– Ну, что, Дарий, идем, или ты себя все еще плохо чувствуешь?

– Моя болезнь не может повлиять на наши с тобой уроки, так что я готов. Я так долго об этом мечтал, что легкое недомогание меня не остановит.

"Хм, еще бы ты не был готов".

Ветер сидел на подоконнике, грыз яблоко и ритмично размахивал ногами. Дело было на самом верхнем этаже башни, и сидел он лицом далеко не во внутрь комнаты, так что даже Громила понимал, что что-то очень сильно беспокоит его друга. Именно в такие моменты Ветра всегда тянуло на безумные поступки.

– Ну и что на этот раз случилось? – это уже ввалился в комнату Лис.

– А почему ты решил, что что-то случилось? – Ветер лениво оглянулся на Лиса, с остервенением вгрызся в сочное яблоко и снова уставился куда-то вдаль.

– Ну, во-первых, в нормальном состоянии ты не размахиваешь ногами, сидя на такой высоте, во-вторых, не находишься так долго на одном месте.

– И, в-третьих, не кидаешься с башни в охраняющих покой принца гвардейцев огрызками, – это уже заявился Молчун. – К тому же еще и промахиваешься.

– Это кто промахивается? Я промахиваюсь?! – похоже, последняя фраза Молчуна окончательно открыла дорогу плохому настроению Ветра.

– А как ты сам назовешь попадание в цель трех огрызков из пяти? Неужели меткостью?

Ветер начал возмущенно набирать в легкие воздух, готовя мощнейший звуковой удар по своему обидчику, но был вовремя остановлен подзатыльником Громилы, после которого от неожиданности чуть не сверзился в окно.

– Все заткнулись, а ты, – палец Громилы уперся в ошеломленно потирающего затылок Ветра, – сейчас объяснишь, что за критические дни у тебя начались и где ты пропадаешь уже два дня! Будешь снова молчать, полетишь вслед за огрызками. Поверь мне, я уж точно не промахнусь.

Ветер как-то сразу успокоился, быстро прикинув большую вероятность такой перспективы, а Лис кивком поблагодарил Громилу за своевременное вмешательство. Молчун, бурча себе под нос: "Вот это равновесие, даже с башни не хряпнулся", уселся в свободное кресло.

Ветер поерзал на подоконнике, осмотрел, почему-то потолок и начал:

– Дарий с Вараей уже вторые сутки находятся в главной лечебнице, заперлись в морге и, как говорят местные лекари, разделывают трупы. Похоже, болезнь Дария опасна и заразна, если уж Варая ей поддалась. Это конец света! – Ветер окинул взглядом всех присутствующих. – Что будем делать?

Молчун резко выдохнул и произнес:

– Фу, я-то думал, что что-то серьезное произошло, а про чудачества Дария с Вараей я узнал сразу же, не успели они запереться в морге.

Ветер вскочил на ноги и стал быстро ходить по комнате:

– Ты считаешь, что ничего не произошло? Где это видано, что потрошение людей – это нормально?

– Во-первых, не потрошат, а делают анатомическое вскрытие. Это мне объяснила сама Варая.

– Так ты уже и разговаривал с ними и нам ничего не сказал? – Ветер обидчиво посмотрел на Молчуна. – Какая разница, как это называется, это же сумасшествие.

Молчун задумчиво посмотрел на Ветра и спокойно произнес:

– Ты, по-моему, совсем не понимаешь, что режут людей они не ради удовольствия и не из любопытства, а для науки. Эти исследования позволяют узнать о многих болезнях и их последствиях. К тому же, в отличие от нас вами, они никого не убивают, ну, почти никого.

– Так, – это уже вмешался в разговор Лис, – вот по поводу "почти" можно поподробнее?

– Ну, Варая попросила меня договориться с тюрьмой, что бы ей выделили одного, а лучше двух смертников.

–А зачем? – Ветер обвиняюще посмотрел на Молчуна. – Явно ведь просит не беседы вести.

