Наводку на Кристину, судя по всему, Мачедо получил от шведского перекрещенца Ларса Шютте, советника королевы Кристины и брата упомянутого Бенгта Шютте[60]. Время от времени Кристина в присутствии посла Перейры заводила разговор и с его переводчиком. Потом такие беседы стали проводиться с ним и в приватной обстановке. Скоро Кристине стало ясно, что Мачедо — иезуит, да он и сам ей в этом признался. Логическим и необходимым последствием этого открытия должна была быть высылка Мачедо из страны, но королева поступила совсем наоборот — она продолжила с ним беседы. Изумлённый иезуит ликовал от радости, обнаружив к себе расположение королевы. Он охотно и подробно отвечал на её вопросы о совместимости религии, в особенности католической, с науками, а она усердно внимала его объяснениям.

Строгая дисциплина, покаяние и примирение чувств, святые и мученики, но также радость, великолепие, торжество и сакраментальность брака имели место в Римско-католической церкви. Католицизм пропускал через себя искусство и науку, в его храмах находилось место творениям Микеланджело и звучала божественная музыка, он разрешал всё полезное, делающее человека счастливым. Как суммировал историк Ранке, католический мир для Кристины «в этот момент был единым, классическим, монархическим, в то время как мир протестантизма был раздробленным, романтическим и республиканским». И, конечно, в «вере предков» королеву особенно привлекало наличие обета безбрачия.

Антонио Мачедо был иезуитом умным, но скромным и быстро обнаружил, что его научных познаний для дальнейших бесед с Кристиной не хватает. К тому же он знал, что рано или поздно при дворе его посольское прикрытие будет обнаружено. За спиной Мачедо уже слышалось нетерпеливое и недовольное фырканье посла Перейры, который теперь был оттеснён от общения с королевой Швеции. Драматизм ситуации нарастал с каждым днём и потому, что португальское посольство завершило свою миссию и собиралось покинуть страну. Поэтому однажды, 2 (13) августа 1651 года, спустя год после своей коронации, королева прошептала иезуиту на ухо, что она взвешивает возможность отхода от лютеранства и перехода в католичество. Как вспоминает сам Мачедо, королева прошептала:

— Падре Мачедо, вы первый иезуит, которого я знаю. Поскольку я составила о вас хорошее мнение, то могу положиться на вашу верность и честность. Вы собираетесь скоро убыть, и я хочу, чтобы вы помогли мне устроить приезд сюда двух итальянцев из вашего ордена, знатоков во всех областях науки, которые под прикрытием путешествующих могли бы остановиться при моём дворе, а я без всякого подозрения могла бы встречаться с ними. Для этого я снабжу вас письмом к вашему генералу.

Мачедо попытался получить у Перейры отпуск в Гамбург, но посол отпустить его отказался. Тогда королева посоветовала ему, не дожидаясь других возможных осложнений, скрытно покинуть португальское посольство и сесть в Даларё[61] на корабль, отправлявшийся в Любек. В августе 1651 года Антонио Мачедо, получив письмо Кристины к генералу ордена иезуитов в Риме, через чёрный ход выбрался из дворца и, не возвращаясь в посольство, прямиком отправился на корабль. Сначала на какой-то «фелюге» он выбрался в шхеры и временно укрылся там от посторонних глаз.

Посол Перейра, удивлённый и обескураженный пропажей падре, предположил, что иезуит перебежал на сторону испанцев. Португалия только что завоевала независимость от Испании и всё ещё находилась с ней в состоянии вражды. Канцлер Оксеншерна отлично знал, что исчезнувший португалец являлся иезуитом, но никаких действий против него не предпринял. Посол Франции Шану был также информирован о встречах Мачедо с Кристиной. По Стокгольму ходили слухи, что Мачедо украл из португальского посольства важные документы и пытался передать их испанцам, в частности испанскому послу в Гааге Антонио де Брюну. Казалось, иезуит был обречён, а королеву Кристину ждали большие неприятности.

Ничего подобного. Для вида она отдала распоряжение начать поиски Мачедо, и (о, горе!) Мачедо скоро был обнаружен на одном из островков в шхерах. Но вместо того, чтобы арестовать беглеца, посланный королевой офицер помог падре добраться до корабля. Тогда по его следу пошли ищейки Оксеншерны. Они нашли Мачедо в Гамбурге и задержали его. Но иезуит показал паспорт, подписанный самой королевой Кристиной, махнул им на прощание ручкой и с её письмом к генералу иезуитского ордена, 300 дукатами и золотой цепочкой (всё подарки королевы) спокойно отправился в южном направлении[62].

