«Маленькая» уловка шведских дипломатов давала им шанс еще раз нажать на А. Гущина и экипаж, чтобы получить однозначные доказательства версии о преднамеренном заходе лодки в запретный район военно-морской базы.

…Перед советским посольством поздним вечером появились несколько десятков демонстрантов, возглавляемых в прошлом известным либеральным публицистом, постепенно скатившимся на προ-китайские «радикальные» позиции Яном Мюрдалем. Демонстранты заклеймили позором Советский Союз за создание угрозы безопасности Швеции и сожгли советский флаг. Сильный дождь помешал дальнейшей манифестации воинственных настроений «леваков», и они быстро разошлись по домам.

.. Вернувшийся в Карлскруну с досмотра лодки переводчик Пер Янссон дал журналистам интервью, в котором он так оценил действия шведской экспертной комиссии:

— Опрос подтвердил запоздалые действия шведов и шансы русских на фальсификацию вахтенного журнала. Эту встречу надо было проводить неделю тому назад. Возможно, у русских на борту лодки имеется несколько вахтенных журналов.

Газета «Афтонбладет» так прокомментировала результаты работы шведских экспертов в понедельник:

«Что-то похожее на нежелание поверить в то, что русские участники встречи, надули “ шведов, побудило Янссона сегодня вечером высказать перед толпой журналистов мнение о том, что опрос Гущина для него — шарада, игра с правилами, заранее оговоренными политиками и дипломатами и позволяющими спасти престиж обеих наций. Уже раньше в газетах высказывались сомнения по поводу серьезности шведских намерений… Как правительство, так и военные Швеции стремились к соблюдению формальностей, а не к добыче действительно достоверной информации о цели советских операций в шведских водах».

Эта оценка выражала крайние воинственные взгляды некоторых кругов шведской общественности и очень субъективно отражала реальную действительность. Недостатка желания или воли добиться «правды» у тех, кто имел отношение к расследованию инцидента, отнюдь не было. Даже наоборот, они пытались это сделать во что бы то ни стало и шли на формальное нарушение договоренностей, достигнутых в Москве и Стокгольме. Вопрос был в другом: шведам не удалось пробить брешь в защите, организованной советскими моряками, и вынудить их на показания, которые бы вредили Советскому Союзу и шли на пользу Швеции.

Если следовать спортивной терминологии, раунд состоявшегося 2 ноября опроса капитана Гущина закончился вничью, но ничья никоим образом не устраивала шведов.

Газеты всего земного шара публикуют фотографию командира советской подводной лодки А. Гущина.

В Стокгольме и Москве продолжается дипломатическое противостояние относительно дальнейших шагов по освобождению лодки. Шведское правительство получает от главкома доклад о том, что на борту U-137 с «уверенностью, близкой к истине» обнаружено ядерное оружие, и поручает военным осмотреть торпедные отсеки лодки.

Шведские военные делают вторую попытку опросить Гущина, но тот категорически отказывается.

Туристические фирмы Карлскруны готовятся воспользоваться инцидентом с советской лодкой в коммерческих целях. В шведских СМИ начинают проявляться признаки того, что военный психоз, овладевший страной, постепенно стихает.

Проспав сном праведников, мы с Просвирниным пошли позавтракать и от знакомого журналиста узнали «приятную» новость о том, что шведская сторона, не удовлетворившись результатами расследования в понедельник, планирует провести вторичный опрос командира подлодки. Мы уже привыкли к «сюрпризам» со стороны шведов, а потому приготовились к наихудшему для нас варианту.

И действительно: сразу после завтрака к нам подошел П. Бъёрлинг и объявил, чтобы мы, если того пожелаем(?), приготовились к выезду в порт, где нас будет ждать тот же самый плавучий арестантский дом для дипломатов, то бишь торпедный катер Его Королевского величества Карла XVI Густава под названием «Вэстервик»!

— Позвольте, в Стокгольме была достигнута договоренность на один опрос Гущина, — резонно возразили мы офицеру связи.

