Потом среди обгорелых, еще дымящихся развалин люди его связали свою добычу в узлы; у одних они были больше, у других меньше. Ван Тигр поручил стеречь ружья самым надежным из своих людей. Наконец он обернулся к связанной женщине. Она пришла в себя и лежала с открытыми глазами. Когда Ван Тигр взглянул на нее, она ответила ему гневным взглядом, и он отрывисто спросил:

— Скажи мне, кто ты и откуда родом, чтобы я мог отослать тебя домой?

Но она не ответила ни слова. Вместо ответа она плюнула в него, и лицо у нее было как у разъяренной кошки. Это так разгневало Вана Тигра, что он приказал двоим из своих людей:

— Проденьте шест под веревки, отнесите ее в ямынь и бросьте в тюрьму. Авось она скажет тогда, кто она такая.

Люди повиновались ему, безжалостно просунули шест под веревки, положили концы шеста себе на плечи, и она повисла на веревках.

А когда все было готово и солнце вышло из-за горных вершин, Ван Тигр повел своих людей к выходу из ущелья. Над пожарищем все еще поднималось легкое облако дыма, но Ван Тигр ни разу не оглянулся и не посмотрел на него.

Так они снова шли той же дорогой через поля к городу. Не один прохожий смотрел искоса на эту странную толпу, а больше всего — на подвязанную к шесту женщину, с запрокинутой головой и пепельно-бледным лисьим лицом; но никто не посмел спросить, что случилось, боясь ввязаться в отчаянную драку; каждый проходил своей дорогой и, взглянув на них украдкой раз или два, отводил глаза. Был уже белый день, и солнце лилось потоками на поля, когда Ван Тигр со своими людьми достиг наконец городских ворот.

Но в темном проходе под воротами, пробитыми в городской стене, к нему подошел его верный человек с заячьей губой и, отведя его в сторону, за дерево, росшее у городских стен, начал шептать Вану Тигру, присвистывая от волнения, — так важно было то, что он хотел сказать:

— Я скажу то, что должен сказать, начальник! Лучше не связываться с этой женщиной. У нее лисье лицо и лисьи глаза, а такие женщины только наполовину люди и наполовину лисицы, — они способны на самые злые козни. Позволь, я всажу ей в тело свой нож и прикончу ее!

Вану Титру приходилось не раз слышать рассказы о кознях лисиц-оборотней, но он был так бесстрашен и смел, что громко рассмеялся и сказал:

— Я не боюсь ни людей, ни духов, а это ведь только женщина!

И Ван Титр отстранил его рукой и снова занял свое место во главе отряда.

Но человек с заячьей губой следовал за ним неотступно, бормоча про себя, и вот что он бормотал:

— Она женщина — и в ней больше зла, чем в мужчине, а кроме того, она лисица — и в ней больше зла, чем в женщине.

Когда Ван Тигр вернулся на те самые дворы, где накануне ночью он совершил такой подвиг, вместе со своими людьми, которые следовали за ним неровной от усталости поступью, дворы были снова прибраны и чисты и снова стали такими же, как прежде. Трупы убрали, кровь вытерли и замыли водой. Часовые и слуги стояли на своих местах и испуганно встрепенулись, когда Ван Тигр вошел в ворота, а он шел гордо, словно император, и все торопливо отвешивали перед ним поклоны.

Но он держался прямо и надменно, шел через дворы и залы, и смуглое лицо его было высокомерно и гордо. Он знал хорошо, что теперь вся область у него в руках. Он обратился к стоявшему во дворе часовому и повелительно крикнул ему:

— Возьми эту связанную женщину и брось ее в тюрьму! Стереги ее и смотри, чтобы ее кормили и не делали ей худа, потому что она моя пленница, и когда я пожелаю, то сам решу, как ее наказать.

Он остановился, глядя вслед людям, которые уносили ее на шесте. Она выбилась из сил, и лицо у нее стало белым, как воск. Даже губы, прежде такие красные, побелели теперь, а глаза чернели, словно тушь, на бледном лице, и каждый вздох вырывался у нее с трудом. Однако у нее достало силы обратить эти большие черные и яростные глаза на Вана Тигра, и когда она заметила, что он на нее смотрит, все лицо ее исказилось, но во рту у нее пересохло и плюнуть она не смогла. И Ван Тигр изумился, так как ему не приходилось видеть похожих на нее женщин, и ломал голову, не зная, что с ней делать: нельзя было отпустить ее на свободу, когда она с такой силой его ненавидела и так жаждала ему отомстить. Но на время он отбросил мысли об этом и пошел к старому правителю.

