Сперва старшего брата Чтвртака в счёт 'десятины' угнали монголы куда-то на балканские рубежи. Потом озлившийся на что-то пан приказал схватить отца и забить батогами, да так, что явившийся как раз на другой день на вакации Чтвртак только и успел, что закрыть страдальцу глаза. Вслед за мужем от сердечного приступа в ту же могилу легла и матушка...

Одним словом, должности ксендза в каком-нибудь тихом приходе крестьянский сын так и не получил. На следующую ночь после похорон полыхнул деревянный замок обидчика, а по росной траве в сторону леса протянулась цепочка следов...

Вот такими были наши новые союзники. Да, союзники, поскольку земан Жбан твёрдо решил повидаться с сыном своего кума и по мере возможности споспешествовать его мести подлому захватчику. Люди земана ничего против не имели, ну и мне, естественно, пришлось поддержать пана Яна. А как иначе: в одиночку по зимней Богемии путешествовать опасно, да и Жбан при попытке покинуть его общество мог бы сильно огорчиться и огорчить меня. Например, укоротив на голову. Нет уж, как-нибудь воздержимся от резких движений... Тем более, что хотя мы с земаном имеем различные тайные поручения, однако руководство Славянского братства могло вполне резонно поинтересоваться: с какого перепугу некий жатецкий трактирщик вдруг покинул отряд на полпути?

Так что, когда вся наша орава после полудня лесными тропами приблизилась к тайной базе разбойников (или, учитывая то, на кого их удар был направлен, правильнее назвать повстанцами?), где скрывался свойственник нашего земана, я твёрдо знал: с этими обезбашенными ребятами придётся идти до конца, а там - будь что будет!

Ввиду того, что наши новые знакомцы по лесу передвигались исключительно пешими - на вопрос Франты Жбана, куда они подевали трофейных монгольских коней, последовал уклончивый ответ 'весны в надёжном месте поджидают' - мы тоже вели лошадей в поводу. Нельзя сказать, что пешее путешествие по заснеженному лесу доставило мне большое удовольствие: местами я проваливался в снег гораздо глубже, чем 'по колено'. По идее, тут могли бы помочь лыжи, но, во-первых, их не было, а во-вторых лично я сроду не умел на них ходить. Как-то не представлялось возможности: всю свою прежнюю жизнь я провёл в южных городах, где зима достаточно сырая и снег лежит плохо (а кое-где и вообще практически отсутствует), а в нынешнем четырнадцатом столетии пока что не ставил перед собой такой задачи: и без того были проблемы, которые пришлось решать в первую очередь. Так что вымотался я за время перехода изрядно, тем более, что пришлось тащить ту самую резервную сокирку, которую расщедрился выдать мне земан. Не понимаю: на что оно мне? Пользоваться им всё одно не умею, топорник из меня - как из Ельцина викарий. В бою, по-моему, гораздо эффективнее мне могут послужить изготовленный жатецкими умельцами по моему заказу двуствольный пистолет с кремнёвым замком - сумасшедший прогресс и вундервафля по нынешним временам, где единственным образцом огнестрельного оружия являются кустарные модфы: короткие сварные стволики на дли-и-инных древках, при стрельбе ставящиеся на палки с рогульками. Управляются, кстати, с этим чудом оружейного прогресса, аж вдвоём: один, условно говоря, 'целится', поворачивая конструкцию в направлении противника, а второй железным прутом с тлеющим фитилём поджигает сбоку порох у затравочного отверстия. Страшное оружие, простиххоссподи!

Ну, а для ближнего боя у меня на поясе висел добрый старый длинный нож, изготовленный из качественной стали на закате СССР и попавший сюда с ещё некоторыми моими вещичками. Минувшей весной во время своих похождений мне уже пришлось применить его в качестве боевого оружия в схватке с монгольскими разбойниками - и нож меня не подвёл! Собственно говоря, той схватке я обязан встречей с рыцарем Павлом Черниным из Бржедицкого Градца, являющимся одной из ключевых фигур Славянского братства - как здесь называют антимонгольское подполье. Да уж, ничего не скажешь: планы мои на тихую и размеренную жизнь те события нарушили капитально. Нет, разумеется, 'вписаться' в структуру средневекового чешского города мне всё же удалось, но, как выяснилось и здесь, в 'идиллическом Средневековье' среди угнетённых славян кипели политические страсти не слабее, чем в России начала девяностых. Такие, что подхватили мирного трактирщика и понесли с собой. Иначе сидел бы я сейчас дома, вернее, стоял у печки или трактирной стойки, готовя блюда или обслуживая посетителей, а не тащился по лесу с отрядом упёртых отморозков, разгребая ногами глубокий снег.

