Она толкнула Мишу в спину и осторожно спросила:

– Как думаешь, мы здесь одни?

– Ты о чем?

– Да Крыс только что лаял, не слышал, что ли?

– Да он без злости, – хмыкнул Миша. – Наверное, на птицу какую-нибудь. Тут на болотах кого только нет. У меня дружбан охотой балуется, так он… – Миша крякнул и оборвал себя: – Впрочем, это долгая песня. Но уток тут точно полно!

Тамара внимательно посмотрела на питомца и неохотно признала, что Мишка прав. Крыс не выглядел испуганным и не злился. Просто рвался в сторону. Понятно, унюхал что-то любопытное.

«Да и кого сюда занесет? – фальшиво успокоила себя Тамара. – Таких идиотов, как мы, на белом свете еще поискать… О-о-о, может, я Кольку видела? Он чапает где-то параллельным курсом, нас не видит, не слышит, в таком тумане сам черт ногу сломит… – Тамара непроизвольно перекрестилась. – Чур меня! Я в него не верю, как и в лешего, и в волшебную поляну, и в «цветы счастья». Сама влюблюсь, вот так. Когда захочу. Нет – если захочу!»

Катя сложила в пакет все для будущего ужина и украдкой покосилась на Сашу. Неожиданный напарник сидел у заводи с короткой самодельной удочкой в руке и задумчиво смотрел на воду. Яркий красный поплавок мирно дремал у камышей. В реке, как в зеркале, отражалось низкое серое небо, высокие густые кусты у берега, осока и сам рыболов.

Тишина стояла абсолютная. В неподвижном воздухе, словно в густом сиропе, увяз весь мир, даже листочки на орешнике ни разу не шелохнулись, а поверхность реки не волновала рябь. Ни птиц не слышно. Ни комары не звенели. Ни сухая ветка в ближайшем ельнике не хрустнет, не обломится.

Кате не верилось, что еще сегодня утром здесь звучали раздраженные голоса. А вчера они чуть с ума не сошли от страха, слыша жуткий вой откуда-то с болот или испуганно всматриваясь в сумрак с Колиной подачи.

Господи, что за жуткого зверя они тогда заметили в кустах?!

Катю передернуло, и она постаралась выбросить из головы неприятные воспоминания. Сложила порубленные с вечера дрова в аккуратную миниатюрную поленницу и застенчиво спросила у Саши:

– Как вы думаете, что лучше приготовить: гречневую кашу с тушенкой или подобие плова?

– Подобие плова – это как?

Саша подергал леску и грустно пожал плечами: похоже, рыбалка на сегодня безнадежна. Даже не клюет. А ведь он прекрасно помнил, как на рассвете в заводи играла крупная рыба.

– Ну, вместо жареной баранины – консервированная свинина. Моркови маловато взяли, я только одну могу обжарить с луком. А вот рис прекрасный, длинный, золотистый, в самый раз для плова.

– Вполне достойный выбор, – одобрил Саша. – Думаю, никто капризничать не станет.

Круглое Катино лицо осветила детская улыбка, на щеках заиграли милые ямочки, и Саша улыбнулся в ответ: девушка забавляла его. Давно он не сталкивался с такой непосредственностью и чистотой.

Впрочем, младшая из сестер не многим отличалась от Кати. Разве только упрямством. В ней не было Катиной тишины и податливости. Огромные карие глаза, россыпь веснушек на остреньком носу, припухший крупный рот и копна каштановых волос, наверняка знавших расческу лишь по утрам.

Опасная штучка!

Саша невольно усмехнулся: повезет же кому-то. Не девчонка – вечный вызов. Клубок противоречий, надо бы держаться подальше, да тянет к ней, как к огню.

Саша лениво наблюдал за Катиной суетой. Он ничуть не жалел, что не пошел со всеми в болота. Он не терпел неясности. Череда странных событий раздражала, Саша не всему находил объяснения и не хотел верить в мистику.

Там, в Череповце, Мишкина надежда на мифические цветы, как на гарантию счастья, казалась ему смешной. Здесь же…

«Как и здесь, – решительно оборвал себя Саша. – Вечное, пожизненное счастье вообще невозможно. Не думаю, что Миха на него стопроцентно рассчитывает. Просто он из тех, кто не желает упускать ни малейшего шанса. Мол, а вдруг? Чем черт не шутит, пока Бог спит…»

Изумленный и немного испуганный Катин возглас прервал путаные мысли, и Саша неохотно обернулся: что еще могло случиться?

