Будучи бисексуалкой, она оценила гражданскую смелость Гертруды. Возникшая переписка сблизила двух женщин до такой степени, что Додж однажды поведала ей о своем любовном кризисе с просьбой о помощи.
Гертруда передала Мейбл рукопись Становление американцев, и та, склонная от природы ко всякого рода инновациям, быстро и с восторгом оценила труд Гертруды: «Я страстно желаю, чтобы родилась Ваша [новая] книга! Она, вероятно, окажется для меня подобной моральному землетрясению, как предыдущая — шоком [Три жизни]».
За знакомством последовал ряд приглашений посетить Куронию с дополнительной просьбой: захватить с собой и рукописи новых сочинений.
Потому, вернувшись из Испании, Гертруда и Элис, несмотря на усталость, отправились к Мейбл. Поддержка Мейбл в литературных устремлениях Гертруды была чрезвычайно важна. К тому же, богатая американка располагала важными знакомствами на родине. Да и Лео еще окончательно не покинул улицу Флерюс — уж куда приятнее было провести время в гостях.
По прибытии Гертруда расположилась в кабинете хозяина, в ту пору пребывавшего в Америке, устроилась за его письменным столом и приступила к привычному режиму жизни, работая по вечерам до глубокой ночи.
Мейбл оставила описание портрета тридцативосьмилетней Гертруды. Характерная наблюдательность Мейбл окрашена явной симпатией к Гертруде:
Гертруда Стайн огромна. Килограммы и килограммы нагромождены на ее скелете — не нависшими складками, а одним массивным куском шпика… Ее кудри зачесаны назад и свернуты хвостиком, торчащим поверх ее славного и умного лица. Год тому назад она жила во Фьезоле и тащилась к нам, с трудом преодолевая один холм, затем пересекая городок, опять холм, чтобы нанести визит, — вся взмыленная, с лицом, как бы ошпаренным кипятком. Она усаживалась, обмахивая себя широкополой шляпой с болтающейся темно-коричневой лентой, от неё столбом валил пар. Поднимаясь, она обычно бесцеремонно освобождала одежду, прилипшую к ее крупным ногам. И, однако ж, при всем при этом у нее не было отталкивающего вида. Напротив, она, безусловно, была привлекательна в своей величественной полноте.
Результатом визита явился Портрет Мейбл Додж на вилле Курония, написанный Гертрудой.
Описание начинается одной из известнейших фраз Стайн: «Дни удивительны и ночи удивительны и жизнь приятна». Далее следуют отдельные зарисовки и фразы, которые, казалось бы, не содержат никакой логики или смысла, но полны внутреннего звучания и игры слов. Не найти в самом тексте и упоминания имени или фамилии героини очерка.
Мейбл, прочитав законченный текст, пришла в неописуемый восторг. Она заказала на собственные деньги 300 экземпляров. Подгадала вовремя: как раз Нью-Йорк готовился к международной выставке, посвященной современному искусству, — Армори Шоу. Отправившись в Америку в конце 1912 года, Мейбл Додж приняла деятельное участие в организации выставки, приложив немалые усилия по сбору средств. Литературный модернизм Гертруды вдохновил Мейбл написать хвалебную статью о стиле нового, открытого ею литературного дарования. По материалам выставки готовился специальный номер журнала Арт энд Декорейшн, и статья о Стайн пришлась впору. Поддержал инициативу и куратор выставки.
Вдохновленная намечающимся участием в Армори Шоу, Гертруда в январе 1913 года отправилась в Лондон на встречу с издателем Джоном Лейном. Элис назвала поездку «осадой Лондона». Гертруда боялась издателей, боялась быть принятой за суфражистку. Но все обошлось. В Лондоне они повидали многих знакомых и литераторов, пытаясь пристроить сборник Три жизни, но безуспешно. Главная надежда — Джон Лейн — никак не смог придти к согласию с самим собой и решился на публикацию книги только год спустя.
Утешением стала публикация в американском журнале Миррор статьи Роберта Паркера, положительно оценивающей творчество Гертруды, да предстоящая выставка в Нью-Йорке.
