Составляя докладную записку парламентскому комитету по борьбе с безработицей, он выдвинул план организации трудовых коммун. Оуэн предлагает создать поселки «общности», где не будет частной собственности, буржуазной семьи и религии с ее догмами. В этих поселках без капиталистов, духовенства и буржуазных властей рабочие заживут счастливо. Со своим обоснованием утопического коммунизма Оуэн выступает на страницах газеты «Таймс», его пламенные речи на митингах собирают большое число слушателей.

Через 30 лет, оценивая поворотный момент своей деятельности от благотворительности к социальным преобразованиям, Оуэн сказал: «Это был величайший день в моей жизни, я исполнил свой долг!»

Оуэн мечтает, что в поселках-коммунах объединятся люди различных возрастов и профессий, их труд будет механизирован, они создадут общественные столовые и мастерские, ясли и детские сады, школы и университетские колледжи. Такие коммуны распространятся по всему земному шару и приведут общество ко всеобщему прогрессу.

В своей критике капиталистического строя Оуэн выделил причины противоречий между трудом и капиталом, но, хотя и не сумел раскрыть механизм присвоения прибавочного труда, сделал все же назревший вывод: нищета народов возникает только потому, что существуют деньги и присвоение чужого труда. Оуэн предлагает уничтожить Деньги и ввести эквивалент трудовых затрат, который необходим при обмене. Нужно дать работающему долю его труда — «рабочие деньги», которые определяются в часах, затраченных на изготовление данной вещи. Принцип оплаты труда с помощью «рабочих денег» был в социальной системе Оуэна шагом назад в сторону уравнительства, но его идеи о строе общности, о новом человеке, об объединении людей для созидания, об уничтожении частной собственности были тогда передовыми.

Оуэн считал, что человечество не разрешит никаких своих проблем до тех пор, пока не будет установлено общественное владение имуществом. Но он оставался утопистом (что и сближало его с Фурье), так как надеялся, что новые общественные отношения наступят без классовой борьбы, мирным путем. Он ратовал за создание коммунистического общества без революционных потрясений, «без учета такого основного вопроса, как вопрос о классовой борьбе, о завоевании политической власти рабочим классом, о свержении господства эксплуататоров». Он надеялся «превратить классовых врагов в классовых сотрудников и классовую войну в классовый мир (так называемый гражданский мир)»[21].

Оуэн безуспешно пытался убедить в полезности своих проектов то английский парламент, то королеву Викторию. Созданные по его плану коммунистические колонии в США («Новая Гармония») и Англии («Орбистон» и «Мизеруэлл») распались, не выдержав натиска капиталистической стихии.

В 20-е годы с популярностью Оуэна нельзя было не считаться. Со всех концов Европы приезжали в Нью-Лэнарк посмотреть на то, что им сделано.

Фурье признавал, что Роберт Оуэн — человек, «смыслящий по части социетарного механизма», и его планы общества будущего заслуживают внимания. Однако предлагаемые английским мыслителем пути перехода заставляли Фурье сомневаться во всей его системе. Фурье считал, что Оуэн в своих прозрениях не затронул основы основ — принципов ассоциации. А без знания этих принципов вся деятельность Оуэна свелась к созданию очередной секты. В конце концов, считал Фурье, Оуэн ввел людей в заблуждение и указал им ложный путь.

Фурье темпераментно выступает против основных положений системы Оуэна. Если убрать, как предлагает Оуэн, три порочные основы общества — религию, собственность и брак, — то что изменится от этого упразднения? Ничего. Если человек болен чумой или лихорадкой, то станет ли ему лучше, когда ему отрежут одну ногу, одну руку и одно ухо? Строй Цивилизации поражен гангреной… Разве ее другие части — торговля, финансы, суд, полиция, дипломатия и даже двор — не коснеют в пороках, как и те части, которые обрекает на упразднение господин Оуэн?

