Неделя медового наслаждения растаяла, а затем потянулись серые будни, иногда скрашиваемые семейными приключениями, походами в кино, театр, пиццерию и по гостям. В общем, наступила долгая обыденная пора жизни, о которой так много пишут, показывают и говорят.

Перед самым Новым годом в рубрике 'Криминальной хроники' местной газеты под заголовком 'несчастные случаи' была опубликована заметка о попавшем под троллейбус мужчине сорока лет, работающем в одном ООО. Тротуар носил следы гололеда, а погибший - опьянения. И хотя водитель вечернего рейса пассажирской 'электророгатины' божился, что он не виноват и ссылался на умышленную гибель пешехода, но после недолгих раздумий собственный корреспондент 'Шуменских известий' отнес ЧП именно к рубрике о несчастных случаях.

На деле погиб 'канал оповещения' - человек, когда-то сообщивший Никите о 'ДЕСЯТКЕ' и её примерной дислокации. Точнее был сбит троллейбусом после толчка в спину у самого светофора и падения под массивный передок транспорта. Не заметили прохожие и молодого парня в дешёвой 'декорационной' дублёнке и с заячьей губой на круглом лице. Никита и сам не помнил в деталях свои действия по ликвидации ненужного свидетеля. Побежав вызывать скорую, он исчез от собирающейся толпы навсегда...

После Рождества Никита приступил к непосредственной подготовке Шуменской Чистки.

Часто меняя свой облик и 'съев' в этом искусстве собаку, приноровившись к постоянному актерству и конспирации, не забывая о необходимом алиби, он до мелочей изучал и расследовал жизнь почти всех представителей шуменской 'ДЕСЯТКИ'. Наблюдал, запоминал, мысленно обсасывал все детали. Выспрашивал, вынюхивал, высматривал. Собирал, расставлял, связывал. И думал, думал, соображал. Знаменитый 'крыса из нержавеющей стали' задохнулся бы от такой смелости, наглости и решительности! Переплетались фантазия и здравый смысл, путались, расплетались. Кипел иногда мозг. Варианты похищений сыпали искрами, но также и угасали. Исчезали и заново рождались, обшкуривались, зачищались. Но постепенно план рос, утверждался, креп.

И вместе с ним неотвратимо крепло желание к этой нечеловеческой, грязной, но необходимой обществу работе.

- Все равно, убрав руководителей и искоренив криминальные структуры, мое древо принесет полезные плоды! - так рассуждал Никита, проводя в слежках день за днем, каждое свободное время посвящая правому делу.

- Ничего, и на нашей улице будет праздник! - ухмылялся он сурово, по-сталински, провожая злым взглядом 'нового русского', круто маневрирующего по улице на роскошном 'вольво'.

Канула в века короткая теплая зима 1995-1996 гг., а вместе с нею госэкзамены в университете, двадцать третий день рождения Никиты и кропотливая подготовка к Чистке. Прошли веселые праздники, наступили долгожданные весенние деньки, которые парень с нетерпением ждал. Ждали чего-то новенького и остальные семьсот тысяч законных жителей сибирской столицы, затаив дыхание и терпеливо созерцая происходящее. Наматывал уже третий срок российско-чеченский военный конфликт, волнуя и без того взбудораженные народные массы; бастовали безденежные шахтеры, рисовали мрачные прогнозы золотодобытчики; на новый заход к управлению власти пошли многочисленные разношёрстные партии, набираясь с силами; росла и спадала криминальная обстановка по всей стране, и в Шумени, в частности.

И вроде бы, успешно справился со своими обязанностями генерал Владевил, пытаясь контролировать криминогенную ситуацию по всей области. Казалось бы, круто и смело действовали 'волкодавы' - оперативники, качали права прокуроры и судьи, в стремлении ужесточить порядок превышали нередко свои полномочия ОМОН, РУОП, дежурившие по городу там и сям патрули МВД, и даже пытались успевать за ними бдительная ГАИ и 'топтуны' курсантов ВШМ. Но всё-равно крутились чёрные 'делишки', выполнялись прихоти и нужды бандюг, грабителей, воришек, бесчинствовали рэкет, вымогательство, шантаж и постепенно узаконивались прочие другие аферы.

