Княжество Таннада невелико – сто миль с севера на юг, двое суток неспешного конского хода от границ до столицы. Столица, главный и единственный город Рута, стоит на реке Ренне. Обширные степи – от края горизонта до края, сколько может охватить взгляд – поросли разнотравьем у северных границ, к югу же от столицы это сплошной ковыльный ковер, волнующийся под ветром. Для ветра Таннада открыта зимой и летом, с востока и с запада; в песках живут суслики, тушканчики и мыши, если повезет, можно увидеть антилопу; летом в небе звенят жаворонки и пустельги, кружат степные орлы. Пройди Таннаду с севера на юг, увидишь – равнодушно бродят коровы и овцы, гордые лошади посматривают на одинокого путника, щелкают бичами пастухи. Часто через эти земли проходили мирные кочевники, гнали стада на восток, в Юрату и дальше, дальше, к далеким Соленым горам. Князь Таннады им не препятствовал; можно узнать, что нового слышно на юге, а если повезет, купить красных бус и золотистых монист в подарок девушке. Крестьяне и пастухи, рыбаки в верховьях Ренны, княжеская дружина да сам князь – вот тебе и вся Таннада.

Когда распалась Кришта, Таннада активно торговала с Инаттой, поэтому мелкие, но воинственные князьки-соседи маленькое княжество трогать не решались. Сама Таннада воевать никогда не стремилась – куда им до завоеваний, дай Стихии сил выстоять в очередной стычке с очередным соседом. Но князь Тридан быстро дал понять: их лучше не трогать. Сын его, князь Ардейн, отцу если и уступал, то ненамного, и худой мир – тот, который лучше доброй ссоры – держался все время его правления.

К сожалению, князь Раудан, старший брат Тирайна, ни твердостью, ни жесткостью отца и деда не обладал, и соседи, быстро поняв, что такое новый князь, осмелели снова.

Эти набеги быстро измотали и обескровили княжество. Степняки уводили в плен молодых, здоровых мужчин и женщин, убивали стариков и детей. Пользуясь нерешительностью молодого князя, они не давали покоя не только пограничным областям, но заходили вглубь страны, поглядывая, кажется, и на столицу. Противостоять им могла лишь княжеская дружина – но они успевали не всегда.

В одной из таких стычек погиб сам князь Раудан Леа-Танна, старший брат Тирайна. Оставшееся без правителя княжество думало недолго – они послали гонца к молодому магу Земли, уже несколько лет не приезжавшему домой даже на короткие дни каникул.

Нельзя сказать, чтобы предложение это явилось для Тирайна неожиданностью. Бывает и так, в конце концов, а в том, что старший брат не удержит княжество после смерти отца, он почти не сомневался – слишком медлителен и нерешителен тот был. Но – как уехать? Как оставить Гильдию? И как не уезжать, если там – дом, родной дом, оставшийся в памяти пусть не очень светло, но – Родина? Враз забылось и недовольство отца, и вечные насмешки Раудана, в глубине души страшно завидовавшего брату-магу. Осталось одно – я нужен там. Как ни крути, пусть младший, но он все-таки княжич. Князь, поправил себя Тирайн. И если не он, то кто же?

За те несколько лет, что Тирайн не был дома, княжество сильно обнищало. «При отце все было совсем не так», - с грустью думал Тирайн, глядя на запущенные дороги, бедные деревеньки и откровенно голодные лица людей. Юг княжества почти обезлюдел; брошенные дома печально смотрели на мир пустыми глазницами окон, бабы и ребятня прятались в подвалах и наспех вырытых землянках… в леса бы, но и лесов здесь не было – это степное, холмистое взгорье из конца в конец насквозь прокаливало беспощадное на выцветшем от жары небе солнце. А тут еще неурожай два года подряд, и страна, кажется, находилась на грани взрыва.

«Сварил брат кашу, а расхлебывать мне», - хмуро усмехнулся Тирайн в первый же вечер дома.

Княжеская дружина сильно поредела, а заменить погибших воинов было некем. Пришлось проводить рекрутский набор, вызывая недовольство и так уже возмущенного народа. Нужно было увеличивать налоги – страну необходимо восстанавливать, но как? Нужно было сдерживать соседей, которые не сразу поняли, что у беззащитного княжества появился теперь правитель-маг, а потом договариваться с теми же соседями, которые, наконец, поняли, что у Таннады появился правитель-маг. А еще подошло время сева, а сеять нечем – прошлые годы были тяжелыми. В деревнях не хватало рабочих рук. В казне не хватало денег. «В голове, - в сердцах выразился как-то князь, - ума уже не хватает». Земной маг, он немного владел даром целительства, и со всех окрестных деревень потянулись в Руту бабы, неся больных детей, калеки и неизлечимо больные. А еще нужно было приглядывать за детишками – не выявится ли в ком чародейских способностей?

