Пролетев над Персидским заливом, мы окажемся над пустынями Иранского нагорья на территории Ирана, Афганистана и Пакистана. Они почти со всех сторон окружены горами — с севера горная система Эльбрус (не путайте с вершиной Эльбрус на Главном Кавказском хребте), на северо-востоке — Копетдаг, на востоке Сулеймановы горы, на юге Бахтиарские горы и еще несколько горных систем. В пустынях Иранского нагорья Деште-Кевир, Деште-Лут не видно зеленых пятнышек, не видно оазисов или иных населенных территорий. Это почти необитаемые пустыни.

Подлетая к высочайшим в мире горным массивам Гималаев, мы, как тот сказочный витязь, видим перед собой «три дороги», три больших желтых полотна. Мы летим с запада на восток, и, если «направо пойдешь», то есть посмотришь в южную сторону, увидишь две желто-серые пустыни Тар и Тал в равнинных районах Индии. Если «налево пойдешь», то есть посмотришь в северную сторону, то увидишь Каракумы, Кызылкумы и другие пустыни нашей Средней Азии, на которые мы пока не будем обращать внимания. Почему? Об этом вы узнаете чуть позже, на следующем витке нашей космической кругосветки. Мы выбираем вариант «прямо пойдешь». Промчавшись над Гималаями, которые хотя и самые высокие в мире, с нашей высоты выглядят великолепными резными бугорками, видим перед собой величайшие высокогорные пустыни Центральной Азии.

Сначала в иллюминаторе проплывает крупное пятно пустыни Такла Макан, одной из самых больших на земном шаре. Мы летим над ней очень долго, почти две минуты, — пустыня тянется с запада на восток более тысячи километров. Включив бортовой пескомер — на борту фантастической орбитальной станции есть любая измерительная аппаратура, — мы определяем, что слой песка в этой пустыне имеет толщину около трехсот метров. Зато у следующей пустыни, Бэйшань, мощность песчаного покрова всего 20–30, а кое-где и 10 метров. Взглянув мимоходом на другие крупнейшие пустынные образования, мы наконец подлетаем к высокогорной пустыне Гоби.

Это монгольское слово переводится как «безводное место» и имеет тот же смысл, что и наше — «пустыня». Так что само название «пустыня Гоби» есть нечто вроде выражения «масляное масло». Гоби — целая цепочка пустынь, разместившихся на юге Монгольской Народной республики и на севере Китайской Народной Республики: Гаушаньская Гоби, изрезанная лабиринтами широких лощин и скалистыми гривами, поднимающимися на десятки метров над каменистой равниной; здесь и Джунгарская Гоби, разделенная возвышенностями на три автономные пустыни — Бортень-Гоби, Номин-Гоби и Нарин-Хуху-Гоби. И, наконец, последнее пустынное пятно, Восточная Гоби, к которой, как правило, относят и общее название — пустыня Гоби.

За пустыней Гоби желтых пятен нет. Да и вообще под нами проплывают последние, как кажется, районы суши и впереди открывается гигантский голубой массив. Это Тихий океан. Теперь мы можем отдохнуть. Как и всякий искусственный спутник Земли с так называемой низкой орбитой, то есть совершающий полет на высоте 300–400 километров, наш космический корабль делает полный виток вокруг земного шара примерно за полтора часа. Значит, можно отдыхать примерно час — после этой паузы мы вновь окажемся над пустынями советской Средней Азии, разговор о которых мы отложили именно на этот виток. Дело в том, что путешествие наше пора завершать. Мы осмотрели все континенты, где есть пустыни, — Европу, Америку, Австралию, Африку, Азию. И поэтому на последнем витке, бросив взгляд на свои собственные пустыни, мы в одной из них совершим посадку и вернемся домой.

Обычно наши космические корабли приземляются в пустынной местности в нескольких стах километрах южнее Караганды. Мы же выберем для посадки южную часть Каракумов, а точнее, участок огромной пустыни, который вплотную подходит к столице советского Туркменистана — к Ашхабаду, где находится крупнейший в нашей стране научный центр по изучению пустынь — Институт пустынь Академии наук Туркменской ССР. В Ашхабаде немало других организаций, имеющих самое прямое отношение к изучению и освоению пустынь. Наконец, советский Туркменистан — республика, для которой имеет самое первостепенное, в буквальном смысле слова жизненное значение все, что касается взаимодействий человека с пустынями, — на их долю приходится здесь более 80 процентов территории. Вот почему именно в столице Туркменистана мы сможем получить эффективную помощь в знакомстве с пустынями нашей страны, их использованием на благо человека, в ознакомлении с мерами, которые принимаются, чтобы противостоять опустыниванию.

Среднеазиатские пустыни имеют четкую границу на западе — это Каспийское море. С юга они явно ограничены многими горными хребтами, протянувшимися вдоль наших южных границ с Ираном, Афганистаном и Китаем. На севере область пустынь смыкается со степными районами, в частности, с районами распаханной казахской целины. Наконец, о восточных границах вообще трудно говорить — весь блок среднеазиатских пустынных земель смотрится с космической высоты как гигантский и несколько деформированный остроугольный треугольник, основанием своим упирающийся в Каспийское море, а острием в Алтайские горы — небольшие желтые пятнышки пустынь доходят до самого озера Зайсан, которое находится примерно на том же меридиане, что и Новосибирск.

Большое желтое пятно, причудливо разрисованное мелкой рябью барханов, начинается прямо от Каспия и широким фронтом идет на восток. Это Каракумы, в переводе на русский Черные пески. Восточная граница Каракумов, прорезавшая пустыню с юга на север река Амударья, или Джейхундарья, что в переводе означает Бешеная река, и мы с вами убедимся, что народ зря не дает названий рекам, горам или пустыням. Во всяком случае, Амударья свое имя оправдывает полностью, а в прошлом оправдывала его и подавно. А сейчас придется повторить азбучную истину: образованная слиянием горных рек Вахша и Пянджа, начав от южных горных массивов и проделав по пустыне путь почти в полторы тысячи километров, Амударья впадает в Аральское море. Сверху нам хорошо видно, как у самого моря река разделяется на несколько рукавов, образуя довольно широкую дельту. Амударья впадает в Аральское море с юга, а с севера, точнее с северо-востока, в него вливает воды другая крупнейшая река Средней Азии — Сырдарья. Она тоже начинается в горах далеко на юге, примерно на тысячу километров восточнее истоков Амударьи. Так почти параллельно и идут реки с юга на север или, точнее, с юго-запада на северо-запад. А желтый прямоугольник шириной примерно в 600–700 километров, ограниченный реками, есть пустыня Кызылкум — Красные пески. По своей площади Красные и Черные пески почти одинаковы, каждая из них больше, чем такая страна, как Италия или Великобритания.

Присмотритесь внимательно, и вы увидите, что восточная граница пустыни Кызылкум образована не только сравнительно широкой, в мелких извилинах ниткой Сырдарьи. Рядом с ней, иногда пересекая русло, иногда несколько удаляясь от него, идет еще одна, более тонкая, более прямая линия. Это прорезавшая всю пустыню сверху вниз железная дорога, связывающая Среднюю Азию с европейской частью страны, — она идет от Москвы через Пензу, Куйбышев, Актюбинск, легко касается Аральского моря и, почти выбравшись из пустыни, на станции Арысь разветвляется. Одна линия идет на восток — на Фрунзе и Алма-Ату, другая продолжает двигаться на юг и потом поворачивает на запад — через Ташкент уходит на Самарканд, Бухару, Душанбе, Ашхабад, Красноводск.

В наше время народ все больше старается летать самолетами, а не ездить поездами. Особенно на большие расстояния. Признаюсь, я и сам в последние годы путешествую только с помощью Аэрофлота. Но вот прошлой зимой, потеряв надежду дождаться летной погоды, я отправился из Москвы в Ашхабад поездом-экспрессом «Туркменистан».

Много лет назад мне достаточно часто приходилось ездить по этой железнодорожной магистрали, но против всяких ожиданий, видимо после долгого перерыва, я не просто с интересом, я даже с каким-то волнением смотрел на подмосковные леса, на поля Поволжья, закаспийские степи, на пески Каракумов, синеющий в отдалении хребет Султануиздаг и оросительные каналы низовьев Амударьи. А мой сосед по купе, впервые ехавший железной дорогой в Среднюю Азию, буквально не отходил от окна и, хотя казался человеком спокойным и абсолютно уравновешенным, всякий раз реагировал на смену пейзажа взволнованными возгласами. «В Болгарии отдыхал, — признался он мне позже, — в Польшу и ГДР в командировку ездил и никогда не думал, что такие красоты, такую экзотику можно увидеть за два дня поездки поездом… Следующий отпуск никакой заграницы. На Казанский вокзал и вперед — в неизведанные края нашей собственной Средней Азии!» Думаю, что в этом эмоциональном всплеске есть определенное рациональное зерно. Во всяком случае, по-моему, каждый человек должен хотя бы раз в жизни проехаться по железной дороге в Среднюю Азию. Хотя бы раз в жизни.