Под конец первой бутылки виски трагичная история была поведана в лицах, и гости, держась за животики, валялись на полу.

К концу третьей открылось у всех второе дыхание.

- Милька, я что вспомнил?! – Дар унесся в коридор, и вернулся, держа в руках скрученный в трубу журнал. – Смотри-ка, – он поднес импровизированную подзорную трубу к глазу, – что у нас есть! – протянул мне шедевр глянца. – Милька, ты звезда! Отличный повод выпить за новые таланты!

Смеясь и чокаясь в очередной раз, я развернул журнал. И тут же с шумом выплюнул все обратно, глянув на обложку. Там красовался я, любимый и неповторимый, нежно и любяще глядящий на мир. Я-то знаю, что тогда я смотрел на Никиту, но! Как-то крайне подозрительно эта замечательная фотка, одна из моих любимых, выглядела на обложке журнала для геев!

- Арррртеем! Суууука! – заревел я, вскакивая со стула. Как? Откуда? Почему? Когда? Мысли скакали в головенке, и каждая обещала все более кровавую расправу для горе-фотографа.

- Ну-ка, дай! – Федька вырвал несчастный журнал из моих трясущихся ручонок. – Оба-на. И правда, звезда… Звезда в шоке!

- Артеееем, убью суку… – уже скулил я. У меня аж в глазах потемнело, как я представил себе последствия.

- Милька, да не трепыхайся ты так! – успокаивающе похлопал меня по плечу Таш. – Поверь, ничего страшного пока нет!

- Пока… – простонал несчастный я, уронив голову на руки. Только в универе успокоились, а теперь…

- Тааак, нашему мальчику просто жизненно необходимо отвлечься! – со знающим видом протянул Федя.

- Точно! – радостно подхватил Дар. – Пошли в клуб! Пятница же!

- И верно! – кивнул Алекс. – Айда. Заодно и Милька отвлечется.

- Да идите вы в пизду!

- Фу, как грубо, – возмутился Дарька. – Нет, чтоб, как порядочный, на хер послать, так нет же, отправил на исследование непознанных глубин.

Я не выдержал и засмеялся.

- Ну и отлично! – подхватил Таш. – Пошли, надо развеяться!

- Какой развеяться?! Я спать хочу! Вчера этого лося, – я потыкал в сторону Федьки, – развлекали, я больше не хочу!

- Хочешь-хочешь! – вскочил Дар, подхватывая меня подмышки и подталкивая к спальне. – Давай, переодевайся, и пойдем! – Он буквально внес меня в комнату. – Тебе помочь? Конечно же, помочь!

Кивнув сам себе, он полез в мой шкаф.

Через полчаса я, переодетый и злющий, как черт, был втиснут в такси между Алексом и Федькой, Дар сидел на коленях Таша на переднем сиденье.

Клуб был всем хорош, кроме одного - эти мудаки поперлись в гей-клуб!

Федьку такое нежданное направление не расстроило, и он уже вовсю общался на жизненно важные темы с каким-то зайчиком-мальчиком. Парни, и подавно, отрывались на всю.

Я же об этом незавидном факте не мог забыть и после н-цатого коктейля. Добил меня какой-то чрезмерно радостный типус, возжелавший автографа. Уху, как раз на том самом журнальчике.

С прискорбием отметив, что мои други верные не в кондиции, решил драпать, пока цел. Я-то ещё помню, чем окончился мой единственный поход в подобное заведение. И Никиты-спасителя рядом не наблюдается.

Вызвав такси и радостно услышав через четверть часа весть о том, что карета подана, я стал протискиваться к выходу.

По пути моя бедная попка раз десять была подвергнута незапланированному тактильному исследованию, раз шесть меня пытались поцеловать. В холле, когда я уже надевал куртку, ко мне пристал какой-то гад, который меня настойчиво раздевал обратно и доказывал, что вечер только начался, и таким замечательным мальчикам негоже покидать бал в столь ранний час. Спас меня громила-охранник, молча оторвав от меня назойливого мужика и проводив до такси, да ещё и подмигнув напоследок.

Как же я был рад оказаться дома! Просто сказочное счастье! Тихий, милый, уютный дом!

Скорей в душ, и баиньки!

Однако, выпитое коварно тянуло к земле, и я успел пару раз споткнуться в коридоре, скидывая куртку, и еще разок – на пути к кухне.

- Вот и солнце наше ясное явилось! – раздался такой знакомый и безмерно любимый голос.

- Никита! – слишком резко обернувшись, я запнулся о брошенную куртку и резко поздоровался со стеной.