— Ничего подобного, — так же резонно возразил Бъёрлинг. — Ваша сторона после первого опроса дала вчера согласие на проведение повторного.

— В таком случае нам надо проконсультироваться с посольством.

— Боюсь, что у вас на это нет времени. «Вэстервик» выходит в море через несколько минут. Если вы опоздаете, то он ждать не будет. Капитан 3 ранга Гущин, возможно, уже находится в пути.

Посовещавшись, мы с Юрием пришли к выводу, что лучше нам поехать и принять участие во второй морской экскурсии, чем рисковать оставить командира подлодки наедине с десятком разгневанных и обманутых в своих ожиданиях лучших навигаторов Швеции. Быстро оделись и вышли на улицу.

Вновь толпы журналистов, вереница машин, сопровождающих наш «Фольксваген», ворота верфи, знакомый силуэт «Вэстервика», а на его борту — те же лица. Даже наш часовой с карабином встретил нас у трапа. Как только мы поднялись на палубу катера, машины взревели, и судно отчалило от берега. Опять мы сидели с Юрием в той же маленькой каюте, за толстой занавеской, опять Бъёрлинг оставил нас одних. Нет сегодня только часового с карабином и кофе с бутербродами. Очевидно, командир катера справедливо посчитал, что если такие поездки будут повторяться каждый день, то мы сможем «проесть» солидную дыру в бюджете базы.

Появился офицер связи, и мы попросили его дать возможность позвонить в посольство.

— Катер еще не вышел из запретной зоны, и выходить из каюты пока нельзя.

Дождались, когда мимо проплывут все секреты ВМС Швеции, когда уменьшится

болтанка и катер станет на якорь, и снова потребовали предоставить нам связь с посольством.

— Линия занята, надо подождать, — ответил Бъёрлинг.

Уж полдень близится, а Гущина всё нет. Начали догадываться, что у шведов что-то не срабатывает. Так оно и было на самом деле: Анатолий не поддался ни на какие уговоры Карла Андерссона, заявив, что ему были даны указания принять участие в опросе только один раз, и баста. Шведы не хотели, чтобы мы информировали посольство об их неприглядном поведении, потому и держали нас в изоляции и не давали связи со Стокгольмом. Когда же попытки заманить Гущина на «Вэстервик» провалились, военным не оставалось ничего другого, как позволить нам подойти к телефону.

«Факир был пьян, и фокус не удался…»

Мы заявили решительный протест подвернувшемуся под руку переодетому в морскую форму сухопутному подполковнику Бергу и обо всём доложили в посольство. Реакция посла М. Яковлева и Москвы была мгновенной и решительной. Он тут же нанес визит во Дворец наследного принца и в резких тонах выразил недовольство советской стороны неприглядным поведением шведских военных в Карлскруне.

— Как Швеция может вести себя подобным образом? — Спросил он шефа советского департамента Ёрана Берга.

Ответа не последовало.

В Москве заместитель А. Громыко Игорь Николаевич Земсков вызвал к себе шведского посла Карла де Геера и в присутствии нескольких советских адмиралов заявил ему о том, что советская сторона не понимает характера действий правительства его страны. Он напомнил, что Москва выполнила все шведские условия разрешения кризисной ситуации с подлодкой и ожидает, что инцидент в Карлскруне скоро будет исчерпан. В дипломатических кругах Москвы И. Земсков слыл жестким собеседником. Иностранные дипломаты рассказывали историю о том, что во время каких-то трудных переговоров с ним датского посла последнего хватил инфаркт, и его вынесли из кабинета Земскова ногами вперед.

В заключение беседы И. Земсков находит-таки для шведского посла несколько теплых слов, но это остается незамеченным во Дворце наследного принца. Там постепенно осознают, что дразнить русского медведя больше не следует: обойдется себе дороже. Начинают поговаривать, что борьба с русскими в их любимую игру по перетягиванию каната, начавшаяся «нарвской» победой шведов, может завершиться Полтавой.