Грандиозное событие состоялось в период февраля-марта 1913 года и включало показ примерно 1250 картин, скульптур и других произведений искусства. На голову американской консервативной публики свалились творения футуристов, постимпрессионистов, художников-кубистов. Потрясение от произведений Пикассо, Дюшана, Вламинка, Брака, Леже и других ввергнула Америку в культурный шок. Выяснилось, что, помимо традиционного подхода в искусстве, существуют и иные пути творческого самовыражения.
Вышла и статья Мейбл Додж, озаглавленная Рассуждения, или Постимпрессионизм в прозе. А приложением — Портрет Мейбл Додж на вилле Курония.
В статье автор писала:
В большой студии в Париже, увешанной картинами Ренуара, Матисса и Пикассо, Гертруда Стайн проделывает со словами то, что Пикассо со своими картинами. Она принуждает язык пробудить к жизни новые образы восприятия текста. <…> В своих импрессионистских работах она использует знакомые слова, чтобы создать совершенно новые состояния и картины, никогда прежде сознательно не испытываемые. Она добивается этого, используя слова в их первоначальном, как ей кажется, смысле. По мнению многих людей, она использует английский язык неправильно, обращается с ним грубо, неуклюже, варварски, безрассудно, сдуру, отвратительно; но своим методом она находит скрытую природу сущности.
Чтобы выразить свои впечатления, она выбирает слова, судя по их внутреннему значению, а не общепринятому использованию… Сосредоточившись на впечатлении, которым она обладает и которое хочет донести, она откладывает на время привычную манеру употребления слов, в ожидании слов или группы слов, которые должны выплыть из подсознания на поверхность и в полной мере выразить желаемый смысл.
Тогда и только тогда она прикладывает свои соображения к ним, проверяя, взвешивая и измеряя их способность выразить то, что она хочет выразить. Очевидно действенное доказательство бергсоновской теории интуиции. Она не охотится за словами — она ждет и дозволяет им самим придти к ней; так и происходит. <…>
Невозможно определить или описать целиком и полностью любое новое проявление в эстетике или литературе, нечто совсем недавнее, как, например, работы Пикассо или Гертруды Стайн; все, что мы можем сделать, это посоветовать в мелочах, сравнить и затем отступить в сторону.
Понять их — дело личного опыта и знания; никто не может быть поводырем другому. Прежде чем думать, надо прочувствовать, и это первый шаг в направлении опыта, потому что чувство есть начало знания, действия. Первое впечатление неважно. Кого-то оно шокирует, изумит или ужаснет; кому-то откроет глаза, доставит удовольствие, даст стимул, кого-то заинтригует.
Важен подход.
Что-то тут навеяно Гертрудой, что-то идет от самого автора. Двадцать с лишним лет спустя Мейбл, ставшая к тому времени Мейбл Эванс Додж Стерн Лухан (имена четырех ее мужей, последний из которых — Тони Лухан — был таосским индейцем), заметила: «С таким энтузиазмом я, возможно, не написала бы ныне о ее книгах, но, в конце концов, я сейчас намного старше».
Опубликованная статья вызвала большой переполох в артистических и литературных кругах. «Я внезапно оказалась в вихре новой, незнакомой жизни, и если на этой выставке родилась Гертруда Стайн, то родилась и Мейбл Додж».
Демонстрация новых идей и подходов на Армори Шоу вызвала серию негативных статей. Особенный скандал навлек на себя Дюшан своей работой Обнаженная, спускающаяся по лестнице. Досталось и Стайн. Однако один из будущих известных поэтов, изучавший также живопись, Эдвард Эстлин Каммингс, в ту пору готовивший диссертацию в Гарварде, поддержал писательницу: «Гертруда Стайн подчиняет значение слова красоте самого слова. Ее искусство есть литературное озвучивание картины, доведенное до крайности».
Получив копию ставшей знаменитой статьи Додж, Стайн ответила теплым благодарственным письмом. Когда летом следующего года выяснилось, что Додж не приедет в Европу, Стайн расстроилась и выразила искреннюю озабоченность состоянием ее дел. Гертруда с благодарностью отреагировала на усилия Мейбл по пропаганде своего имени: «Вы создали мне аудиторию, то был настоящий триумф, и нет предела моей благодарности».