Люди замолчали, чувствуя благоговение перед умом своего вождя, и дурные мысли словно ветром отмело от них. Они громко смеялись и, доверившись ему, бодро взбирались по ступеням, ведущим к гнезду бандитов, а вокруг них, в горах, ползли и клубились туманы, и факелы дымились в холодной мгле.

Неожиданно подошли они ко входу в ущелье, и часовой так растерялся, что не мог двинуться с места, и один из солдат насквозь пронзил его мечом, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. Ван Тигр это видел, но не стал на этот раз выговаривать солдату, потому что убил он только одного человека, да и нельзя начальнику постоянно сдерживать диких и невежественных людей, — иначе они возмутятся и разорвут его самого. И оставив мертвого лежать на месте, они подошли к воротам становища.

Это становище в самом деле походило на деревню; его окружали крепкие стены, сложенные из выломанного в горах камня и скрепленные глиной и известью, с большими, окованными железом воротами. Ван Тигр начал колотить в ворота, но они были крепко заперты, и никто не отозвался на стук. Когда он застучал снова и все же не получил ответа, он понял, что в становище уже знают, что сталось с их товарищами; должно быть, кто-нибудь из бандитов вернулся и успел предупредить остальных, и они либо бежали из становища, либо засели в домах, готовясь к нападению Ван Тигра.

Тогда Ван Тигр велел сделать новые факелы из сухой осенней травы, росшей вокруг становища; и когда факелы запылали, солдаты прожгли ими дыру в деревянных воротах, и как только она стала достаточно велика, один из них проскользнул внутрь и быстро отодвинул засов. Тогда все они ворвались в ворота, и Ван Тигр впереди других.

Но в становище была мертвая тишина. Ван Тигр настороженно остановился, но нигде не слышалось ни звука. Тогда он отдал приказ раздуть факелы в пламя и поджигать дома. Солдаты дружно взялись за дело с гиканьем и криком, и когда соломенные кровли занялись, из домов начали выбегать люди, словно муравьи из муравейника. Мужчины, женщины, маленькие дети хлынули вон и в испуге начали бегать взад и вперед, пригибаясь к земле, а люди Вана Тигра гонялись за ними, убивая их на бегу, пока Ван Тигр не закричал чтобы они оставили их, а сами шли бы забирать добычу.

Тогда люди Вана Тигра бросились в те дома, которые не были еще охвачены пламенем, и начали вытаскивать оттуда куски шелковой материи, штуки сукна, одежду и все, что можно было нести с собой. Одни находили золото и серебро, другие кувшины с вином и съестное и с жадностью набрасывались на еду и питье, и некоторые до того увлеклись, что погибли в пламени, зажженном ими же самими. Тогда Ван Тигр, видя, что они неразумны, как дети, послал верных людей остановить их, и поэтому погибли немногие.

Сам же Ван Тигр стоял поодаль, наблюдая за всеми, и не отпускал от себя племянника, не желая, чтобы он участвовал в грабеже. Он говорил:

— Нет, мальчик, мы не бандиты, мы с тобой одной крови и грабить не станем. Они простые, невежественные люди, — иной раз нужно позволить им делать по-своему, чтобы они вернее служили, и лучше дать им волю здесь. Я ими воспользуюсь, как орудием, они для меня — средство достичь славы. А ты не такой, как они.

И он не отпускал от себя мальчика, и хорошо сделал, потому что случилось то, чего никто не ожидал. Ван Тигр стоял, опираясь на ружье, и смотрел на пылающие дома, которые уже начинали обугливаться и тлеть, как вдруг племянник громко взвизгнул. Ван Тигр быстро обернулся и увидел занесенный над ним меч. Мгновенно он поднял меч и отразил удар: лезвие скользнуло вниз по гладкому мечу Вана Тигра, слегка задев его руку, но так мало, что едва оцарапало ее, и упало на землю.

Ван Тигр прянул в темноту быстрее тигра и, схватив нападавшего за руку, вытащил его на свет пожара: это была женщина. Он в замешательстве остановился, не выпуская ее руки, а мальчик закричал:

— Это та женщина, которая была с Леопардом, я видел ее!

