Гораздо интересней был тот факт, что в его новом доме, то есть в этом мире, мистическая составляющая не была просто частью народных преданий, а прочно заняла нишу одной из составляющих частей мироздания. В этом уже не осталось никаких сомнений. Предположение о том, что причиной является научно-технический путь развития человечества на Земле, выглядело неубедительным. Уже дважды с момента прибытия в этот мир он сталкивался с проявлением Сил, которые по своей сути с людьми ничего общего не имели. И если памятное общение с гостеприимной скалой он постепенно начал подвергать сомнению, то неожиданная помощь в преодолении водной преграды снова расставила всё на прежние места. Нет, никакие галлюциногены или никакой горячечный бред не мог объяснить чужого вмешательства на озере. Получалось, что слова его первой собеседницы в этом мире были правдивы. Насколько именно они правдивы и содержательны - это уже другой вопрос.

  На фоне этих Сил присутствие магии, как неотъемлемой части жизни местных представителе рода человеческого, выглядело уже вообще обыденно. После последних событий, позволивших Грефу более или менее разобраться с причинами изменениями своего организма, факт захвата чужого тела со всеми сопутствующими процессами уже вообще не вызывал даже намёков на угрызения совести. Этот человек и так был обречён. Ему предстояло превратиться в злобного и послушного чужой воле монстра. А так смерть его послужила вполне благородной цели и даже принесла немалую пользу соплеменникам. Проще рассматривать это как необходимую жертву.

   Мысли плавно перетекли с умений превращаться в зверя, и даже в нечто сочетающее в себе черты зверя и человека одновременно, на ещё одну свою способность. Он ощущал присутствие носителей столь специфических знаний и умений, также результатов их труда. Что остановило его в первом путешествии на подступах к трём холмам? Ощущение опасности. Может быть, тогда он почувствовал присутствие странного высокого воина, но, скорее всего, это было не так. Детали свидетельствовали в пользу того, что эти холмы были чем-то важны для его соплеменников, и что это именно шаманы племени постарались оградить их от посягательств чужаков. Насколько удачно? Скорее всего, не очень, иначе любители человеческой плоти не устроили бы в них засаду. Потом были встречи с Моран, молодым шаманом, снова с тощим воином и его соратниками. Греф был точно уверен: магов и магию он чувствовал. А если это так, то, может быть, изменения, произошедшие с ним, не ограничиваются умениями превращаться в зверя? Почему бы и нет. Ведь если подумать, то раньше его отношения к дракам было совсем иным - вынужденная необходимость уступить обстоятельствам, и не более того. А теперь он был совсем не против снова ощутить то упоение схваткой и насладится победой над противником. И дело тут не ограничивается наличием зверя в душе. Нет, он изменился сам. И было бы неплохо разобраться, как далеко зашли эти изменения.

   Но если наличие магии воспринималось как должное, то результаты изучения мира заставляли всерьёз задуматься. Не соответствовали многие детали быта людей и их знания общественному строю, который здесь наблюдался. И эта странная вражда, истоков которой Греф никак не мог понять. Первобытные племена, судя по утверждениям земных учёных, подобным образом могли враждовать за весьма скудные ресурсы. Но даже если отбросить в сторону некоторые факты, то всё равно такая картина выглядела неправдоподобной. Земля была богатой: зверя в лесах, рыбы в водоёмах, различных ягод, грибов и т.п. было достаточно, чтобы прокормить куда большее количество людей. Даже если бы они жили одной охотой и собирательством, пищи всё равно хватало. А ведь наличие металлов, тканей, письменности и злаков было признаком человеческих обществ, которые сумели подняться гораздо выше первобытнообщинного строя. Тогда в чём же кроется причина таких несоответствий?

