Это кадр-провокация. Две подставные девочки-актрисы.

У ребят — свои способы. Можно фарцануть. Можно… Валютчики, например, классно живут — интересно, рискованно. А на «зелень» сегодня — что душе угодно.

Можно заняться спортом. Не для рекордов, не для медалей, конечно. Ищи дураков уродоваться по 16 часов в день. Мускулы, быстрая реакция сегодня не только в спорте нужны. И башлей в рэкете платят навалом…

А дальше — процесс приобретает необратимый характер. И на место преступления ради наживы приходит жестокость во имя одной лишь жестокости — показать себя, свою смелость, «крутизну». Запах крови — пьянит, кружит молодые головы.

Вот судят шестерых подонков из Люберец. Они изнасиловали и убили девочку-девятиклассницу, Дашу Мирошниченко. Обвиняемые, молодые ребята, никакого раскаяния не демонстрируют, ведут себя нагло, посмеиваются над тем, что говорит общественный обвинитель:

— Каждый человек несет ответственность за свой выбор, за свое поведение. Мы видели примеры поведения людей в более трудных, гораздо более экстремальных обстоятельствах. И оно было различно. В том же Афганистане некоторые люди отдавали жизнь, спасая своего командира и своих товарищей. А другие продавали автоматы и боеприпасы душманам… Все мы считаем, что справедливым и законным наказанием Махову (убийце, это он ударил Дашу трубой по голове, прежде чем сбросить ее в канализационный колодец — С.Г.) может быть одна, исключительная мера, смертная казнь. Махов отнял у человека то, за что ни деньгами, ни трудом не расплатиться…

Плачет мать, плачет бабушка Даши. А дедушки уже нет — умер на третий день после того, как узнал о случившемся.

Сколько, вы думаете, дали убийце? Пять лет лишения свободы.

Убийца и садист Симаков прежде чем убить жертву, издевался над ней. Насиловал девушек. Потом глумился над трупами. Найдется ли ему достойная кара?

Самый жестокий и отвратительный убийца — как он меняется перед казнью! Безжалостный преступник, изощренно глумившийся над жертвами становится жалким, у него отнимаются ноги, отказывает крестец. Вот тут бы, в эту минуту вспомнить, как молили его о пощаде жертвы, как кричали, бились в истерике матери убитых!

Возмездие еще не совершилось, но оно неотвратимо…

Спрашиваю отца Питирима:

— Как вы относитесь к смертной казни?

— Как христианин — я против, — отвечает Питирим, — но считаю, что сегодня, как необходимость, она, к сожалению, нужна.

Очень точно выразился один француз:

— Вы за отмену смертной казни? Отлично! Я тоже. Только пусть ее сначала отменят господа убийцы.

Нечто подобное мы слышим и на улицах, от потрясенных свидетелей преступлений:

— Убивать их надо!..

— Вот что надо. Расстрел надо таким. Обязательно…

Да, сегодня мы обязаны применить самые крайние, самые вынужденные меры, чтобы попытаться остановить волну тягчайших преступлений. Как показывает опыт цивилизованных стран, подобные действия позволяют достигнуть заметного успеха.

А пока — информация о преступлениях, одно страшнее другого, льется с экранов телевизоров, с газетных страниц.

Москва. Гражданин Попель, 60-го года рождения, не работающий, при разбойном нападении на квартиру убил хозяйку Горячеву Е. Ф., после чего отрезал ей ухо, чтобы демонстрировать свою жестокость перед друзьями.

Каменск. В выгребной яме общественного туалета обнаружен труп четырехмесячной девочки. Есть основания полагать, что это преступление совершено ее 17-летней мамашей. Женщина задержана.

Соликамск. Трое молодых подонков угнали «скорую помощь». Просто так. Покататься. Не справились с управлением, машина перевернулась. Двое угонщиков получили ранения. Тогда третий, оставшийся целым и невредимым, чтобы скрыть следы преступления, облил своих товарищей бензином и сжег их.

Прохладный (Кабардино-Балкария). Случай, конечно, уникальный. Наряд милиции, состоящий из трех сотрудников, пытался задержать трех подростков, угнавших чужой автомобиль. Случайными выстрелами из пистолета сержант милиции тяжело ранил обоих своих коллег. Один из них скончался. Преступники живы и невредимы.

