Ответа на это письмо Фурье не получил. Полемика фурьеристов с Оуэном будет продолжаться, но сближения двух утопистов не произойдет. Ничего не даст и их личная встреча в Париже через несколько лет, в 1837 году, устроенная усилиями сторонников объединения Оуэна я Фурье.

Впоследствии исследователи учений двух предшественников научного коммунизма подробно прокомментирую все положения, на которых сходились и расходились их взгляды. Это особая и богатая, но все-таки специальная тема. В биографии же Фурье нам хотелось выделить только предмет спора в дать оценку его отношения к другим, даже близким ему по духу, философским учениям.

Почта от Мюирона продолжала регулярно приходить и после переезда Фурье в Париж. В начале 1824 года он получил сообщение, что его последователь окончил работу над книжечкой «Краткое обозрение индустриальных методов». Это был своеобразный конспект теории учителя, в котором излагалась критика строя Цивилизации и была дана характеристика переходного периода гарантизма и — более подробно — строя Гармонии.

Последние письма от Мюирона тревожили, в них нет-нет да и встречались критические оценки отдельных положений Фурье. Беспокоило то, что Мюирон был уже не одинок в своем критицизме. Еще раньше его Габе в письмах учителю настойчиво советовал: «Трактат об ассоциации» должен быть изложен в более доступной и популярной форме, нужно убрать из него смесь «физики, морали, цифр, музыки, цветов, животных и т. д.», так как из-за этого произведения учителя не читают.

Избранная Шарлем Фурье форма изложения скорее отпугивала, чем привлекала, читателей. С этим нужно было, пожалуй, согласиться.

Шарль Жид, биограф и последователь великого утописта, писал впоследствии: «Вид этих огромных томов, без оглавления, без пометок страниц, это намеренное отсутствие всякого плана, которое он гордо именует «рассеянным порядком» и которое было бы правильно назвать «порядком несвязности», эти названия глав или отделов, стоящие под рубрикой «Прямого стержня», «Обратного стержня», «Интермедии», это «Введение», помещаемое в самом конце книги, эти страницы с доказательствами, которые обрываются или изменяются ни с того ни с сего и которые имеют такой вид, будто наборщик в беспорядке вывалил на них имевшийся у него под руками шрифт, эти «иксы» и «игреки», которые пляшут какой-то дикий танец и которые стоят то прямо, то косо, то кверху ногами, — все это производит впечатление какой-то тарабарщины, черной и белой магии из весьма отдаленных сказочных времен».

В безансонском кружке особенно настаивали, чтобы Фурье отказался от космогонии, от своего учения о будущих творениях, поскольку эти его крайности отталкивали читателей от более существенной части «открытия».

В том же 1824 году Фурье получил письмо от Греа с настойчивым предложением изложить всю теорию ассоциации в сокращенном виде, в одном томе, и с обещанием помощи при издании. Греа, пользуясь тем, что книга будет издаваться на его деньги, ставил условие: предварительно до сдачи в печать он сам перечитает рукопись. Это уж попахивало цензурой, давлением учеников на учителя.

Понимая безвыходность своего положения, Фурье ответил: «Ваши письма заключают в себе советы, которые я уже взвесил заранее и которые мне нетрудно выполнить посредством сочиненьица, своею формою соответствующего вкусам публики и выполняющего все условия, предложенные Вами, господин Греа, и многими другими».

Да, Фурье понимал, эти «многие другие», от которых он ждал поддержки, «дружески советовали» писать сочиненьица на публику, подражать стилю тех или иных известных писателей и публицистов…

Мюирону написал, что согласен на новое изложение своей теории, где не будет никаких посторонних экскурсов, хотя и очень сожалеет, что ему придется отказаться от критики «состояния наук».

