Погрузившись в воспоминание, Дарий не сразу услышал слова подошедшей к нему молодой учительницы, которую тоже назначили дежурной на вечер. В это время Вероника, будто почувствовав взгляд, вдруг обернулась и посмотрела прямо на него. Концерт подходил к концу, и толпа, собравшаяся вокруг сцены, начала расступаться.

— Сейчас дискотека начнётся, — повторила учительница, подойдя чуть ближе. По случаю мероприятия она тоже принарядилась в длинное платье из лилового шёлка. — Хоть бы уж всё прошло хорошо.

— Будем надеяться, — рассеянно отозвался Княжевич.

Спустя некоторое время вечер продвигался полным ходом. Музыка гремела, освещение мерцало, ученики танцевали, хихикали и неуклюже флиртовали друг с другом. Немного расслабились и учителя. Отслеживающее заклинание помалкивало, не подавая никаких сигналов о нарушении. Прислонившись к стене, Дарий смотрел по сторонам, время от времени поглядывая на часы. Вероника стояла в такой же позе на противоположной стороне зала. Быстрые танцы она игнорировала, а на медленные — объявили уже третий — её не приглашали.

Ему вдруг представилось, как он пересекает зал, протягивает руку, сжимает в пальцах узкую ладошку. Всего один танец под звучащую сейчас старую песню — и плевать, что будет потом. В конце концов, он не настоящий учитель, хотя здесь об этом никто и не знает.

Княжевич с досадой тряхнул головой и потёр щёку, отгоняя нахлынувшую на него непрошеную фантазию. Захотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился, к тому же, завтра обещается сложный день — назначено первое слушание по делу Корсаковых. Он ещё раз окинул взглядом зал и заметил, что Вероники напротив больше нет — она успела куда-то уйти.

Чуть позже Дарий всё же решил проверить классы, ключи от которых вполне могли попасть в руки учеников. Школьные коридоры были почти полностью погружены в темноту и тишину, но музыка долетала и сюда, приглушая звуки шагов. Веронику он обнаружил в одном из них — она сидела на подоконнике и, покачивая ногой в чёрной туфельке с ремешками вокруг щиколотки, смотрела в окно. В это мгновение её природное одиночество, такое знакомое, привычное и родное и ему самому, особенно бросалось в глаза. Она не повернула голову и не заметила того, как, некоторое время постояв рядом, он развернулся и скрылся в полумраке пустого коридора.

Денис.

— Стой смирно! Не вертись! Оставь карманы в покое! — командовала шёпотом Лиля, то и дело бросая на него быстрые взгляды.

— Нарядила меня, как манекен! — хмурясь, отвечал ей Денис. Костюм был неудобным, колючим и новым — до этого дня он успел надеть его лишь на первое сентября. Что же касается белоснежной рубашки, то её сестра не только безупречно отгладила, но и накрахмалила. Нынешним утром она придирчиво осмотрела брата, поправила воротничок рубашки и самолично причесала. В заключение этой процедуры ещё и от души побрызгала каким-то мужским парфюмом, от которого щекотало в носу, — откуда он у неё, Денис спрашивать не стал.

Сама Лиля тоже выглядела так, будто наряжалась к какому-то приятному мероприятию, а вовсе не к слушанию их дела в инквизиторском суде. Тёмно-синее с белой отделкой платье казалось строгим и кокетливым одновременно. Из украшений на сестре наличествовала только нитка жемчуга, подаренная родителями на восемнадцатый день рождения. Теперь Лиля была блондинкой — вернулась как-то домой с новым имиджем. Длина волос тоже стала другой, раньше они доходили почти до поясницы, а теперь лишь прикрывали плечи. Поначалу им с Сойкой было немного непривычно видеть старшую сестру такой, но потом попривыкли. К тому же, Лиле к лицу пришлись эти перемены в её облике.

Постепенно менялось не только внешность, но и поведение, а также настроение сестры. Само собой, она всё ещё нервничала из-за того, что случилось, да и кто бы оставался спокойным в такой ситуации? От внимания Дениса не ускользало то, что свет в комнате сестры не гас до самого утра, к завтраку она выходила с красными глазами и дрожащими от нервозности и недосыпания руками, а на лице её почти всегда сохранялось безрадостное выражение. Но в последнее время Лиля всё меньше походила на бледного призрака, мучимого тысячелетней печалью, и даже начала улыбаться. У Дениса были кое-какие подозрения на этот счёт, но он благоразумно предпочитал помалкивать. В конце концов, личная жизнь и нежные чувства старшей сестры его не касаются. Особенно после того, как он помог отправить на тот свет её бывшего парня.