- Я-то Никита, а вот это что за зверек пьянющий? – ласково так спросил он. – Может, поведает он, что еще за одна зверушка неведомая у нас поселилась?

Сквозь градусы выпитого, наконец-то, пробилось, что мой бог – он прям тут, и почему-то очень зол.

- Никитаааа… – разулыбался я, как последний даун, отлепляясь от стены. – Приехал! – чуть ли не слюни пускаю. Такой злющий, и такой красивый… – А я с Дарькой гулял! И Федьку от жены спасал! – пробулькал я.

- Даа? Как интересно! – молвил мой ненаглядный, подходя ближе. Ох, как же зыркает! Прям рентгеном каждый сантиметрик тела просвечивает. – Что же еще поведаешь, солнце мое?

- А еще, я - звезда! – икнул я, наконец-то обнимая его.

- Ты-то точно звезданулся, ни минуты не сомневаюсь, – усмехнулся он, прижимая крепче.

- Уху… а еще меня за задницу щипали, но я дрался! – как-то подозрительно он напрягся. Я что-то не то сказал? Не помню. Неважно. – А потом меня охранник спас, и таксист так красиво пел…

- Пьяаань… – протянул он, гладя по голове. Мне так хорошо сделалось, все выпитое стеной упало на меня, вдавливая в Никиту. – Давай-ка в душ, хороший мой.

- Аха… – поддерживаемый Никитой, я пошел до ванной. – Ты здесь… – ещё раз прошептал я, обнимая его. – Наконец-то…

Меня чмокнули в лобик и подтолкнули к душу.

После водных процедур меня отпустило, и, завернувшись в халат, я прошлепал на кухню, где мой бог заканчивал уборку. Вот вам лучшая картина: любимый мужчина за работой!

- Ну, что, гуляка, кофе будешь?

- Буду… – с улыбкой прошептал я.

- Ну-ну, – прищурился он. – Как погулял?

- Ужасно… Без тебя – просто ужасно…

- Вот и славно…

И правда, славно, что он, наконец-то, вернулся. Пусть злится, главное – что рядом.

Ну, что же, вот и еще глава поспела.

Пару слов, как обычно! Порадуйте Евочку.

Глава 24

Как же просыпаться не хочется-то! Пять часов сна недостаточно для молодого организма. Полежим ещё чуточку. Там, глядишь, и будить придет кто-нибудь… кто-нибудь красивый…

Никитушка, наконец-то, вернулся из далеких краев немецких, и, после традиционной церемонии рукопожатия и целования, шел допрос с пристрастием, в ходе которого я поведал душещипательную историю Федькиных похождений, а также поделился собственными достижениями на трудовом фронте. Отсутствие достижений на личном фронте проверялось долго, дотошно и тщательно. Таможенный досмотр затянулся до глубокой ночи. Все ведь надо осмотреть, ощупать, проверить досконально – не понес ли потерь каких друг сердечный, на родине оставленный, не появилось ли чего неожиданного в нежданных местах, вроде синяков или засосов. Таможня дала добро, и от щедрот наставила своих меток.

С кухни запахло кофе. М-мм… обожаю кофе с утра! А еще печеньки! И поцелуйчик с утра – для бодрого дня!

Пока я лежал, мечтал и балдел, хлопнула входная дверь, послышался негромкий разговор.

Федька, гуляка такой, приперся, наконец? Голос не его, вроде. У нас гости? Это кому в такую ранищу не спится? Не знаю, как вам, а мне девять утра в субботу – ранища! Особенно, если спать легли далеко заполночь.

Блииин, похоже, я не дождусь своего кофе и утреннего поцелуйчика. И какой такой нахал мне все планы сбил?

Ну, ничего, я сейчас разберусь!.. Если до кухни доползу. Надеюсь, ничего внезапного по пути не случится, а то я уже знаю, как бодрят незамеченные со сна дверные косяки.

Гостеприимный хозяин и незваный незнакомый гость, а точнее, гостья, сидели на кухне и угощались кофием. Глаза слипались, после крайне насыщенного событиями вечера и незабываемой ночи просветления в голове ещё не наблюдалось, стоять мне не стоялось, и, поскольку в своих ногах правды нет, я решил поискать её в ногах, точнее, на коленях, Никиты. Хорошо, тепло, мягко, уютно. Положил звенящую от недосыпа головенку ему на плечо и решил послушать, что интересного в мире делается, да поглядеть, кто к нам с утра приходит в гости, как Винни-Пух.