Ой, блин, а вот выглядит импровизированный блокпост как‑то уж совсем плохо. Теперь, наоборот, ржаво‑облезлый «бардак» на фоне всего остального смотрится вполне даже презентабельно. Потому что остальное… Еще несколько часов назад щеголеватые, зеркально‑тонированные, новенькие микроавтобусы сейчас выглядят так, словно их с какой‑то автосвалки притащили. Причем не прикатили, а именно притащили, волоком. По крайней мере, на то оно очень похоже, судя по разбитым стеклам, исцарапанным и покрытым вмятинами и пулевыми отверстиями бортам. На асфальте в лужах застывающей крови истерзанные тела и гильзы. Много гильз. Я, конечно, не ахти какой следопыт, до какого‑нибудь Натти Бампо[72] или даже индейца Билли из «Хищника» мне далеко, но и я в состоянии понять, что тут был не бой, а паническая пальба во все стороны. Почему? Ну для начала потому, что тел противника как‑то не наблюдается. Лежащие грудой перед заслоном тела зомби явно не счет. Они как раз уже давненько там «обосновались», не исключено, что даже с вечера. Погибшие же фсиновцы[73] явно воевали с кем‑то в пределах собственного периметра. И воевали откровенно плохо, потому как умудрились пулями побить собственные микроавтобусы и даже на броне «бардака» видны характерные, ярко‑серебристые в свете тактического фонаря, свежие сколы краски. Нет, понятное дело, что в каждом спецподразделении считают своих самыми серьезными бойцами, а всех смежников – в лучшем случае ровней, а в худшем – бестолковыми и ничего не умеющими понторезами. Но это все так, выпендреж и бравада. На самом деле лично я прекрасно осознаю, что в Минюсте ребят своих готовили ничуть не хуже, чем у нас. Со своей, понятное дело, спецификой, но на совесть. И я даже затрудняюсь сказать, на что им пришлось тут нарваться, чтоб вот так бестолково воевать и страшно умереть.

В том, что все оборонявшие блок мертвы, сомневаться не приходится. Тела выглядят, словно сломанные куклы, у многих – страшные рваные раны, словно из них… ну, не знаю, судя по размерам, как минимум тигр или лев куски плоти рвал. А главное, создается впечатление – то, что их убивало, очень хотело не дать им возможности воскреснуть. По крайней мере, именно такие мысли у меня возникли при виде оторванных голов и скрученных шей. Судя по состоянию тел и тому, что оружие минюстовцев валяется никому не нужное рядом с их трупами на залитом кровью асфальте, напали на заслон мертвецы. Но тут начинаются серьезные непонятки. Нет, ясно, что некоторые упыри становятся быстрее, сильнее и проворнее обычного человека: сам нарвался и имел возможность убедиться. Но насколько же они должны быть быстрыми и сильными, чтоб перебить десяток тренированных и отлично вооруженных бойцов? Без каких‑либо потерь со своей стороны. А главное, как мы уже убедились, ограждение из «егозы» и колючей проволоки не повреждено. По крайней мере, мы проломов в периметре не нашли и внутрь попали через закрытую на массивную щеколду калитку. Правильно, чего изгаляться, если в качестве врага у тебя фактически дикое зверье, агрессивное и тупое? Вот и парни, видимо, так подумали. И не сильно‑то ошиблись в оценке сообразительности мертвяков. Зато в вопросе силы и агрессивности здорово просчитались… Нет, один черт, бред какой‑то! Только и остается, что с идиотским выражением лица оглядеться по сторонам, словно Арнольд Шварценеггер в уже упомянутом «Хищнике», и пафосно произнести: «Что бы это ни было, оно передвигается по деревьям!» Одна беда: с деревьями вокруг – серьезная напряженка. Фонарные столбы да стены домов… Неужели?..

– Боря, глянь сюда! – прерывает стремительный поток моих мыслей Солоха и протягивает мне подобранный с земли шлем.

Вот это ни фига себе! Чтобы оставить подобную отметину на четвертом «Кивере»[74], когти нужны не меньше тигриных или медвежьих. И силушка соответствующая. Под разорванным синтетическим чехлом, на гладкой поверхности шлема явственно видны четыре глубокие рваные борозды. Твою ж маман, интересно, кто подобную отметину мог оставить, а главное – насколько далеко эта тварь сейчас находится отсюда? Что‑то после увиденного я не очень‑то высоко оцениваю наши с Андреями шансы, в случае чего, от подобного монстра отбиться. Вон, парни уже пытались, и теперь поломанными манекенами вокруг лежат.