Санкт-Петербург. На территории трампарка им. Блохина, рядом с которым находятся пять женских общежитий, вновь обнаружены трупы новорожденных младенцев. По свидетельству эксперта, обследовавшего место преступления, они не являются одноматочными близнецами. Совершенно ясно, что это дети разных матерей.

Женщины и преступность — особая тема, горькая и трудная. В ней много неожиданных поворотов. И всегда говорить об этом особенно больно — идет ли речь о нарушившей закон, о жертве нападения или о родственнице, жене, любимой участника происшествия.

Вот печально знаменитая петербургская тюрьма «Кресты». Милый мальчик, подросток в камере. Он убил ножом прямо в ее кабинете женщину — инспектора по делам несовершеннолетних, капитана милиции.

Спрашиваю:

— Мать, наверное, переживает, да?

— Конечно. Ей плохо сейчас. Она часто приходит сюда.

— У тебя брат есть?

— Да.

— Он старше тебя? Работает?

— 20 лет ему. Он тоже здесь сидит. За угон машины.

— Как? Он тоже здесь? Вы в разных камерах, что ли?

— Да. Он во взрослом режиме, а я малолетка.

— А… Ты малолетка. Двое вас у матери?

— Да.

— И оба в «Крестах»? Тяжело…

— Конечно, — слышен вздох.

— Ты куришь? — спрашиваю.

— Нет.

— А как же курить-то не научился?

— Вредную привычку не хотел иметь. Да и деньги еще на это тратить…

К «Крестам», на набережную, каждый день, словно на работу, приходят женщины.

Подхожу к одной:

— Здравствуйте, девушка. Если не секрет, кто у вас там сидит? Муж? Жених?

— Муж.

— Давно его арестовали?

— Год уже сидит.

— Сколько дали?

— Восемь. 146-я.

— Ага… 146-я! Это значит — разбойное нападение? Ну и на кого же он напал?

— Ну, остановил какую-то, значит, женщину. Попросил ее снять золото.

— Сколько ему лет?

— Ему — 26.

— А тебе?

— Мне 19.

— Ты его любишь?

— Да.

— А то, что он совершил разбойное нападение, тебя не смущает?

— Про это я узнала только…

— Ну а после того, как узнала? Ты изменила свое отношение к нему?

— Осадок какой-то есть. Но вообще — нет, не изменила.

— Так что, будешь ждать его?

— Да, буду.

— Все восемь лет?

— Уже не восемь, — отвечает радостно, — уже семь с половиной. — При этом она выбегает на дорогу перед забором тюрьмы, поднимает записку.

— Вот ты приходишь, — спрашиваю я, — а он знает день и час?

— Я ему говорю, когда прихожу. Если милиция бывает — нельзя кричать. А так мы разговариваем. Он все слышит.

— А как же они записки передают? — интересуюсь я.

— Ну, они там делают из газет такие трубки, как детские «плевательницы» — горошком плевать. Потом еще хлебный мякиш наворачивают, долго перетирают и наворачивают. Потом дуют, и она долетает. — Девушка разворачивает записку и начинает читать.

Мешать ей я не решаюсь.

Женщина всегда остается женщиной. Даже если она — представительница «древнейшей» профессии. Общество все равно в чем-то виновато перед ней. А она подвергается нешуточной опасности — за примерами далеко ходить не надо.

Во время съемок мы поручаем своим молодым актрисам сыграть роль «подсадных уток», проституток. Эксперимент затевается, чтобы узнать, каковы цены на рынке таких услуг, какой контингент вращается вокруг таких девиц.

Вот стоят, переговариваются две девушки (наши) и два парня. Спор идет о ценах.

— Какие цены в Москве? — старается не отвечать прямо на вопрос первая девушка. — В Москве большие цены.

— У каждого — свои, — вторит ей подружка.

— А ваши? — настаивает парень.

— Наши цены? — не сдается первая девушка. — Вы сначала свои предложите, а потом мы свои скажем.

Парни предложили вроде бы подходящую цену. Девушки все равно продолжают торговаться:

— Может еще пятерочку (долларов) набросите?