– Ну, с официантом. С официантом, конечно.

– Как он выглядит?

– Не помню. Ах да, это была женщина, – забормотал я, будто если я это припомню, все обойдется, – Я не помню, как она выглядела. А почему, собственно, я должен это помнить?

Дышать не стало легче ни на грамм…

– Зачем вам все это надо знать?

– Вы с кем-нибудь встречались во время прогулки?

– Нет.

– Просто прошлись туда и обратно?

– Да. Впрочем, нет, – смешавшись, сказал я. – Туда я ехал на трамвае.

– А зачем же вы поехали, пан Вистлер?

– Не знаю. Так мне захотелось.

– Но ведь, по вашим словам, вы пошли прогуляться?

– Верно. Но когда я вышел, оказалось, что идти пешком слишком жарко. И я сел в трамвай.

– Вы знали, куда едете?

– Никуда я не ехал. Просто решил, что сойду где-нибудь по дороге.

– И вышли у «Славии»?

– Да.

– И ни с кем там не разговаривали?

– Я вам уже сказал.

Тот, что пониже ростом, взглянул на напарника, который уже спрятал свой бумажник и что-то строчил в блокноте. Он (тот, что повыше) отложил блокнот и задумчиво на меня посмотрел.

– Вы нас не боитесь, пан Вистлер?

– А чего мне вас бояться? – спросил я и облизнул губы.

– Не знаю, – ответил он.

И вдруг ударил меня прямо в лицо. Этот удар буквально сшиб меня с кресла. Я свалился, как мешок, и стукнулся башкой о шкаф. И посмотрел на них со страхом и болью. Мой нос будто размазали по всему лицу. От жуткой боли на глазах выступили слезы. Я был так потрясен, что не мог произнести ни звука.

– Вставайте, – сказал тот, что повыше.

Я медленно поднялся, держась рукой за нос. Он снова ударил меня по лицу. Сбоку, очень сильно – голова моя хряпнула о костяшки его пальцев и опять стукнулась о шкаф. Я согнулся пополам, отчаянно пытаясь защитить голову и лицо, и все думал: «О господи! Вот оно и случилось! И это только начало… И этому не будет конца…»

Но больше ударов не последовало. Второй тип сказал спокойно, как ни в чем не бывало:

– Вы, пан Вистлер, говорили про то, что где-то были. Вы сказали, что поехали на трамвае к «Славин». Расскажите подробно, что там было.

Я медленно выпрямился, голова и лицо у меня гудели от боли. Тот, что повыше, все еще глядел на меня задумчиво, потирая костяшки пальцев. Челюсть у меня дрожала.

– Наш друг напугал вас, не так ли?

Я кивнул.

– Он только хотел помочь. Если вы расскажете всю правду, ему больше нечего будет делать. С кем вы встречались в «Славии»?

– Ни с кем. Я говорю правду! – быстро пробормотал я. – Вы сами можете проверить. Наверняка кто-нибудь меня там видел. Я готов рассказать все, что вы хотите. Но я не знаю, чего вы хотите.

Я думал, что эта скотина тут же снова мне вмажет. Никогда нельзя знать наперед. Я вот не догадался. А он взял да и врезал без всякого предупреждения.

– Нет, пан Вистлер, вы знаете, – сказал тот, что пониже. И поднял, а потом бросил оба «Норстранда». На одном из них еще был песок, и он медленно его стряхнул. – Прекрасно знаете. Вы просто сейчас обдумываете, как бы так солгать, чтобы нас успокоить. Но скоро вы поймете, что успокоить нас может только правда. Мы знаем, зачем вы сюда приехали. И почему внезапно покинули отель. Знаем, что вы отсутствовали около полутора часов. Мы уверены, что вы с кем-то встречались и что-то ему передали. Мы не знаем – видите, я говорю с вами честно, – кто этот человек. Но это тоже можно выяснить. И мы собираемся это сделать. Единственный вопрос к вам – расскажете ли вы это неохотно прямо сейчас или же сделаете это очень охотно, но несколько позже? Без всякого сомнения, потом вы это сделаете очень охотно! Вы меня поняли?

С нижней губы у меня стекала струйка крови. Все мое лицо, казалось, так опухло, что, должно быть, напоминало свиную голову. Вдруг на улице снова заработали громкоговорители и грянули бодрый марш. Окна все еще были открыты.

– Я вам клянусь, что никому ничего не передавал! – воскликнул я.