В эти дни возвращался из Екатеринбургской колонии строгого режима оттрубивший положенный срок Бяшенцев Юрий Григорьевич по кличке 'Лысый', а с другой стороны в Шумень въезжал бригадир Зареченской группировки, боевик из ударного отряда партии Ванпилова, чемпион Украины по кикбоксингу в среднем весе, Козик Игорь Геннадьевич по прозвищу 'Тайсон'. Оба естественно не знали друг друга и ни разу не видели, но и тот, и другой сыграют немаловажную роль в делах Никиты и шуменской Чистке, в целом. И какой роковой окажется эта поездка для каждого из них! Не мудрено догадаться, с чего все начиналось...

...Наступление совершеннолетия Юра Бяшенцев отметил в кругу своих дружков и пары девочек, подобранных специально для этого празднования. Выпили как всегда, поржали над обоюдными приколами и похабствами, курили травку, слушали музыку 'Коррозии металла'. Еще выпили, потом чуть не разодрались Банда и Хлызда из-за первоочередности танцевания с блондинкой Инной, размалёванной, словно, кукла Барби. Дальше началась уже пьянка, переросшая в оргии. На старой скрипучей софе Банда, взявший все-таки лидерство над своими сверстниками, исступленно 'делал' Инну, безмолвную как манекен. В спальне, на кровати родичей, покинувших дом в направлении шоп-тура в ОАЭ, трахал вторую девицу Юрик, не забывая ощущать себя именинником и главой гулянки. На кухне орудовал с попкой своей подружки Тарас, а братья Калиевы кололись вытяжкой сунорэфа и тащились, оккупировав оба кресла румынского гарнитура. Хлызда же просто пил рюмку за рюмкой, доводя организм до состояния невесомости. Дребезжала в динамиках искореженная музыка.

Кончив до онемения в коленях, Юра бросил равнодушный усталый взгляд на шалаву, скрюченную в позе сломанной березы, и, затянув резинку 'адидасок', покинул спальню. Сейчас же на его место побежал на 'автопилоте' Хлызда, хотя знал, что с потенцией у него не все в порядке.

Дождавшись финала прелюдии Тараса, Бяшенцев поманил того из кухни пальцем. Молодой парень годом старше Юры напился из кувшина кипяченой воды, что-то шепнул подружке, распластавшейся на обеденном столе и ничем не отличавшейся от двух шлюх, приглашенных на вечеринку. Только он вышел из кухни, Юрик взял его за плечо, зазывая курить. Оба удалились в коридор, заставленный тумбой, холодильником, инструментами, старым велосипедом и связкой штакетника для садового участка. Закурили, отрешенно посасывая 'Бонд'.

- Ты о чем-то хотел поговорить со мной? - начал Бяшенцев.

- Вообще-то, да, - кивнул Тарас, внутренне собравшись.

- Ну.

- Это... работёнка есть. Для твоих рук и головы. Восемьсот колов за день. Риск есть, но...

- Что нужно делать? - перебил дружка Юра, приобретая деловой тон и загордившись от комплимента. В технике он и правда, разбирался классно.

- Надо только вскрыть по наводке машину, да отогнать её в условленное место, заказчику!

- Значит, угонять тачки?!

Тарас не понятно от чего закашлялся, подставляя собеседнику спину, но так и не дождался хлопков по ней.

- Ну, можно и так сказать.

- А ты, значит, посредником будешь? - с полуусмешкой спросил Бяшенцев.

- Скажем, так!

Юра долго что-то обдумывал, прикидывал, Тарас выжидающе наблюдал за его мимикой через отражение зеркала, висящего напротив. Бяшенцев почти согласился, но в душе что-то сопротивлялось, зудело. Конечно же, о деталях работы и оплаты он еще узнает поточнее, но голосовые связки уже соскочили с места:

- Ладно, я согласен!

- Ну и отлично! - Тарас облегченно вздохнул и чтобы рассеять внимание дружка, снова нарочно закашлялся.

Пообещав на следующий день позвонить Юре, Тарас пропал на целую неделю. Но спустя восемь долгих дней, когда Бяшенцев уже отчаялся заработать хотя бы часть суммы на голубую мечту 'сузуки', раздался звонок.

- Юрик, потерял? Привет! Приезжай сегодня в семь вечера к 'Прометею'. Я тебя встречу. И это... возьми все необходимое... ну ты понял?!

Полседьмого Бяшенцев уже обкуривал в ожидании Тараса театральную афишу у бокового входа в гостиницу. Этот болван появился только в четверть восьмого, да не один, а с краснолицым, потным альбиносом в 'Монтанах' и белоснежной, как башка, ветровке.