Тайная база разбойников предстала перед нами в виде крохотного лесного хуторка, состоящего из бревенчатой полуизбушки-полуземлянки, пары капитальных шалашей и странного гибрида сарайчика, сеновала и коновязи под одним навесом. Чуть в отдалении слева, в ложбинке, куда сбегала натоптанная тропка, над криничным срубом высился чуть покосившийся старый крест с покрытой снегом замёрзшей фигуркой распятого Христа. Справа, шагах в ста под деревьями тоже торчали кресты, но без распятия, не успевшие потемнеть от времени и непогоды. Я насчитал дюжину этих скорбных надмогильных украшений. Да, видно бой с монголами обошёлся мужикам недёшево...

Приблизившись к избушке, мы остановились, переводя дыхание, а Полуксендз, пригнув голову, нырнул в дверь предупредить обитателей. Оно и правильно: сунься первым кто из незнакомцев, разбойники от неожиданности могли бы и рогатиной приголубить. Спустя пару минут Чтвртак вернулся и с почтительным поклоном передал приглашение пана Влчениша пану Жбана войти в скромное обиталище.

- Франта, Антан, Макс, пойдёте со мной. Остальные - займитесь лошадьми и озаботьтесь жильём. Коста - за старшего.

- Слухаем, шановный пан!

Поочередно отряхнувшись в сенцах от снега с помощью веничка из гусиных перьев, мы с поклонами вошли в перегороженную надвое занавесью горницу. Поклоны были совершенно естественными: низкая притолока попросту не дала бы шагать в полный рост. Мне же, как самому длинному и склоняться пришлось ниже всех, что, учитывая условный статус слуги при земане, было даже полезно для создания имиджа.

Со свежего воздуха зимнего леса дух избушки, что называется, 'шибал' немилосердно. Найдя дополнительный выход в раскрытую дверь, обволакивая входящих, устремились висящий под потолком смог очажного дыма, вонь немытых тел и оттаявшей меховой одежды, прокисшей еды и гнойников. Похоже, проветривать помещение здешние жильцы не решались как минимум с начала зимы. Пара небольших окошек, затянутых по здешней моде скобленым пузырём, была намертво вмазана по стыку в стену и не то, что свежий воздух - и свет-то полуденный пропускала весьма и весьма условно.

Украшением горницы, помимо традиционного распятия, служили развешанные по стенам копья и саадаки с колчанами - явные свидетельства минувшей победы над здешними 'чойбалсанами', веники из трав и веток, плетёные косицы лука с чесноком и звериные шкуры. Шкуры были, по правде сказать, так себе: ни одной медвежьей или рысьей, парочка волчьих, а остальные - так, мелочь, - лисьи, барсучьи, даже заячьи... Впрочем, задачу дополнительного теплоизолятора они выполняли неплохо и в сочетании с бревенчатыми стенами, горящей лучиной и пламенеющими углями очага создавали ну очень тёплую атмосферу.

Середину комнаты занимала тяжёлая тёсанная столешница, укреплённая на паре толстых пней с обрубленными корнями. Возле этого стола располагалась широкая крестьянская лавка. Ещё пара лавок были отодвинуты к стенам и завалены грудами шкур. Со свету глаза не сразу могли углядеть укрытых этими шкурами людей. Помимо нас в помещении находились ещё четверо: двое лежащих на скамьях раненых и пара пожилых людей: женщина и опирающийся на самодельный костыль старик с длинным кинжалом в руках, который вполне можно было бы отнести к разряду мечей, если бы не отсутствие гарды-перекрестия.

Впрочем, в мечах-кинжалах и прочих мизерикордиях я разбираюсь слабо: в прошлые - или вернее сказать 'будущие'? - времена больше увлекался оружием эпохи мировых войн, а сейчас мечи как таковые мне не по статусу: носить их имеют право лишь дворяне, воины-кметы и, как ни странно, мастера-оружейники, причём у последних считается хорошим тоном собственноручно изготавливать мечи для сыновей-наследников. Народ же попроще довольствуется разнообразием топоров, палиц с дубинками и ножей. Говорят, на кордоне жители без секиры и пращи даже на женскую половину дома с матримониальными целями не заходят: слишком часты мелкие набеги немцев из Судет.