– Нет, просто соврать тебе захотелось, – фыркнул я. – Правда. Бывал я у вас, правда, не в Пугачеве, а в Балакове и в Духовницком. Ты совет слушать будешь или о родных местах твоих побеседуем?

Тот, словно китайский болванчик, закивал, всем видом выражая полную готовность внимать.

– Короче, Саня, я б на твоем месте взял вон тот «дефендер», – я ткнул пальцем в серебристый угловатый джип. – Да, цвет немного того, вызывающий и внешне не такая красивая… Но очень хорошая машина, изначально для английской армии разрабатывалась, да и у путешественников разных по всему миру уважением пользуется. Если уж она в Африке и Латинской Америке по тамошним пустыням да сельвам катается… Нет, понятно, что при большом желании и «дефендер» можно в вашем Большом Иргизе утопить, было бы желание и отсутствие мозгов… Но в остальном…

– Понял, командир. Спасибо!

– Кушай на здоровье… Давай, занимай машину, пока еще какой‑нибудь знаток среди корешей твоих не нашелся. А то придется тебе на спортивном «рейндже» в тамбовских черноземах барахтаться.

Единственной проблемой оказалось практически полное отсутствие в автосалонах топлива. Несколько литров в баке демонстрационного образца, типа, «послушайте, как работает двигатель» – не в счет. Все‑таки баки у «роверов» впечатляющие, литров по семьдесят – семьдесят пять, в зависимости от модели. Понятное дело, что «под пробку» заправлять этот конвой мы не сможем, даже если насухо сольем все горючее из обоих бронетранспортеров. На наше счастье, буквально в паре‑тройке сотен метров по шоссе в сторону Кольцевой есть автозаправка. Закрытая, правда, но, снявши голову – по волосам не плачут. Снова выставив большую часть «срочников» в оцепление, я отправил на АЗС наиболее разбирающихся в вопросе Солоху и Мельникова, усиленных пятью таманцами. Ехать им пришлось на ПАЗе – без «брони» нас тут, подозреваю, сомнут очень быстро, да и бочки с соляркой в салоне автобуса везти удобнее, чем в тесном нутре «бардака». А главное – в автобус эти бочки затащить проще. Выезжать на шоссе севший за руль Угрюмцев не рискнул – туда еще доедут, а вот назад вернуться – точно не получится: поток машин из города настолько велик, что занял не только свои полосы, но и всю «встречку». Поехали по тротуарам, мимо рынка и торговых центров. За что и поплатились. Уж не знаю, что там приключилось, хмурый Угрюмцев, не без оснований считающий себя весьма хорошим водителем, мне так и не признался, но назад наш паз вернулся, дымя, словно паровоз и уже на стоянке перед автосалоном окончательно заглох. Хорошо хоть, что доехал, а то вроде и не далеко тут, а все равно «броней» эти бочки возить – проще вручную катить.

На прощание, уже когда все выбранные машины были заправлены, а скудные пожитки таманцев и их спутниц – уложены в багажники, я собрал парней вокруг себя.

– Значит, так, воины, теперь – пара добрых слов на дорожку. Первое – старайтесь до последней возможности держаться вместе, ну, по крайней мере, пока вам по пути. Сами понимать должны – один в поле не воин. Второе – по возможности избегайте городов и крупных трасс. Уж лучше второстепенными и проселками. Сами видели, сколько со всем этим бардаком всякого дерьма всплыло. И вы для разных двуногих шакалов сейчас очень даже лакомая добыча. Стрелять вы худо‑бедно умеете, но против организованной группы, да еще если они по обочинам в засаде, а вам рулить придется – не сдюжите. И – последнее. Не вздумайте сами бандитствовать. Знаю, у многих из вас сейчас в башке черт‑те что: весь при автомате и патронах, да на крутой машине… Короче, я самый сильный, самый умный и самый красивый… Под это дело может захотеться всякого странного. Сразу говорю – не советую. Найдутся люди и посильнее, и поумнее. Вон, горцы на Пожарской тоже, наверное, дофига о себе думали, а сейчас их кости кто‑то уже обгладывает вовсю. Бесхозного добра вокруг – полно. И даже если взять его сложнее, чем у кого‑то отнять, – лучше поднапрячься. Потому что с бандитами теперь разговор очень короткий. Больше скажу, не дай бог, встречу кого из вас по другую сторону мушки – пристрелю, как пса помойного, невзирая на былые заслуги. Все поняли?

Малость стушевавшиеся от моего злого голоса «срочники» согласно замотали головами.