Существующее общество нужно очистить в целом, а предлагаемый Оуэном путь не может дать этого. По категорическому приговору Фурье, англичанин строит «социетарную химеру, всецело монастырский уклад, подпираемый некоторыми моральными диатрибами. Он думает, что разрешит все проблемы, а это обыкновенная филантропия, и в целом шарлатанские творения».

Фурье считает, что система распределения благ в обществе — целая математическая наука, и вот ее-то и не смог постичь Оуэн. Потому-то его опыт и потерпел неудачу. Не поняв принципов ассоциации, он при организации своих колоний объединял большое число семей (три тысячи человек), в то время как доказано, что успех возможен при объединении не более 1600 человек. Далее. Провозглашение Оуэном принципа равенства при создании ассоциаций равносильно яду. Нужно помнить, что режим ассоциации несовместим как с равенством денежных средств, так и трудовых усилий. Ассоциация возможна только при максимальном разнообразии контрастов между богатым и бедным, юношей и стариком.

Ошибка Оуэна, по мнению Фурье, состоит и в том, что он решил создавать ассоциации только на базе промышленного производства и не подумал о том, что фабричные работы должны обязательно сменяться сельскохозяйственными.

Вообще, считает Фурье, в планах Оуэна нет ничего нового. Его предложение об уничтожении священнической иерархии лишь отголосок революционной нетерпимости. Его догмат о свободной любви также не более как плагиат, заимствованный у различных племен, к числу которых относятся, между прочим, обитатели Непала, Таити и других подобных мест.

Позднее Фурье напишет, что современная философия после провала ее бредней о свободе и равенстве выдвигает новые софизмы, прикрываясь именем ассоциаций. Одна из них — секта оуэнистов, которая создает под наименованием ассоциации антисоциетарные объединения, поскольку при этом «отвергаются методы, из которых родились бы согласие страстей и трудовое притяжение».

Успех, а затем провал Оуэна, который, по словам Фурье, «завладел словом ассоциации, не беспокоясь о деле», привели к тому, что он «осквернил слово, ничего не сделав для дела», и в конце концов нанес обществу большой вред, внушив «недоверие к идее ассоциации».

В «Новом промышленном мире», резко выступая против теории Роберта Оуэна, Фурье напишет, что это не что иное, как «причуды политического сорвиголовы, а не новые средства, однако этим бредням XIX век вот уже двадцать лет как отдал свое доверие». В качестве дополнения к первой части книги Фурье выделит целую главу — «Обман клеветников; секта Оуэна».

Однако, несмотря на критику основных положений теории Оуэна, в 1824 году Фурье сделал попытку впрямую связаться с оуэнистами. Узнав из газет о том, что Оуэн намерен создать колонию-ассоциацию в Мизеруэлле, он послал ему экземпляр «Трактата об ассоциации», выразив при этом надежду, что книга поможет направить опыт по правильному пути.

Оуэн французским языком не владел, поэтому ответ по его поручению написал его друг Филипп Скин; указав, что представления Фурье о взглядах Оуэна неточны, он изложил последние, прибегая при этом для большей доходчивости к фурьеристским терминам. 17 февраля 1824 года Фурье отправил Скину подробное письмо, в котором убеждал его, почему при создании ассоциации необходимо следовать его советам.

«Государи, — писал он, критикуя структуру оуэновской колонии, — смогут принять во внимание, что эти крупные объединения представляют выгоды. Вследствие этого они повелят ввести как общую систему учреждение большой фермы в каждом кантоне, чтобы сосредоточить массу бедняков… Они распространят этот режим на рабочих в городах, и тогда строй Цивилизации перейдет в свою четвертую фазу, в которой народ оказывается в коллективной крепостной зависимости от компаний промышленного феодалитета». Если же Оуэн последует его советам создания ассоциации, это приведет к гибели строя Цивилизации, а он, Оуэн, приобретет звание «социального мессии».