Третий год правления Тирайна выдался на диво урожайным. «Я маг или кто?» - устало ответил Тирайн на недоуменные восторги казначея. Жара и дожди в тот год сменяли друг друга ровно тогда, когда это было нужно; травы росли с необычайной скоростью, косари выбивались из сил. Люди вздохнули с облегчением и опаской – кажется, они начинали верить своему князю.

Камень Земли, забытый, лежал в шкатулке, тускло поблескивая серебряными гранями. Где ты, Гильдия магов Земли? Рутина грозила захлестнуть с головой.

В первые годы молодой князь сутками мотался по дорогам, спал урывками, почти не раздеваясь. Тала не застала это время, но о тех первых, самых тяжелых годах часто вспоминала старая Мира – кормилица и нянька, выкормившая Тирайна и любившая его даже, пожалуй, больше, чем родного сына. Она часто ворчала на маленького Лита, сравнивая его с отцом, хотя – Тала знала – гордилась малышом и любила его безмерно.

- Помнится, беженцы были, - рассказывала Мира вечерами, усевшись у очага с вязанием, - у-у-у, волной текли. Кто и оставался, да. А кто дальше шел… вот не понимаю я – князь наш всем защиту обещал да помощь, только живите, рук не хватает, людей не хватает. Отстроились бы. Нет – дальше идут. А куда идут, чего ищут? Непуть… На дорогах что творилось – ужасти, у столицы-то спокойно еще, а в глуши – в одиночку и не ездили, только большими обозами. С солью и то тяжко было – видано ли дело? А все потому, что торговать возить боялись. Война же… а на нее все спишется. Ну, а потом-то уж легче стало. И пошлины сбавили, спасибо князю, и на границах поспокойнее стало. Да нам на нашего молиться надо. Так ли жили раньше, э-эх, - и она, махнув рукой, совала Литу сладкий пряник.

Слушая эту неторопливую, круглолицую женщину, Тала немного лучше стала понимать неторопливого, рассудительного юношу, так беззаветно любившего ее все эти годы. Неторопливость эта и обстоятельность, прежде порой раздражавшие Талу, после рождения сына обернулись совсем другой стороной. Всегда и все решавшая сама, рассчитывавшая только на свои силы, Тала, став матерью, начала понимать, как это хорошо – быть вьюнком, обвившимся вдоль каменной стены; быть «за мужем», за кем-то, словно за той же стеной, за забором крепким. Забор этот может обернуться забором неволи, плена. А может – крепким укрытием. И тут уже – как посмотреть…

Тирайн же, слыша трескотню старой поварихи, только улыбался. Он с охотой и часто вспоминал детство, проказы – свои и брата, и даже наказания отца, державшего сыновей в строгости, и юность, и учебу в Гильдии. Единственное, о чем он предпочитал не рассказывать, а Тала – не спрашивать, - война. О том, что было там, в маленьком селении Последние Холмы, Тала старалась не думать. Впрочем, она понимала мужа. Ей и самой не особенно приятными были воспоминания о приграничных стычках и той ее войне – тяжелой работе с непрекращающейся, тяжкой усталостью.

В первые годы Тала, Огненный маг, часто помогала мужу. Они ездили – то поодиночке, то вдвоем – в разные концы страны; кузнецы в деревнях и в городище на юге, завидев княгиню, улыбались и кланялись до земли. Однажды Тала помогала усмирять степной пожар на востоке; огонь был низким, но шел быстро, ветер гнал его на запад, вглубь княжества. Потом Тала подумала, что стычки на границах все-таки не так страшны, как этот ровный неумолчный гул и пылающее поле. Загар, въевшийся в кожу за три года жизни в Приграничье, стал еще чернее, а медные волосы, кажется, выгорели до светло-рыжих. Вскакивая в седло, Тала не раз слышала обращенные к ней пожелания дождя под ноги и думала, что и у самой у нее эти слова вылетают едва ли не сами собой. Мужской костюм, сшитый нарочно для нее, навечно пропитался запахом дорожной пыли и дыма. Тирайн подобрал для нее хорошего коня – выносливого, смирного, добродушного.