Не успел Ван Тигр вымолвить ни слова, как женщина начала метаться и вырываться, стараясь высвободиться из его рук, но он держал ее крепко, и, увидев, что это ей не под силу, она откинула голову и плюнула ему прямо в глаза. Никто никогда не плевал ему в лицо, и это было так ненавистно и омерзительно, что он поднял руку и ударил ее по щеке, как бьют непослушного ребенка; багровые следы его твердых пальцев проступили на ее щеке, и он крикнул:

— Вот тебе, тигрица!

Это вырвалось у него необдуманно, и она ответила злобным криком:

— Жаль, что я не убила тебя, проклятый, я хотела убить тебя!

И он отозвался угрюмо, все еще крепко держа ее:

— Знаю, что хотела, и если бы не Рябой, я лежал бы сейчас мертвым с разрубленным надвое черепом.

И он позвал людей и велел им принести откуда-нибудь веревку и связать женщину, и они привязали ее к дереву у ворот, пока он не придумает, что с ней делать. Ее привязали очень крепко, и она рвалась и неистовствовала, но ей не удавалось освободиться, и веревка все крепче врезалась в ее тело, и она осыпала бранью всех, а больше всего Вана Тигра, — такой бранью, какую редко можно услышать, настолько она была разнообразна и гнусна. Ван Тигр стоял и смотрел, как ее связывали, а когда люди крепко привязали ее и снова ушли бражничать, он стал ходить взад и вперед мимо нее и, поровнявшись с ней, каждый раз взглядывал на нее. С каждым разом взгляд его становился все пристальней и удивленней: он видел, что она молода и что y нее живое, красивое лицо с резкими чертами, тонкие красные губы, высокий гладкий лоб и блестящие, умные и злые глаза. Это было узкое и подвижное лицо, похожее на лисью мордочку. Да, оно было красиво, даже теперь, хотя искажалось ненавистью каждый раз, когда он проходил мимо, и каждый раз она разражалась бранью и плевала на него.

Но Ван Тигр не обращал на ее брань внимания. Он только молча смотрел на нее, проходя мимо, и через некоторое время, когда ночь уже близилась к рассвету, она ослабела, потому что ее очень туго связали и веревка врезалась в тело, и наконец боль стала невыносимой. Она перестала браниться и только плевалась, а потом боль так усилилась, что она бросила и это и наконец сказала, облизывая губы:

— Отпусти немного веревку, мне очень больно!

Но Ван Тигр и на это не обратил внимания, только улыбнулся сурово, думая, что она хитрит. Так она просила его каждый раз, как он проходил мимо, но он не отвечал. В последний раз, когда он прошел мимо, она молчала, поникнув бессильно головой. Однако он не подошел ближе, не желая еще раз быть оплеванным и думая, что она притворяется спящей или потерявшей сознание. Но он прошел несколько раз, а она все не шевелилась, тогда он послал мальчика посмотреть, что с ней. Тот взял ее за подбородок и приподнял голову; оказалось, что она в обмороке.

Тогда Ван Тигр подошел к ней и, посмотрев на нее вблизи, увидел, что она красивее, чем показалось ему в тусклом и неверном свете гаснущего пожара. Она была не старше двадцати пяти лет и не походила на крестьянскую дочь или потаскуху, и он ломал себе голову, кто она такая, как попала сюда и где нашел Леопард такую женщину. Он подозвал солдата, велел ему разрубить путы и связать женщину посвободней, не прикручивая к дереву. Он велел положить ее на землю, и она лежала, не приходя в себя до тех пор, пока не рассвело и солнечный свет не начал пробиваться сквозь утренний туман.

В этот час Ван Тигр созвал своих людей и сказал им:

— Пора кончать; у нас есть и другие дела, кроме этого.

Люди его не сразу бросили ссориться из-за добычи, но все же собрались на его зов, так как голос его раздавался громко и сурово, и, зарядив ружье, он держал его наготове для каждого, кто ослушается приказа, а когда они сошлись, он сказал им:

— Соберите все ружья и патроны, какие найдутся, — они мои. Я требую их себе, как свою часть добычи.

Ружья собрали, и Ван Тигр пересчитал их: всего оказалось сто двадцать ружей и хороший запас патронов. Некоторые ружья были стары и заржавлены и немногого стоили, они были старинного образца, и Ван Тигр велел их отложить в сторону и решил выбросить, как только найдет что-нибудь лучше.