Солохе, судя по выражению лица, в голову пришли если не точно такие же, то по меньшей мере похожие мысли.

– Слушай, Боря, давай‑ка заберем этого чудика, лучше вместе с бронеходом, и валим отселя к едрене маме!

– Легко сказать, – скептически хмыкнул прислушивающийся к нам Буров. – А вскрывать ты эту «жестянку» чем собираешься? Открывалкой? Он ведь, гад, изнутри закрылся…

– Зачем открывалкой? – хитро щурится эта хохляцкая наглая морда. – Есть и проще варианты.

С этими словами Андрей вытягивает из своей «мародерки» стандартный «лючник»[75].

– Вот ты ж проныра, – удивленно развожу руками я. – Ты где ж его достал и на кой с собой таскал?

– Да какая разница? – пожимает плечами уже подступившийся к боковой дверце БРДМ Солоха. – Взял и взял… Своя ноша не тянет. Пригодился опять же…

Тут спорить сложно. Если б не ключ, мы, абсолютно точно, так посреди этого блокпоста навсегда и остались. Потому что едва люк «бардака» распахнулся, как откуда‑то сверху, скорее всего с крыши стоящего в десятке метров от затянутого «колючкой» периметра ресторана «Пикадилли», на асфальтовый пятачок мягко, по‑звериному, спрыгнул… спрыгнула… спрыгнуло… Мля, да фиг его знает, какого рода была эта погань! Я и внешний‑то облик твари более‑менее вспомнил только после того, как, впихнув в люк еще ничего не успевших понять Андреев и запрыгнув в него сам, захлопнул за нами показавшуюся такой родной бронедверцу.

– Мля, Грошик, ты совсем стебанулся? – зло зашипел явно рассадивший локоть Буров.

– Ты лучше в триплекс выглянь, – срывающимся голосом огрызнулся я. – Вы мне, мля, оба теперь по гроб жизни должны, как земля колхозу.

– Вы кто? – раздается какой‑то придавленный писк с командирского сиденья.

А, ну почему придавленный, понятно становится сразу. Попавший в бронированное нутро первым, Солоха в слабом свете лампочки внутреннего освещения успел разглядеть на коленях сидящего в «бардаке» солдатика‑«срочника» старенькое «весло» АК‑74. И во избежание «неизбежных на море случайностей» решил нас всех от возможной необоснованной агрессии обезопасить. Проще говоря, скорчил зверскую рожу и ткнул стволом пистолета точно в зареванную, с красными опухшими глазами, физиономию. Думаю, не самый глупый вариант. Объяснять сейчас что‑то этому «юбервоину» и втолковывать – дело долгое и муторное. Опять же не факт, что он с ходу гласу разума внемлет в таком‑то состоянии. А тут все коротко и ясно: хочешь жить – никшни!

– Етит твою в бога, в душу мать! – выдыхает последовавший моей рекомендации Буров, так и не отлипший от бокового триплекса.

Ага, как я тебя, Андрюша, сейчас понимаю. Сам, когда эту образину несколько секунд назад увидел, в штаны не наложил только потому, что некогда было: тебя да тезку твоего, хохла хитромудрого, в этот бронированный ящик трамбовал да сам за вами следом втискивался. Так вот и вышло, что штаны остались сухими и чистыми, зато сердце сейчас колотит, будто копр, сваю в землю вбивающий. И вспотел я разом, как в парной. Еще бы, такое‑то чудовище вживую увидать!

Больше всего так ловко скаканувшая на нас с крыши тварь была похожа на какую‑то обезьяну вроде бабуина или еще какого гамадрила, только лысую. И крупную, не с гориллу, конечно, но повыше меня, пожалуй, будет, если разогнется. А во мне все‑таки без трех сантиметров два метра будет. Мускулистая, зараза, аж круглая от перевивавших тело, словно жгуты, мышц. А главное – башка. Вернее, даже не сама башка, а вытянутые вперед челюсти и пасть. Блин, да там зубищи, как у аллигатора какого‑нибудь. Такой «чавкой» человека пополам перекусить за пару приемов можно. А пальцы рук (или все‑таки лап?) заканчиваются здоровенными, явно неубирающимися когтями. Бр‑р‑р, твою мать, меня аж передернуло, стоило подумать, что эта вот «зверушка» могла с нами сделать, если б я ее вовремя не заметил.