О том, как это получилось, ему рассказал Дарий Андреевич. От используемого им заклинания такого эффекта не ожидалось, оно должно было всего лишь вырубить Павла и вывести его из игры. Но, когда Денису, которому тот угрожал ножом, вздумалось доказать, что не только сестра, но и он не обделён способностями, два магических импульса наложились один на другой и одновременно ударили по объекту.

Лилия Корсакова.

Дышать глубже, не цепляться, как пьяная, за все попадающиеся на пути предметы. Лиля напоминала себе об этом как минимум в тридцать пятый раз. Денис стоял рядом, с ненавистью глядя на костюм, который она заставила надеть. Будь его воля, он бы отправился сюда в дырявых джинсах и растянутой толстовке с капюшоном и какой-нибудь жуткой картинкой во всю грудь. Сделать младшего брата образцом элегантности всё же не удалось — собственноручно и тщательно причёсанные ею тёмные волосы всё так же упрямо топорщились на его голове, а руки, стоило отвести от него взгляд, снова и снова оказывались в карманах пиджака.

Дарий Княжевич, который подошёл к ним через несколько минут, выглядел значительно лучше, хотя непонятно, как это ему удавалось при всей кажущейся небрежности его облика. Стоило признать, что строгий костюм с тёмно-синим — в тон её платья — галстуком ему весьма к лицу. Когда он подошёл ближе и поздоровался, сердце учащённо забилось, и Лиля приписала это ещё одному признаку волнения из-за того, что им предстояло. Если же у её реакции на его появление были иные причины, то об этом она постаралась не задумываться. Во всяком случае, сейчас не самое подходящее время для подобных мыслей и пугающих открытий.

Фогль тоже был здесь, хотя, как сказал Дарий, ему вовсе не обязательно было присутствовать. Почему-то этот человек ей не нравился, несмотря на все его улыбки, который он щедро расточал при разговорах. В присутствии Аркадия Лиля чувствовала себя неловко, хотелось посильнее закутаться в одежду, чтобы избежать направленного на неё взгляда, а лучше — поскорее скрыться с его глаз. Впрочем, так смотрел не только он. С тех пор, как она сменила цвет волос, стала ловить проблески плохо скрываемого мужского интереса даже со стороны тех, кто прежде не обращал на неё никакого внимания.

Когда объявили их фамилию, по коже пробежала холодная дрожь, и Лиля едва не позавидовала брату, который опять засунул руки в карманы. Увы, на платье карманов не имелось. Пришлось просто сцепить пальцы почти до боли и решительно пойти вперёд. Денис шёл следом. Княжевич держался рядом. Этот факт радовал её и заставлял чувствовать большую уверенность в удачном исходе предстоящего им испытания. Как будто его присутствие давало ей дополнительную силу.

Позже, вспоминая этот день, Лиля обнаружила, что она практически ничего не запомнила. Ни вида большого зала, в котором проходило слушание. Ни лиц инквизиторов и представителей Магического Надзора, которые там присутствовали. Ни собственной речи, в которой она перед незнакомыми людьми — преимущественно мужчинами — говорила о том, как поступил с ней некогда любимый человек. Кажется, она на них даже не смотрела — не сводила глаз с Дария, словно, как в тот вечер, когда всё это случилось, рассказывала обо всём только ему.

Некоторое время спустя.

Дарий Княжевич.

А он и забыл, что в школах бывают субботники. Правда, проводились они тут, как выяснилось, по пятницам, перед выходными. Как-то незаметно в город пришла самая настоящая весна, да и лето было уже не за горами. Школьники, чувствующие приближение каникул, успели расслабиться, поэтому не желали ни учиться, ни работать. Впереди их ожидали такие долгие и, в то же время, короткие три месяца, за которые нужно было успеть отдохнуть впрок, насытиться солнцем, ветром, теплом, чтобы в сентябре снова отправиться в не самое любимое каждым подростком место.