– Ну а раз поняли, так чего вы на меня еще смотрите?! Или мои парни вас тут до завтра охранять должны?!!

И только когда порскнувшие от меня в разные стороны, словно воробьи, пацаны захлопали дверцами своих машин, я тихонько пробормотал себе под нос:

– Храни вас бог, гаврики.

А потом быстро добежал до зарывшегося в мотор автобуса Угрюмцева.

– Ну что, Вить, пациент скорее жив, чем мертв или наоборот?

– Нет, Борь, скорее – при смерти: похоже, помпа накрылась. Или «голова» у движка трещину дала. Антифриз назад в бачок идет, а не в радиатор. Кипит, зараза.

– Угу, или термостат клина словил… Эх, Витя, как же это ты умудрился? Короче, раз уж так вышло, бросаем его к едрене маме. Думаю, другой автобус сейчас достать легче, чем этот починить. Главное – детвору нашу и бочки с солярой он сюда довез. Считай – задачу выполнил. А у нас еще дел полно, да и «массовка» вокруг какая‑то уж совсем многочисленная стала. Сваливать отсюда пора, – и тут же придавил пальцем тангенту рации. – Общий сбор! Все под броню, наверху никому не сидеть, из люков наблюдение ведут только старшие машин, фланговые наблюдатели – только в триплексы, но смотреть во все глаза. О любых происшествиях тут же сообщать мне. Все, выдвигаемся!

Интермедия третья. Евгения Воробьева

– Господи, Женька, ну какая же ты все‑таки дура, а!

Молодая красивая девушка в отчаянии ткнулась лбом в серую пластиковую столешницу и заплакала. В толстую, обитую дорогой кожей дверь офиса снаружи продолжали ломиться ожившие мертвецы. Как же хорошо, что работает она в фирме, изготавливающей и устанавливающей металлические двери. Вот и решили хозяева, что будущим покупателям нужно сразу показывать товар лицом, и вместо стандартной офисной двери установили это чудище. Только благодаря которому она еще и жива. Вон, напротив, за обычной, пластиковой, да еще и со стеклом в половину размера, небольшая турфирма располагалась. Так их дверка даже пары ударов не пережила. Как недолго, но страшно кричали запершиеся там девчонки, Жене даже сейчас, трое суток спустя, вспоминать было страшно. А ведь она знала обеих, частенько вместе во время обеденного перерыва в кафетерий на первом этаже перекусить бегали. А теперь они, окровавленные, с оскаленными зубами и безумными стеклянными глазами, ломятся в ее дверь.

Мамочка моя, ну зачем она вообще вышла на работу?! Ведь говорила же пожилая и мудрая квартирная хозяйка тетя Люся, у которой Женька снимала комнату: «Сиди дома, дурочка, вон что по телевизору говорят. Какие‑то сумасшедшие на людей нападают. Не к добру это. Сиди дома, скажи – заболела. Весной люди часто простужаются». Но тон хозяина фирмы в мобильном был непреклонен: или выходи на подмену куда‑то запропавшей и не отвечающей на вызовы сменщице, или ищи себе новую работу… Ага, легко сказать – ищи работу. А кому она тут нужна, простая девочка из «города невест» Иваново? Такое ощущение, что в столице на каждом углу ее, только‑только получившую диплом по «дефицитной» специальности «Аудит и бухгалтерский учет», ждут с распростертыми объятьями. Нет, нужно было в свое время послушать маминого совета. Ведь та сразу говорила, что столько юристов и экономистов никому не нужно и работы ей не будет, а потому не стоит ли подумать о чем‑то более к жизни близком. Вон, на ткацкой фабрике всегда технологов не хватает. Но Женька тогда только возмущенно фыркнула в ответ и отправилась покорять Москву. И только там осознала, что мама, как всегда, оказалась права. Пока училась, всевозможные мелкие подработки, вообще не связанные с выбранной специальностью, воспринимала как неизбежное зло. Жить ведь тоже на что‑то нужно. Но стоило закончить вуз, как выяснилось, что бухгалтеров в Москве на самом деле куда больше, чем рабочих мест для них. Везде, куда она ни обращалась, куда приходила или звонила, первым делом интересовались трудовым стажем. А потом либо унылым голосом тянули: «Мы принимаем на работу с минимальным опытом в пять лет», либо отделывались расплывчатым: «Если вы нам подойдете – мы с вами свяжемся». Но Женька уже достаточно долго жила в Москве, чтобы понять – это просто вежливая форма отказа. И только в одной конторе женщина‑главбух с добрыми и усталыми глазами, полистав ее диплом и паспорт, честно сказала: