Противопоставляя страсти человеческому разуму, Фурье не колеблясь отдает предпочтение первым. «Страстное притяжение есть импульс, вложенный в человека природой; он действует вопреки разуму, долгу, предрассудку). Во всем мире не более одного процента людей, способных покорять свои страсти. Даже самые великие апостолы разума, такие, как Вольтер, были во власти страстей.

«В деле подавления страстей разум не играет никакой роли. Детей может удержать от проявления страстей только страх, молодежь — лишь отсутствие средств. Воздержание стариков объясняется разочарованиями, оставленными пылкими страстями юности, а народные страсти укрощаются только страхом перед наказаниями. Без угроз доводы рассудка бессильны против страстей. Рассудок не оказывает никакого решающего влияния на поведение человека, а каждодневное наблюдение убеждает нас, что самым существенным для человека является влечение страстей. Люди лишь настолько прислушиваются к доводам разума, насколько он позволяет им утончать наслаждения и полнее удовлетворять страсти».

Общество «цивилизованных» враждебно свободному проявлению человеческих страстей. Уродливые формы придают страстям хаос и беспорядок, возбуждают одну против другой. В нынешнем обществе «страсти, — по утверждению Фурье, — подобны разнузданным диким зверям».

Современная мораль учит человека быть врагом самому себе, бороться со своими страстями, подавлять их, душить, как будто бог не сумел разумно организовать наши души, наши страсти. Ученым не дано понять силу естественных импульсов, их роль и значение в общественном механизме; естественные импульсы признаны вредными, внесены в список пороков и подвергнуты изгнанию.

Классификации страстей Фурье посвятил в книге целую главу, назвав ее «Древо страстей и его разветвление». Здесь вновь проявилось необыкновенное пристрастие мыслителя к перечислениям.

У людей всех возрастов и положений он выделяет тринадцать страстей и делит их на три группы.

В первую группу — она носит название люксизм — входят материальные страсти, которые соответствуют пяти органам чувств человека: зрению, слуху, осязанию, обонянию и вкусу. Это внутреннее сокровище человека, основа его здоровья. Но необходимо богатство, чтобы удовлетворять все требования своих чувств.

«Пусть у вас прекрасный слух, — пишет Фурье, — но у вас под носом закроют дверь оперы или концерта, если вам не на что купить билет, п, стоя у дверей, вы увидите, как туда входит множество людей, малоинтеллигентных, с самым плохим слухом, но обладающих хорошей мошной. Для счастья, следовательно, недостаточно иметь внутреннюю роскошь, или здоровье; необходимо иметь еще внешнюю роскошь или богатство, которое гарантирует свободное проявление чувств, между тем как внутренняя роскошь дает только возможность их проявления». Под влиянием первой группы страстей человек стремится к удовлетворению своих личных потребностей, к чувственным наслаждениям. Люксизмом Фурье называет стремление к роскоши.

Ко второй группе относится стремление к семейному счастью, к выбору определенного круга друзей. Она носит название группизм — то есть стремление к образованию групп. Сюда входят самые нежные и трогательные страсти. Их четыре: дружба, любовь, семейное чувство и честолюбие. Они извлекают человека из скорлупы индивидуальной жизни, создают привязанности, симпатии. В обществе Цивилизации эти страсти извращены, изуродованы. Особенно семейное чувство, опутанное материальным расчетом, принуждением.

«Всякое принуждение, — делает вывод Фурье, — порождает лживость. Последняя, следовательно, лишь увеличивается благодаря влиянию группы семейного чувства… Поэтому-то наиболее лживыми из всех обществ являются цивилизованное и варварское, где господствует эта группа. Варварское общество, более кровавое, более деспотичное, чем наше, является, однако, менее лживым, будучи менее подчинено влиянию группы семейного чувства».

Страсти третьей группы — серизм — источник социальной Гармонии. Они поддерживают и регулируют общественные отношения между людьми. Серизм означает стремление к образованию серий. Сюда входит страсть к соревнованию, к переменам, интриге, страсть, возбуждающая творческий экстаз. «Эти три страсти, — отмечает Фурье, — называются направляющими и ведут общество к установлению общественного и домашнего механизма, совершенно неизвестного при Цивилизации». Страсть к соревнованию будет прекрасным инструментом в состязании между сериями. Люди будут стремиться перегонять друг друга в развитии способностей, дарований, в достижении более высокого качества работ и минимальных сроков их выполнения.

Эта страсть станет созидательной силой, вносящей усовершенствование в промышленность, оживление, бодрость и настойчивость в поведение людей. У «цивилизованных» она приносит только вред, она осуждается философами, всем обществом.

Общее усовершенствование промышленности родится… из страсти к интриге, считает Фурье, она так же преобразует человека, «удвоит его силы, углубит его способности. Сравните беседу, ведущуюся по всем правилам этикета, скучную, медленную, пропитанную морализированием, с разговором тех же людей, чем-нибудь заинтригованных: вы будете присутствовать при метаморфозе, вы будете восхищаться их лаконизмом, их оживлением, активностью мысли, быстротой действий, решений. Этот чудесный расцвет человеческих способностей вырастет на почве 10-й страсти к интриге».

Но самая возвышенная и самая прекрасная из всех страстей — энтузиазм, то есть страсть к согласованию, к творчеству. В условиях ассоциации труд будет сопровождаться радостью, весельем, творческим порывом, а каждый успех в работе — похвалой, наградой, славой.

Человек всегда стремится к перемене. Даже самый приятный труд, если не чередовать его с чем-либо еще, утомляет, отупляет. Страсть к перемене вытекает из отвращения человека к однообразию. «Если бы работы в сериях, — поясняет Фурье, — должны были продолжаться, как это проделывают цивилизованные рабочие, 12–15 часов в сутки, то Бог вложил бы в нас склонность к монотонности, отвращение к переменам. Но работы в сериях должны быть очень кратковременные а так как энтузиазм, вдохновляющий нас, может продолжаться не более полутора часов, Бог вложил в нас страсть к порханию, к периодическим переменам в фазах жизни и к разнообразию в роде труда».

Верховной страстью Фурье называет тринадцатую страсть — гармонизм, — которая согласует в человеке личные интересы со стремлениями всего общества. Она порождает людей, которых «цивилизованные» презрительно кличут оригиналами, ибо они плохо себя чувствуют в этом мире и не могут примириться с обычаями Цивилизации. Такие люди лишены эгоизма, они — сама добродетель, их призвание — делать добро. Но буржуазное общество не дает этой страсти развиваться. Гармонизм лишь тогда процветет, «когда весь человеческий род будет богатым, свободным, справедливым».

Каждый человек, по мнению Фурье, обладает всеми этими страстями, но проявление их у разных людей неодинаково. Какая страсть господствует в человеке, такой у него и характер. Фурье разрабатывает целую «клавиатуру», или последовательный ряд характеров, включающий… 810 разновидностей!

Кроме характеров, он отмечает и наличие различных темпераментов. Таким образом, человек обладает громадными природными задатками и возможностями, но среда и воспитание глушат их. Только правильное применение страстей при строе Гармонии «установит в мире единство и заставит исчезнуть войны, революции, нищету, несправедливость».

Впоследствии, оценивая слабые стороны социальных воззрений Шарля Фурье, Г. В. Плеханов писал: «Все многочисленные утопии первой половины нашего века представляют не что иное, как попытку придумать совершенное законодательство, принимая человеческую природу за верховное мерило. Так Фурье берет за точку отправления анализ человеческих страстей…» И далее: «Поскольку социалисты-утописты XIX века держались точки зрения человеческой природы, постольку они лишь повторяли ошибки мыслителей XVIII столетия — грех, которым грешила, впрочем, вся современная им общественная наука».