Они с Катериной за «волшебными» цветами не пошли, у местного охранника – если он и существует – хлопот и без них полон рот. Ему бы сейчас с искателями счастья разобраться, подальше от поляны увести, а не здесь дурные шутки шутить.

Кати у костра Саша не увидел и свернул удочку: сидеть смысла никакого, понятно. Если только вечером попытаться, перед вечерней зорькой? И не на хлеб, а червей накопать.

Он встал и внимательно осмотрел лагерь. Заметил, как дрогнул полог одной из девичьих палаток, и решительно пошел к ней.

– Тук-тук-тук, – с насмешкой над собственной деликатностью воскликнул он. – У тебя что там – леший в спальном мешке храпака давит, пользуясь затишьем?

– Лучше бы леший, – плачущим голосом отозвалась Катя.

Саша вздрогнул и резко спросил:

– Я могу зайти?

– Конечно.

Саша отбросил полог и, пригнувшись, шагнул в палатку. Примерно через минуту глаза привыкли к сумраку, и он с облегчением улыбнулся: никакой мистики. И вообще ничего страшного.

Девчонка цела. В палатке никого постороннего. Вещи в относительном порядке, обычный походный раздрай, в его палатке примерно то же самое.

Присмотревшись к Катиному бледному, растерянному лицу, Саша весело поинтересовался:

– Из-за чего шум?

– Да вот, – пробормотала Катя.

Саша подошел поближе и удивленно присвистнул: в одной руке Катя держала его личный бумажник с документами, кредитными картами и довольно приличной суммой в рублях. В другой – явно дамский кошелек, большой и пухлый.

Саша взял свой бумажник, проверил содержимое и с облегчением отметил, что ничего не пропало. Он взвесил на ладони чужой кошелек и задумчиво спросил:

– А это чей?

Катя пожала плечами. Сморгнула слезы и виновато прошептала:

– Не знаю.

Саша сердито прикрикнул:

– Перестань киснуть! Лучше скажи – где ты их нашла.

Катя кивнула на один из сальников:

– Т-там.

– Твой?

– Д-да. Но я…

– Что ты?

– Я не брала!

Катя упала ничком на свой скомканный спальник и горько, взахлеб заплакала. Саша молчал, рассматривая светлый пушистый затылок, вздрагивающие плечи и всю горестно поникшую фигурку молодой девушки. Потом буркнул:

– Кто бы сомневался.

Осторожно поставил Катю на ноги и вывел на улицу. Бросил сочувственный взгляд на раскрасневшееся лицо, смятые, выбившиеся из-под резинки волосы, на судорожно стиснутые руки и полные слез глаза…

Кивнул на реку и довольно сурово распорядился:

– Умойся! Смотреть противно.

Катя громко икнула. Испуганно прикрыла ладошкой рот и побежала к воде. Мысль, что она выглядит сейчас настоящей уродиной, шокировала.

Катя старательно плескала в лицо прохладную воду и тоскливо думала: «Если я раньше ему и нравилась – хоть немного! – то теперь… теперь точно нет. Он наверняка считает меня воровкой. Что еще он должен думать? Оба кошелька у меня в руках, а я уверяю, что впервые их вижу. Даже не смешно…»

Саша за ее спиной раздраженно произнес:

– Терпеть не могу истеричек. Тут думать нужно, не слезы лить!

Катя застыла, не понимая услышанного. Потом неверяще пролепетала:

– Т-ты… Что не я… Что само…

– Уверен.

Катя сидела на корточках, не в силах обернуться и посмотреть Саше в глаза. Наконец с гневом выдохнула:

– Это ОН! Все шутки свои дурацкие шутит, мало ему… вчерашнего!

– Ты о ком? – изумленно воскликнул Саша.

Катя вскочила и пальцем ткнула в сторону болот:

– ОН! Леший. Тот самый, из легенды.

Саша всмотрелся в мокрое от слез и речной воды личико, плотно сжал губы, горящие злостью, ярко-голубые глаза и внезапно согнулся от смеха. Он хохотал, как в далеком детстве, не помня ни о чем, у него даже слезы брызнули и в боку закололо.

Саша как подкошенный упал в траву и со стоном выкрикнул:

– Ой, не могу больше! Нельзя же так!

Катя ошеломленно смотрела, как он катается у ее ног. Потом отпрыгнула в сторону и возмущенно прошипела: