Однажды при посещении военною учреждения Пуркаев обнаружил в кармане своей шинели маленький фотоаппарат. Передав его своему провожатому, он прямо заявил, что это очень грубая работа. Офицер нисколько не смутился. Тут же выразил предположение, что, вероятно, кто-то ошибся, положив фотоаппарат в чужой карман, когда шинель висела в гардеробе учреждения рядом с десятками других.
- Таких неудачных попыток скомпрометировать меня было несколько, и в конце концов они достигли цели, - заключил Пуркаев. - Мне захотелось углубить знания в немецком языке, и с ведома нашего посольства я стал брать уроки у одной уже очень немолодой немецкой учительницы. Все, казалось, шло нормально, но вдруг из ведомства Риббентропа сообщили о жалобе учительницы на то, что я якобы пытался посягнуть на ее честь. На вопрос, какие же доказательства может представить эта учительница, ответ гласил: синяки и царапины. Чтобы эта история "не попала в газеты", немецкое правительство настойчиво просило заменить меня другим.
Абсурдность предъявленного мне обвинения ни у кого не вызывала сомнений, но решено было не обострять из-за этого отношений. Вот так и кончилась моя военно-дипломатическая карьера, о чем я, впрочем, нисколько не жалею...
В те дни уже шли переговоры о мире с Финляндией. Истощив свои силы, она предложила прекратить военные действия и 12 марта 1940 года подписала мирный договор. Первоочередной заботой для штаба округа стало возвращение наших дивизий с фронта.
Обращаясь мысленно к весне 1940 года, прямо-таки поражаешься, насколько богата была она событиями. Не успели люди облегченно вздохнуть в связи с окончанием советско-финляндской войны, как на их голову обрушились новые беды. В апреле фашистская Германия осуществила захват Дании и Норвегии. 10 мая гитлеровские полчища через Люксембург и Бельгию, в обход линии Мажино, вторглись во Францию.
По понятным причинам мы, военные люди, переживали это особенно остро. И не только переживали, но и делали отсюда определенные практические выводы.
Помню, в один из последних дней мая, когда штаб округа только что переехал в новое помещение близ минского университетского городка, ко мне зашли Климовских и Березкин. Осмотрев, как разместился оперативный отдел, они задержались у меня в кабинете, и между нами завязался очень откровенный разговор. Начал его Березкин. Глядя на лежавшую на столе карту Франции, он сокрушенно покачал головой:
- Кто бы мог подумать, что немцам потребуется лишь немногим больше двух недель, чтобы разгромить основные силы французской армии?
- Да, - откликнулся Климовских, - немецкая армия устремилась уже на Париж. Видимо, с Францией будет то же, что в сентябре прошлого года произошло с Полыней. А когда Гитлер развяжет себе руки на Западе, он непременно повернет свою военную машину против нас.
- Не помогли французам и пограничные укрепления, хотя главной ударной силой у немцев, как и при нападении на Польшу, были, по-видимому, механизированные войска, - заметил я.
- Не могу согласиться с вами полностью, - возразил Климовских. - Немецкая армия обошла знаменитую линию Мажино и прорвалась на участках, где преобладали укрепления полевого типа. Мы не должны терять веру в укрепрайоны и обязаны продолжать строительство их на своей границе. Что же касается роли механизированных войск, то не немцы, а мы первыми оценили их должным образом. У нас также начинается крупная реорганизация армии в сторону механизации. В частности, в нашем округе количество конницы сократится более чем в три раза, и за счет ее будут сформированы один, а то и два механизированных корпуса. Увеличится число и артиллерийских частей, возрастет огневая мощь стрелковых дивизий. Многие артиллерийские и специальные части перейдут на механическую тягу. Не случайно командовать нашим округом назначается бывший начальник Автобронетанкового управления Красной Армии генерал-полковник Павлов.
- А Ковалев? - поинтересовался я.
- Ковалев получает назначение на такую же должность в Харьковский военный округ.
- А насчет начальника штаба никаких слухов нет? - хитро улыбнулся Березкин.
- Есть и об этом слухи, - в тон ему ответил Климовских.
Я попытался уточнить:
- Какие же это слухи?
Климовских уклонился от ответа, а Березкин заявил прямо:
- Пуркаев едет в Киевский округ, а в должность начальника штаба нашего округа опять вступает генерал Климовских. Есть перемены и в Военном совете: вместо Сусайкова назначается дивизионный комиссар Фоминых.
- А когда начнется смена начальников отделов? - как бы в шутку спросил я. - Вот уже четвертый год руковожу оперативным отделом штаба округа, пора и честь знать. Хотелось бы поработать в войсках...
Не часто бывает так, что личные планы совпадают с мнением старших начальников. Но мне повезло. Климовских понял затаенный смысл моей шутки. О моем желании было, по-видимому, доложено прибывшему вскоре новому командующему округом Павлову, и в начале августа 1940 года я получил назначение на должность начальника штаба 4-й армии. Командовал ею генерал-лейтенант В. И. Чуйков.
4. Брестское направление
Еду к Чуйкову. - Строительство Брестского укрепрайона и Брестская крепость. - Реорганизация войск 4-й армии. - Формирование механизированного корпуса. - Сосредоточение немецкой армии у нашей границы. - Что мы знали об этом накануне вражеского вторжения
В середине августа 1940 года я выехал из Минска в 4-ю армию. Настроение у меня было приподнятое. Стояла теплая, сухая погода, и на машине можно было следовать не только по грунтовым дорогам, но и по целине. Приближаясь к старой государственной границе западнее Слуцка, я вспомнил, как три года назад мы с Ковтюхом и Петровским намечали здесь вчерне рубеж для постройки Слуцкого укрепрайона. Мне было известно, что в 1938 году рубеж этот был уточнен командармом Чуйковым и многие сооружения уже построены. Желая лично выяснить, насколько они боеспособны, я решил заехать к коменданту укрепрайона.
- Все здесь предполагалось закончить к первому июня будущего года, рассказывал комендант. - Но весной этого года строительство было прекращено. Рабочая сила и транспорт направлены для сооружения Брестского укрепрайона. Возобновятся ли строительные работы у нас, неизвестно. Да и те доты, которые уже готовы, пока остаются без вооружения...
Неподалеку от нас возвышалась насыпь железнодорожного полотна, но шпал и рельсов на этой насыпи не было. Начав прокладку железной дороги между Слуцком и Барановичами еще в начале нынешнего столетия, царское правительство не сумело довести дело до конца - не хватило средств... Таким образом, 4-я армия, по существу, не имела надежных коммуникаций. Пролегавшая в тылу се единственная железная дорога Гомель-Пинск обладала очень низкой пропускной способностью и к тому же пересекала болотистое Полесье, неудобное для сосредоточения войск.
Восточное Барановичей мы осмотрели участок старых позиций, оборудованных немецкой армией еще в годы первой мировой войны. Польское правительство неоднократно заявляло, что оно воздвигло на этом месте мощный укрепрайон. В действительности ничего подобного не было. Мы увидели перед собой ряд примитивных инженерных сооружений, лишь кое-где слегка подновленных. В одном месте возле Варшавского шоссе и у полотна железной дороги нам удалось обнаружить четыре новых дота.
Словом, комплекс этих сооружений можно было назвать укрепрайоном с таким же основанием, как позже, во время второй мировой войны, слабые, не имевшие между собой связи опорные оборонительные пункты немецко-фашистских войск на французском побережье Ла-Манша Гитлер стал именовать "Атлантическим валом". Конечно, в обоих случаях эти громкие названия имели целью скрыть слабость обороны и создать у противника преувеличенное о ней представление.
От Барановичей вплоть до города Береза-Картузская шоссе на Брест пробивалось через леса. на юге чти леса сливались с Полесьем, а на северо-западе примыкали к Беловежской пуще. В Березе, в казармах, построенных для дислоцировавшихся здесь до революции частей русской армии, правительство буржуазно-дворянской Польши создало известный своим жестоким режимом концентрационный лагерь для политических заключенных. Заглянув туда, мы были понятно изумлены. Менее чем за год советские войска сумели так восстановить и оборудовать помещения, что они почти не отличались от обычных казарм нашей армии. Разместилась в этих казармах 42-я стрелковая дивизия 4-й армии, а но соседству, в Пружанах, стояла танковая бригада.