– Почему же тогда вы выскочили из отеля?

– Я испугался.

– Чего?

– Я увидел, как коридорный обыскивает номер. И подумал, что он найдет… найдет ту вещь, которую я хотел спрятать.

– Но вы же сами ее нашли, не так ли?

– Нет.

На сей раз это произошло уже не так молниеносно. Высокий протянул руку, чтобы меня поддержать, а другой изо всей силы ударил. Я согнулся пополам, задыхаясь и давясь рвотой, а он отступил назад, позволяя мне свалиться на пол. Меня мутило.

– Встаньте, пан Вистлер, – сказал тот, что пониже.

Я попытался и не смог. Он помог мне подняться на ноги.

– Садитесь, если хотите.

Я сел на подлокотник кресла.

– Если бы вы сами сказали нам правду, ничего этого не случилось бы. Лгать глупо. Все равно вы откроете нам правду, вы же знаете. Нам известно, что вы обнаружили эту бумажку. Согласитесь, что это так.

Я кивнул.

– И решили поскорее от нее избавиться, чтобы ее при вас не нашли. Не так ли?

Я снова кивнул – из-за тошноты я все еще не мог говорить, И тут, как ни странно, в эту минуту физического ужаса мой мозг снова заработал. Они не могли знать наверняка, что я нашел эту бумажку. Они вывели это из того, что я слинял из отеля. Но с чего же они взяли, что я ее кому-то передал? Ведь сам-то я раньше думал, что вывожу из этой страны секрет изготовления стекла, а не ввожу в нее ядерный секрет. Очевидно, увидев эту бумажку, я должен, был реагировать однозначно – в панике ее уничтожить.

Тогда почему они считают, что я ее кому-то передал?

И вдруг, по какому-то наитию, я сообразил. Они не знают, понял ли я, о чем речь. Есть такой вариант – я не рублю, что к чему. Вот почему меня допрашивают! Они не думают, что я ее кому-то передал, а просто пытаются вызвать меня на разговор. Какого черта мне было ее кому-то передаваться ее уничтожил, спустил в унитаз. Тогда они поймут, что я знаю, о чем речь. И замочат меня.

– Можно мне стакан воды? – попросил я.

Тот, что пониже, пошел в ванную за водой, а второй сел на кровать и все потирал костяшки пальцев и глядел на меня без злобы, словно выбирая на мне новое место для удара. Потом появился коротышка со стаканом, дал его мне и тоже сел на кровать, рядом с задумчивым коллегой.

– Итак, пан Вистлер, – через минуту сказал он, – попробуем все сначала. Даю вам последний шанс. Мне не нужно вам объяснять, насколько это серьезно. Мы прекрасно знаем, что вы везли с собой. Есть еще одна вероятность. Что это по какой-то причине не вывезено из страны. Если будет установлено, что это так, ваши дела не так уж безнадежны. Если же нет, я вам гарантирую высшую меру наказания. Итак, в ваших интересах признаться, что вы с этим сделали.

– Могу ли я вам верить, – медленно сказал я, – что мне будет лучше, если вы получите это обратно?

– Безусловно.

– Я только надеюсь, что вам удастся это сделать, – сказал я. – Я отослал его по почте.

Эта идея пришла мне в голову, пока он говорил. И я сказал это так легко, без тени колебания. Конечно, меня это не спасет. Но даст пару часов отсрочки.

Они явно обалдели. Стали переглядываться между собой.

– Когда вы это отослали?

– Как только вышел из отеля. Я пошел прямиком на почтамт. Думаю, оно ушло с пятичасовой почтой.

– И кому ж вы это послали?

– Человеку по фамилии Канлиф, тому, что прислал меня из Лондона.

– Вы решили, что оно пройдет по почте без проверки?

– Я сам не знал, что думать. Я был в панике.

С минуту стояло молчание. За окном гремели громкоговорители. И шел проливной дождь. Я слышал, как струи воды стекают с маркиз балкона. На минуту позабыв про боль, я весь дрожал от волнения.

– А вам не пришло в голову, – медленно сказал коротышка, – что эту бумажку стоит уничтожить? Это ведь самый быстрый и верный способ.

«Думай. Крепко думай».

– Эх, если бы я это сделал! – воскликнул я. – Но я так намучился, пока ее раздобыл! И решил, что это все же какой-то шанс ее переправить. А я в этом никак не буду замешан. Сунул в конверт – и привет.