Как тогда говорили, все дороги ведут в Рим, и в октябре 1651 года Мачедо наконец добрался до Вечного города. Он привёз с собой личное послание Кристины к генералу ордена иезуитов Франческо Пикколомини, составленное на французском языке и для конспирации подписанное мужским именем «Теофило».

Вот его текст (в переводе со шведского):

«Падре, всемерное уважение к Обществу, которым Вы имеете честь руководить, в течение нескольких лет побуждало меня познакомиться с Вами, чтобы довести до Вас те чувства почтения, которые заставляют меня искать Вашу дружбу. Поскольку счастливая судьба даровала мне благоприятную для моих целей такую возможность, как знакомство с падре Мачедо, я считала бы постыдным для себя и дальше откладывать её, чтобы воспользоваться преимуществами знакомства с Вами. Поэтому я прошу Вас, падре, выслушать предложения, которые он изложит Вам от моего имени, и принять их с полным доверием. Прошу Вас быть уверенным в том, что я была бы чрезмерно счастлива, если бы посредством пары лиц из Вашего ордена и Вашей национальности могла бы получить заверения от Вас — как бы ни неизвестна я была для Вас — в том, что я достойна Вашей дружбы и переписки с Вами. Я поручила падре Мачедо добиться этой милости и просила его изложить Вам причины, дающие мне основания надеяться на это. Я прошу Вас также как можно скорее сообщить мне, на что я могу надеяться от Вас и одобрите ли Вы предложения, которые упомянутый падре доложит Вам. Я буду Вам всегда обязана, если Вы мне доставите то удовольствие, о котором я прошу Вас. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы при случае представить Вам доказательства моей искренней благодарности».

В устном сообщении падре Мачедо расставил все точки над «i», поведав, что королева Кристина хотела бы принять католическую веру и совершить во имя Господа Бога подвиг, когда ей откроется вся истина.

Чудовищный поступок от главы протестантского государства к руководителю ордена, поставившего своей целью уничтожить это государство! Заговор против своего королевства! Предательство высшей марки, не имеющее аналогов в мировой истории! Ведь просьба Кристины направить к ней двух «подкованных в естественных науках людей» из иезуитского ордена — это всего лишь эзоповская фраза.

Каждому более-менее посвящённому в суть дела стало бы ясно, что на самом деле королева просила о присылке ей двух хороших вербовщиков, ибо патер Мачедо показался ей не совсем убедительным. Ей нужно было получить из уст учёных-католиков подтверждение того, что Галилео Галилей сказал правду и что вообще наука нисколько не противоречит религии. Рядовой иезуит не мог отважиться на подобную ересь, а вот высшие иерархи Ватикана, конечно, подпрыгнули от радости и пообещали признать не только совместимость науки с верой, но и неотделимость зла от добра (Сатаны от Бога), лишь бы завлечь в свои сети обезумевшую от своей учёности и сексуальной неудовлетворённости шведскую королеву.

Оставим на некоторое время падре Мачедо на пыльных дорогах Европы и вернёмся в Стокгольм. Там появилась ещё одна загадочная личность — священник испанского посольства в Копенгагене иезуит Готфрид Франкен. В 1651 году французский протестант Клод де Сомез (Сальмасиус), дядя упомянутой выше графини Шарлотты де Брежи, возвращаясь из путешествия домой через Копенгаген, рассказал испанскому послу Бернардино де Реболледо о странной тяге королевы Кристины к католической вере. Информация чрезвычайно заинтересовала присутствовавшего на беседе патера Франкена, он буквально воспламенился желанием обратить Кристину в католическую веру и приступить к её обработке. Он уговорил Реболледо отпустить его в Стокгольм и послужить «великому делу». Для испанского посла шведская королева представляла интерес в первую очередь не как объект для обращения в католичество, а как королева, при содействии которой можно было попытаться вырвать Швецию из объятий враждебной Франции и сделать её союзницей Испании. Об этом он немедленно доложил в Мадрид королю Филиппу IV.