два буксира: «Карлсхамн» с кормы и «Ахилл» с носа. Но лодка по-прежнему стояла на месте.
Тогда Аврукевич предложил опять заполнить водой кормовые цистерны, чтобы приподнять нос.
Шведский спецназ в боевой готовности
— Давай, — согласился Виделль и повторил попытку. На сей раз лодка медленно стала сползать с грунта кормой вперед и скоро оказалась свободной. Чтобы предотвратить попытку ухода — шведы боялись, что лодка может запустить моторы и на глазах всей спасательной флотилии шведов беспрепятственно удрать к своим в открытое море, — Виделль отдал команду «Ахиллу» подтянуть корпус лодки носом внутрь пролива, а малому буксиру «Гермес» встать поперек пролива, преграждая лодке путь на свободу.
— Есть ли у вас течь на борту? — Осведомился Виделль у Аврукевича.
— Нет. Всё о'кэй, — ответил тот.
После снятия лодки с мели Виделль посетил ее и был с энтузиазмом встречен экипажем. Виделль давно понял, что Аврукевич — никакой не политрук, а высокопрофессиональный строевой офицер, в совершенстве владеющий судовождением. Между ними уже до этого установились короткие отношения, они перешли на «ты» и звали друг друга «Йозеф» и «Тоссе».
Они обсудили дальнейшее место стоянки лодки внутри Гусиного пролива, но не достигли согласия относительно закрепления лодки на отведенном месте. Аврукевич предлагал бросить носовой якорь, а корму закрепить тросом за буй, швед же, следуя инструкциям Фошмана, настаивал на том, чтобы с кормы и носа лодки были заведены швартовы к буям. Спор скоро стал бесполезным, потому что сама ситуация подсказала, что Аврукевич был прав, и Виделль отдал нужные распоряжения своим подчиненным.
…Возвращение советских офицеров на лодку было обставлено по всем правилам ведения психологической войны. На сцену выступил пресс-атташе ВМС Швеции Свен Карлссон. К месту посадки Гущина и Беседина в вертолет он созвал группу избранных представителей СМИ, чтобы дать им возможность насладиться «тотальной» шведской победой над супердержавой и показать всему миру, насколько она уязвима в своей мирной пропаганде.
Когда группа опроса сошла с катера на берег, ее встретил свет ярких прожекторов, вспышки фотокамер и торжествующие вопли журналистов. Журналистов, которые якобы мешали шведским военным осуществлять расследование в спокойной обстановке и которых они обещали не допускать на маршруте доставки советских офицеров к месту опроса и обратно.
Гущин с Бесединым спокойно прошли сквозь толпу и заняли места в вертолете.
— Удивительно элегантный офицер, — заметил один из присутствующих журналистов, наблюдая за командиром подлодки.
Выйдя из вертолета, Гущин и Беседин снова миновали строй измазанных сажей спецназовцев и под торжествующими взглядами Данквардта и его окружения заняли место в катере, готовящемся доставить их на борт лодки, ждущей их уже в совсем другом месте.
— Надеюсь, капитан 2 ранга остался доволен моими ответами? — Спросил А. Гущин Карла Андерссона через переводчика.
— Да-да, — поспешил заверить швед. — Вполне доволен.
…На снятой с мели лодки беспокоились. Время приближалось к 21.00, а командир с замполитом всё еще не возвратились на лодку. Шведы перекрыли все допустимые лимиты времени, отпущенные на проведение короткой беседы с офицерами: вместо 1 часа она длилась целых 7 часов. И. Аврукевич дал указание вызвать Виделля красной ракетой.
— Где командир? — Спросил он Виделля, когда тот поднялся на борт U-137.
— Не беспокойтесь, он скоро вернется. Пока он беседует с представителями шведских властей.
Послышался звук вертолета.
— Видишь, Йозеф? Они уже возвращаются, — обрадовался швед.
В полночь, когда мы с Просвирниным, уставшие донельзя, но удовлетворенные своей миссией, ложились спать, экипаж лодки принимал у себя на борту членов шведской экспертной комиссии. Предстоял последний формальный акт расследования инцидента.
Шведы осмотрели все навигационные приборы и убедились, что все они — гирокомпас, радиопеленгатор, «Декка» и эхолот — имели повреждения или неисправности, но, по их мнению, не настолько серьезные, чтобы допустить такую грубую ошибку в навигации и привести лодку в шведские воды вместо польских. В рубку и торпедные отсеки комиссию не пустили, сославшись на то, что на это нет приказа сверху. Шведы не стали настаивать на том, чтобы непременно попасть в святая святых подводного корабля, и быстро «закруглились». Им и так всё было ясно.
Собравшись на борту буксира «Тюле», они пришли к единодушному мнению о том, что U-137 не могла по ошибке зайти в Гусиный пролив. Был немедленно составлен предварительный отчет комиссии на двух страницах и с нарочным на полицейской машине отправлен в штаб обороны в Стокгольм. Пора было расходиться по домам. Завтра предстояло продолжить утомительные переговоры на «Вэстервике» с этими упрямыми русскими.