Старый правитель дожидался его с рассвета, облачившись в парадное платье и приказав приготовить самые тонкие кушанья. Увидев, что входит Ван Тигр, он задрожал и совсем растерялся: хоть он и был благодарен Ван Тигру, однако понимал, что такой человек не станет оказывать услуг даром, а теперь боялся и спрашивать, какой награды потребует Ван Тигр, — вдруг она окажется так велика, что ему будет еще тяжелее, чем при Леопарде.

Он ждал в неуверенности и страхе. И когда ему доложили, что вернулся Ван Тигр, и когда он увидел, что Ван Тигр входит большими, и мерными шагами, какими ходят герои, старый правитель растерялся и не знал, куда девать руки и ноги, которые так дрожали, словно жили своей, отдельною от всего тела жизнью. Но он попросил Вана Тигра сесть, и тот, как полагалось, отвечал ему вежливыми словами, и когда приветственные церемонии были закончены и Ван Тигр поклонился, но поклонился не слишком низко, старый правитель велел принести чаю, вина и кушаний, и они уселись наконец и завели учтивый разговор.

Но все же наступила минута, когда уже нельзя было дольше молчать о том, что произошло, и, бегая глазами по сторонам и глядя куда угодно, только не на Вана Тигра, старый правитель попытался начать этот разговор. Ван Тигр не помогал ему, — сила была теперь на его стороне, он очень хорошо понимал, каково на душе у старого правителя, и только смотрел в упор своими неподвижными глазами на трусившего старика, зная, что пугает его, и чувствуя от этого злобное удовольствие. Наконец старый правитель заговорил слабым и дребезжащим голосом, очень мягким и тихим, как шопот:

— Будь уверен, я никогда не забуду о том, что ты сделал сегодня ночью, и никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты избавил меня от язвы, которая мучила меня столько лет, и за то, что старость моя будет теперь покойна. Что я скажу тебе, освободившему меня, и как вознагражу тебя, когда ты мне ближе сына? И чем наградить твоих отважных людей? Проси, что хочешь, даже мое место — и ты получишь его.

Он ждал ответа, весь дрожа и кусая указательный палец. Ван Тигр спокойно сидел, дожидаясь, когда старый правитель кончит говорить, и потом сказал с достоинством:

— Я ничего не прошу. С молодых лет я веду борьбу против злодеев и бесчестных, а то, что я сделал, я сделал для того, чтобы освободить народ от этой язвы.

И он снова замолчал, дожидаясь ответа. Тогда настал черед правителя, и он сказал:

— У тебя сердце героя, я никак не думал, что в наше время есть еще такие люди, как ты. Но даже и на смертном одре я не закрою глаз спокойно, если не отблагодарю тебя. Так скажи мне, не таясь, чего бы ты пожелал.

Так они договаривались очень долго; каждый выжидал своей очереди и говорил с достоинством и вежливо, но наконец подошли ближе к делу, и Ван Тигр намекнул стороной, что намерен принять в свои ряды тех из бандитов Леопарда, которые захотят стать под его знамя.

Старый правитель пришел в такой ужас, что, схватившись за резные ручки кресла, поднялся на ноги и сказал:

— Так ты хочешь стать главарем шайки бандитов в наших местах?

Про себя же он подумал, что если это так, то ему и в самом деле пришел конец, потому что этот высокий и чернобровый незнакомец, пришедший к нему неизвестно откуда, на вид куда грознее Леопарда и гораздо умнее его. По крайней мере все знали, что такое Леопард, и всем было известно, сколько он потребует. И думая так, правитель начал громко стонать, сам не замечая, что стонет. Но Ван Тигр ответил напрямик:

— Тебе нечего бояться. Я не собираюсь стать бандитом. Отец мой был человек почтенный, владел землей и оставил мне наследство. Я не беден, и мне незачем грабить. Кроме того, мои старшие братья люди богатые и достойные. Если в будущем я добьюсь славы, то только своим уменьем воевать, а не теми нечестными путями, какими добиваются ее бандиты. Нет, вот в чем моя награда, и вот о чем я попрошу тебя: позволь мне и моим людям остаться у тебя в ямыне и назначь меня командующим твоей армией. Мы присоединимся к твоей свите и будем охранять тебя от бандитов, будем охранять и население. А ты будешь кормить нас, давать, сколько полагается, из доходов, и мы будем под покровительством государства.