   Греф смотрел на своих спутников, многие из которых коротали время, тщательно ухаживая за своим оружием, и смутная догадка мелькнула в его голове. Вряд ли первобытные охотники так относились к своему оружию. Для них, скорее всего, это были ценные инструменты, которые в случае поломки без лишних эмоций менялись на другие. А эти люди относились к своему оружия так, словно кто-то поведал им часть правды о кодексах чести японских самураев, индийских кшатриев или европейских рыцарей. Нет, причины странных несоответствий в жизни этих людей, любви к оружию и загадочной вражды имели общие корни. Греф чувствовал, что он прав. Было ощущение, что он вплотную приблизился к разгадке какой-то древней и важной тайны. Но чтобы разгадать её, нужно было задавать вопросы. Много вопросов. А для этого было необходимо изучить язык. И когда он это сделает, когда узнает всё, что могут поведать ему эти люди, тогда он поймёт, какие вопросы нужно задать в полумраке и тишине памятной пещеры. Но никак не раньше.

   'Нет. Хватит с меня пока походов, сражений и прочих проявлений мужества. Мне нужны ответы. И пока я не научусь сносно общаться на их языке, никто даже силком не вытащит меня из селения. Разве что на охоту'.

  ***

   На плотах они путешествовали почти до самого озера. Откровенно говоря, Греф удивился, когда его спутники решили покинуть реку и двигаться дальше по лесным просторам. Но потом он сообразил, что их импровизированные судна плохо приспособлены к движению по спокойным водам большого водоёма. Гораздо быстрее и менее утомительно будет пройти к цели по лесным тропам. К тому же поведение его спутников явно свидетельствовало о том, что они торопились как можно скорее вернуться домой. Греф списал это нетерпение на молодость членов отряда. Но когда они оказались среди знакомых построек, в душе шевельнулось подозрение: а не ошибся ли он, когда счёл истинной самое логическое, на первый взгляд, предположение?

   В жизни племени что-то должно было произойти. На первый взгляд вроде ничего не изменилось: всё та же обыденная суета большой человеческой общины. Женщины заняты хозяйственными делами, дети играют в проходах между домами, собаки лениво развалились в тени, воины охраняют проходы в ограде...

   'А вот это что-то новое', - отметил про себя Греф.

   Действительно: раньше проход в колючем завале из высохших кустов и кольев был всего один. Теперь он заметил как минимум ещё два: дальше обзор закрывали дома. Но зато практически с любого места была видна новая постройка: высокая наблюдательная вышка, возведённая из брёвен и длинных шестов почти на самом берегу озера. На небольшой площадке располагались два наблюдателя, которые пристально осматривали весь горизонт. Странное занятие, ведь сомнительно, что с их позиции можно было заметить хоть что-то, спрятанное под покровом лесной чащи. Разве что дым костров.

   Греф решил внимательней присмотреться к бурлящей вокруг жизни. И подметил некоторые новые детали. Почти все женщины заготавливали пищу впрок: коптили, вялили, перетирали в порошок. Никто не занимался вычинкой шкур или изготовлением пряжи. Мужчины, в основном, занимались своим оружием: чинили, точили, изготавливали древка стрел и дротиков. Только самые маленькие дети просто играли. Все, кто был старше примерно семи-восьми лет, помогали взрослым: подбрасывали хворост в костры, что-то придерживали, что-то подавали, бегали от дома к дому с какими-то поручениями т сообщениями. Ещё с берега исчезли почти все лодки, отчего он выглядел необычно пустынным. Это было уже вообще странно, поскольку Греф успел заметить пристрастие жителей селения к водному способу передвижения. Уж не к большой ли войне с чужаками готовятся эти люди?

   Их появление встретили радостными приветствиями. Ещё на входе в селение один из стражников, перекинувшись несколькими фразами с Лангаком, услал куда-то крутившегося рядом пацана. Тот моментально перестал глазеть на прибывших и умчался выполнять поручение. Потому Греф и удивился, что на площадке перед местным алтарём их встречало всего пятеро воинов различного возраста во главе со слепым стариком. Был среди них и Коргар.