–Она хочет испытать на них новые противоядия и какие-то лекарства, прежде чем использовать их для лечения нормальных людей.

– Зачем испытывать противоядие, если их никто не травил? – это реплика Громилы вызвала истерический смех у всех собравшихся и тем самым развеяла туман напряженности.

– Ладно, посмеялись и хватит. Сейчас идем в тюрьму, забираем смертников и двигаемся к Варае. Она нас давно ждет.

Ветер не успел открыть рот для вопроса, как Громила схватил его за шкирку, поставил на ноги, и сказал:

– Вот Варае все свои дурацкие вопросы и задашь, перебаламутил всех, довел охрану до истерики. И все из-за чего? Из-за двух смертников и нескольких трупов. Не ожидал, что ты такой жмот.

– Я жмот? – Ветер возмущенно повернулся к Громиле.

– Ну, а как тебя еще назвать? Или ты обижаешься, что тебя не пригласили в морг лично поучаствовать?

Ветер возмущенно посопел и ускоренным шагом устремился за Молчуном, который уже скрылся за дверью. Громила устремился за ним следом, не забыв крикнуть остолбеневшему Лису:

– Догоняй, а то пропустишь самое интересное, – и скрылся за дверью.

Лис вздохнул и буркнул в ответ:

– Ну, точно приют убогих. Бежим скорее смотреть, как будут травить смертников. Сумасшедший дом какой-то, – еще раз вздохнул и пошел к двери.

Получить смертников на руки оказалось не так просто, как казалось. Назревал скандал, который мог привлечь внимание к происходящему, а это ни в чьи планы не входило.

Тюремный горбик сразу все понял, быстро вошел в наше пожелание позаимствовать смертников, но наотрез отказывался давать двоих.

– Этот гад говорит, что даст или четверых, или ни одного! – возмущался Громила. – Куда нам столько? Варая с Дарием еще столько отравы не придумали, чтобы на четверых хватило. Влетит нам за самоуправство! Что мы со всеми ними будем делать? Обратно, в тюрьму, их не возьмут.

После немыслимых угроз и оглашения всех возможных кар, грозящих обеим сторонам, гвардейцы в кои-то веки выкинули перед горбиком белый флаг и согласились-таки взять всех четверых. Когда горбика спросили, почему, мол, четверых, а не меньше, он только хмыкнул и ответил, мол, увидите сами.

После затяжного спуска в казематы гвардейцы, наконец, очутились в комнате смертников, где перед ними предстала живописная картина. В центре восседал человек, ну, никак не уступающий габаритами Громиле, что уже само по себе было чудом. Правда, из-за долгого пребывания в тюрьме он сильно оброс и приобрел, мягко говоря, не совсем приятный запах, от которого, казалось, воздух в камере потерял свою прозрачность и обрел сероватый оттенок, потому что с непривычки темнело в глазах. Положив головы ему на колени, рядом спали трое чумазых детей неопределенного возраста. Скорее всего, им было не больше четырнадцати. Громила, увидев все это, повернулся к тюремщику и спросил:

– За что приговорили детей, изверги? Они же и блохи не обидят?

Тюремщик нервно сглотнул и ответил:

– На этой четверке только доказанных тридцать трупов. А уж сколько еще их было – одному Святому ветру известно.

Молчун еще раз, но уже опасливо и с удивлением посмотрел на заключенных и переспросил:

– Тридцать? А за какой срок?

– За один день! Дети опаивали постояльцев, а этот, – горбик кивнул на Громилу N2, – давил по-тихому, тех, кто переживал знакомство с их отравой.

– Отравители идут на опыты к отравителю. Неисповедимы пути Святого ветра. Они хоть небуйные? – Молчун повернулся к тюремщику и требовательно посмотрел ему в глаза, чтобы уловить те чувства и эмоции, которые не выразить словами.

– Нет, но при одном условии – если не обижать мелких.

– А если обидеть?

– Ну, тогда лучше держаться подальше от этого немого верзилы.