Не без иронии отметил для себя, что нужно взять за правило в работе: «избегать всяких побочных отступлений, всяких сопоставлений с заблуждениями науки, всяких экскурсов в сторону от главной задачи. Следовать общепринятому методу и не употреблять ни одного слова, не одобренного академией, ни одного малоупотребительного оборота. Щадить философию (философов) и предоставить ей (им) известную часть пирога. И наконец, сделать мое сочинение и главную суть учения доступным для понимания женщин 20 лет и школьников 12…»

Возвращение в Лион было вызвано выгодным предложением занять место кассира в торговом доме. Фурье поселился невдалеке от центральной площади Терро. Новая работа обещала возможность не прибегать к частным урокам, да и жизнь в Лионе была значительно дешевле, чем в Париже.

Мюирону в день приезда в Лион написал:

«Лион, 1 апреля 1825 г. (святая пятница).

Сегодня прибыл в этот город. Накануне отъезда из Парижа я встретил Смита, который получил сообщение о предприятии Оуэна, авторитет которого у жителей велик, но каждая из его попыток докажет, что нельзя ничего добиться, не привлекая серии. К тому же если мой сокращенный «Проект» появится вовремя, то, весьма возможно, новое общество в Лондоне примет этот метод. Я знаю, что некто Томпсон перевел на английский язык советы об устройстве ассоциации. Этим заинтересовалась группа людей. Они хотели создать такое общество и привлечь меня для руководства.

Все свободное время, по утрам до 9 часов, пишу о притяжении. После пасхи начну мои коммерческие дела».

Следующее письмо Мюирону отправил спустя две с половиной недели.

«19 апреля 1825 г.

После пасхи занялся коммерческими делами. Место кассира на 1200 франков оказалось временным, поэтому спустя неделю устроился маклером. Снова поездки в Марсель, Тарат… Задержка в Париже и устройство не давали возможности заняться главной моей работой».

Вскоре Фурье получил письмо от Греа: тот приглашал приехать в деревню, в его небольшое поместье Роталье, обещая создать метру все условия для работы над книгой. Фурье ответил не сразу, так как не решался принять приглашение. Не хотелось стеснять Греа: у того была еще и молодая жена. Да и боялся оставить новое место работы. Переписка продолжалась полгода. Греа настойчиво советовал взять отпуск, объяснить хозяину, что необходимо окончить литературный труд…

В очередном письме Фурье оправдывается:

«Вы, кроме того, не знаете, что в торговом деле себя дискредитируешь, ставишь в смешное положение, если производишь впечатление человека, пишущего книгу…»

Но все же осенью 1825 года Фурье проводит шесть недель в Роталье, где природа, внимание и заботы семьи Греа дают ему возможность отлично отдохнуть и поработать. Однако вопреки желаниям ученика он не выполнил его условия — не представил «на цензуру» рукопись новой книги, а показал лишь наброски плана, оставив Греа недовольным.

Он хочет назвать свою очередную книгу «Новый промышленный и общественный мир».

10 февраля 1826 года срочно выехал из Лиона в Париж. Собирался недолго — утром был в знакомой конторе дилижансов.

Сколько раз приходилось ему отсюда уезжать! В дорожном кафе можно до отхода экипажа осушить бокал бургундского. Кондуктор проверил, все ли на месте, и дилижанс по звонку отправляется в путь.

Дорога из Лиона в Париж ему знакома, кажется, не хуже, чем морщинки на собственных ладонях. Нужно запастись терпением: в Париж прибудут лишь на девятые сутки — в пути предусмотрены длительные остановки для отдыха. В дилижансе старался занять укромное место, чтобы не быть втянутым в пустые разговоры. Восемь суток наблюдений и раздумий, по зимним дорогам Франции, которые в это время превращались в настоящее море грязи.

«Как убедишь французов, — размышлял Фурье, — что при строе Гармонии даже дороги будут в исключительном порядке? Они будут тенисты, обсажены цветами и деревьями и рассчитаны для различного рода передвижения: панели для грузовых повозок, панели для легковых экипажей, панели для лошадей и зебр…»

Дела торгового дома задержали его в столице до конца месяца. К счастью, он захватил с собой рукопись и смог здесь поработать, хотя, как ни старался, свободного от торговых дел времени оставалось совсем мало.