– Мы вас не ушибли, дяденька? Хи‑хи‑хи. Извините. Хи‑хи‑хи. Мы нечаянно.

Одну из девушек, Юлию Рохлину, Егор знал и кивнул ей.

– Привет.

– Привет, Егор, – сказала Юля весело. – Что ты тут стоишь, весь такой задумчивый?

– Пришел девушку искать, – откровенно ответил Егор.

– Какую‑нибудь особенную? – все трое снова захихикали. – А мы тебе не пригодимся?

– Ее зовут Лена, – сказал Егор настойчиво. – Она учится в музыкальном училище. У нее длинные светлые волосы и серые глаза… – Он не знал, чем еще дополнить описание, и, почти отчаявшись, прибавил: – Ленька Сергеичев нас познакомил.

– Я ее не знаю, – сказала Юля и спросила у подружек: – А вы, девочки?

– Не‑а, – дернула плечиком одна, рыженькая. – Не знаю.

Сама она так и постреливала глазками в Егора.

– Да это, наверное, Ленка Корнеева, – сказала другая, постриженная коротко и похожая на мальчишку. – Только не учится она в музыкальном. Она еще только поступает.

– Точно‑точно, – тут же закивала рыжая. – Ленка это. И как я сразу не сообразила…

– А в какой комнате она живет? – деликатно напомнил о своем интересе Егор.

– В двести третьей, – ответила стриженая пацанка.

– Спасибо, – проникновенно сказал Егор. – Вы мне так помогли…

– Может еще чем помочь? – подмигнула рыжая.

И, хохоча, все трое сбежали по ступенькам на тротуар.

– Ф‑фу, – выдохнул Егор, вытирая ладонью вспотевший лоб. – Ну и девки – огонь!

Он вошел в общежитие, поднялся на второй этаж, нашел двести третью комнату, помедлил перед дверью, сделав вдох‑выдох, затем постучал и спросил:

– Можной войти?

– Да.

В маленькой комнатке не было того беспорядка, что свйствен многим в общежитии обиталищам: художественным ли, театральным ли, музыкальным ли – все равно. Две аккуратно застеленные кровати, стол, стул, чистый пол, даже горшочек с каким‑то растением на окне.

За столом сидела Лена и читала книжку, вроде бы ту же самую, что и позавчера. Лена подняла голову, быстро взглянула на Егора, и снова опустила глаза.

– Привет, – сказал Егор.

Она не ответила, делая вид, что продолжает читать книгу.

– Поговорим? – предложил Егор, чувствуя напряженность.

– Нет, – резко ответила Лена, по‑прежнему не глядя на Егора. – Уходи.

– А в чем дело? – спросил Егор недоуменно.

– Ни в чем, – ответила она и повторила: – Уходи.

Она как будто винила его в чем‑то, но Егор знал, что за ним никакой вины нет. Он не понимал внезапно возникшей у Лены неприязни и счел себя вправе обидеться.

– Хорошо, – сказал он сухо. – Я уйду. Прощай.

И ушел.

А когда он ушел, Лена бросила книгу, которую не читала, на пол и заплакала.

Да что же это такое? Поговорили называется…

От встречи с Леной у Егора осталось неприятное горькое ощущение некой неправильности. Но он знал, или полагал, что знает о том, что женщины часто ведут себя неправильно, нелогично. То есть вопреки мужским понятиям о логике. А мужчины эту нелогичность именуют женской логикой.

Женская логика, мужская логика – какая чушь! Егору хотелось выругаться – неприлично и вслух, но он сдержался и стал насвистывать мелодию песни Элвиса Пресли My Baby Left Me.

На дорогу до детского сада, с двумя пересадками с маршрута на маршрут, ушло около получаса. Было время успокоиться.

Егор привычно, как свой, вошел в детский сад, поздоровался с дамой‑завхозом (и она тоже с ним поздоровалась), прошел по коридору, отворил дверь группы и заглянул, не заходя внутрь.

Никого.

Ну и слава богу.

Он вошел, огляделся еще раз.

Однако, странно – куда‑то подевался разрубленный самураем маленький детский стульчик. Ладно, ерунда.

Егор переоделся и приступил к работе. Он еще вчера решил, только не успел осуществить, что в группе путешественников на склоне Карадраса Боромиру нужно написать лицо Дениса Брагина. Арагорна, конечно, сделать с себя. А вот насчет Гэндальфа, гнома и хоббитов идей пока не было.

Егор поставил стремянку к стене, взял кисть, смешал краски и принялся выкрашивать пятна лиц и рук в розовато‑ореховый цвет.

Открылась дверь, и Егор обернулся ко входу – излишне резко, так, что с кисти сорвалось несколько капель краски. Но это была всего лишь Татьяна Георгиевна.

– Здравствуй, Егор, – сказала она.

– Здравствуйте, – сказал Егор, подумав про себя: Наверное, пришла про порубленный стульчик спросить.

Он ошибся, но не принципиально.

– Я слышала, что вчера вечером здесь с тобой произошел неприятный инцидент, – сказала Татьяна Георгиевна, пристально глядя на Егора.

– Да, – подтвердил Егор. – Произошел. Сторож вам рассказал?

– Сторож? – переспросила Татьяна Георгиевна как будто несколько удивленно. Спохватилась: – Ах да, сторож. Он мне все рассказал. Слава богу, что с тобой ничего плохого не случилось, и что милиция вовремя приехала.

– Ну, не совсем вовремя, – возразил Егор. – Тот гад, который на меня напал, убежал до приезда милиции…

Егор вдруг замолчал, сказав себе стоп. События вчерашнего дня предстали совсем в ином свете. Ведь что случилось, если поразмыслить как следует? Приехал‑то по звонку сторожа Воронин, а не обычный милицейский наряд. Почему Воронин? Он же эксперт‑криминалист, а не ППС. Странно…

Странности накапливались.

– Ты должен быть поосторожнее, – ласково посоветовала Татьяна Георгиевна.

Егор слышал ее словно издалека и ответил не сразу:

– Да, конечно. Мне и Воронин то же самое говорил.

– Правильно говорил. – Татьяна Георгиевна не спросила, кто такой Воронин, а Егор не припоминал даже намека на то, что заведующая детским садом и друг‑капитан знакомы. – Грех не прислушаться к доброму совету.

– Да я прислушиваюсь, – проговорил Егор медленно. У него возникло отчетливое ощущение, будто он попал в поле взаимодействия неких могущественных сил, и силы эти подталкивают его, несут в определенном, но ведомом только им, а не самому Егору, направлении. Он посмотрел Татьяне Георгиевне в глаза, улыбнулся и сказал: – Спасибо за заботу. Я буду осторожен.

Татьяна Георгиевна покачала головой и вышла из группы. Она поднялась в свой кабинет, села за стол и задумчиво посмотрела на телефон.

Надо позвонить. А номер какой?..

Номер телефона она не помнила, звонила по нему всего раза три или четыре. Пришлось заглянуть в ежедневник.

Где же?.. Ага, вот.

Она быстро набрала комбинацию из шести цифр. Трубку на другом конце провода сняли почти сразу, на втором гудке, и деловитый мужской голос произнес:

– Воронин. Слушаю.

– Это Флоримель. Он уже пришел, работает.

– Хорошо. Я приеду минут через двадцать.

Егор только‑только расписался, вошел во вкус, как в группу заявился Воронин. Сговорились они, что ли? – недовольно подумал Егор. И ответил сам себе: – Да. Пожалуй, что и сговорились.