– Как разведчик в тылу врага, постоянно на грани провала, – кивнул я. – И все равно непонятно. Так живут тысячи женщин. Она сама именно о такой жизни и мечтала, столько усилий приложила, чтобы пролезть в ту семью!

– Да, конечно. Наверное, тысячи. А ты спрашивал их вот так, один на один, откровенно, счастливы ли они? То-то. У любой найдется свой скелет в шкафу.

– А Евлампий-то тут при чем?

– Евлампий наблюдал за ней с самого детства. Даже заключил с Тихоном Велесовичем пари, что заполучит ее.

– Как вижу, он его выиграл. Но как?

– Очень просто. Соблазнил ее.

– Евлампий? Я не ослышался?

– Блин, да что ты сегодня на сексе повернутый? Евлампий предложил Марине такое, от чего она не смогла отказаться. Он ей предложил не Ад, как вам, а Рай.

– Вот как? Слушай, а я даже не задумывался над этим ни разу. Ведь если мы в Аду, то где-то должен быть и Рай. Вот это да! – я ошарашено покачал головой. – Постой, но ведь выходит, что он ее обманул? Она все же в Аду…

– Дурачок. Вот так вас и покупают. Она здесь работает. А там – отдыхает. Пять дней она живет здесь, в общежитии, и работает на наш департамент. Причем, работает на совесть. Она отрывается на грешниках хуже самого сурового охранника. А по выходным Евлампий отправляет ее в Рай. Что она там делает, как развлекается – никто не знает. Но приезжает всегда очень довольная: отдохнувшая, загорелая, веселая. Здесь она мгновенно опять звереет от обстановки – представь себе: вот такое, и после райских садов! – и вымещает свою злость на заключенных. Евлампий с Тихоном Велесовичем просто в восторге от нее. Ее, похоже, такое положение вещей вполне устраивает. Она честно отрабатывает свои поездки на выходные в Рай, и кроме них ее, по большому счету, ничто не интересует.

– А Серега? Она бывает в Раю с ним?

– Ты сам-то понял, что спросил? Подумай хоть немного, зачем он ей там? Она с удовольствием использует его здесь, чтобы не быть одной, а там, в Раю, она и без него прекрасно обходится. Он даже и не знает ничего. Просто на выходные Марина куда-то исчезает, а в понедельник появляется снова. На вопросы она, конечно, не отвечает. В первый же раз, когда Сергей спросил, куда она исчезла в выходные, она закатила ему такой скандал, что он больше никогда ее об этом не спрашивает. Встанет утром, увидит, что ее опять нет, вздохнет, попьет чайку в одиночестве на кухне, и садится за свою книгу. Вот и все, что я могу тебя рассказать…

Информация оказалась интересной, но практически бесполезной. Ничего важного я так и не узнал. Хотя вот насчет Рая…

– Слушай, – спросил я Эллу. – А эта поездка в Рай. Это только Марина себе выбила, или мне тоже можно попроситься туда? У меня ведь теперь будет болеть живот, пока я там не побываю. Хоть одним глазочком глянуть! – занудил я.

– Ага, дошло наконец. А я, между прочим, для этого и пришла сегодня пораньше. Хотела тебе кое-что сообщить, – Элла хитро посмотрела на меня, и замолчала.

– Ну! – завопил я голосом Кисы Воробьянинова, перед которым Остап вскрывал очередной стул. – Ну!

– Не нукай, я не лошадь, – рассмеялась Элла. – Стала бы я тебе все это рассказывать, если бы тебе нельзя было знать. А сюрприз я приберегу на потом. Пошли в спальню, изверг, держишь женщину на кухне.

– Ты думаешь от меня в спальне сейчас будет толк? Говори немедленно, а то у меня уже заболело, – я схватился за живот и замычал. Это должно было продемонстрировать, что обещанные боли в животе уже начались.

– Э, милый, да у тебя видать родовые схватки. Может подсобить, акушерку вызвать? – засмеялась Элла.

Я не ответил и упорно продолжал мучиться.

– Ладно, изверг, слушай. Час назад меня вызвал к себе Тихон Велесович. Он просил передать тебе, что доволен твоей работой.

– Доволен балаганом, который я устроил? Ну, ну, похоже я тут пришелся ко двору. Значит, все что говорили Сергей с Мариной действительно правда. Все эти рассуждения о пакостях, мелких и крупных – это не просто треп, это норма здешней жизни. Я прав?

– А как же иначе, без пакостей? – искренне удивилась Элла. – Мы же на работе!

– Понятно. У нас на Земле в общем-то тоже так, но не настолько откровенно.

– А мы существа конкретные. У нас все по-простому. С утра сделал гадость – и весь день свободен. Но ты не дослушал. Тебе положена премия. Завтра поутру у тебя будет экскурсия в Рай. Зайдешь в свою будку, найдешь в справочнике номер Ираклия Андреевича, и отправишься. Там тебя встретят.

Я завопил от восторга, схватил Эллу на руки и понес к выходу.

– Вот теперь от меня толк будет, – прошептал я, целуя ее на ходу.

– Животик то, животик как, не болит? – успела ехидно поинтересоваться Элла, перед тем как за нами закрылась дверь в спальню

Утром, как обычно, я проснулся один. Я стал раздумывать, как мне провести сегодняшний выходной день. И тут вспомнил про обещанную экскурсию. Я быстро вскочил и через пятнадцать минут, гладко выбритый, пахнущий итальянским шампунем и французким одеколоном (знай наших, тоже не из деревни приехали!) уже стоял в телефонной будке и держал в руках справочник.

На этот раз справочник был заполнен полностью. В глазах рябило от непривычных имен и странных названий. Ради интереса я поискал Евлампия. Его номер стоял на своем месте. Номер Тихона тоже был там. Я понял, что карантин сняли и мне предоставлена возможность свободного передвижения. Но все это позже, позже, сказал я себе. Черти от меня никуда не убегут. А сейчас мне нужен был этот загадочный Ираклий Андреевич. Я вдруг испугался, что как раз его тут и не будет. Вспомнилось Элино «с утра гадость – и весь день свободен». Но обошлось. Похоже, справочник больше не собирался играть со мной: нужный мне номер нашелся на соответствующей странице. Через секунду я уже крутил диск телефона.

Я стоял на широкой, залитой солнцем и бетоном площади. Вокруг громоздилось совершенно немыслимое скопление зданий. Первыми бросались в глаза небоскребы. Здесь был повторен весь центральный Нью-Йорк, от Эмпайр Стейт Билдинг до Рокфеллеровского центра. С небоскребами Нью-Йорка соседствовали все известные небоскребы других мегаполисов Земли. Было даже несколько телевизионных вышек, и не меньше десятка Эйфелевых башен. Я с трудом представлял себе, кому и зачем могли здесь понадобиться телевизионные вышки, да еще в таком количестве, но они были.

Следующее место по грандиозности занимали копии знаменитых отелей. В первую очередь – это были знаменитые казино Лас-Вегаса. Прямо передо мной расположился помпезный «Дворец Цезаря», рядом громоздилась пирамида отеля Luxour. За казино толпились всевозможные Шератоны и Хилтоны, собранные со всех концов света.

Далее располагался район дворцов и вилл. Я сразу же узнал мой любимый Петергоффский Большой Дворец с его изумительным каскадом фонтанов. Версаль и Виндзор мирно соседствовали, окруженные своими великолепными парками. Во всем своем великолепии блистали восточные дворцы. Виднелись причудливые, для европейского глаза, очертания резиденций древней японской и китайской знати. Белели мрамором виллы римских аристократов.

Я повернулся в другую сторону. Здесь начинался огромный широкий проспект. Вдоль него тянулись ряды зданий, описать которые весьма затруднительно. Большинство сооружений представляли собой дикое смешение архитектурных стилей. Некоторые, самые авангардные, были похожи скорее на гигантские деревья. Они вздымались вверх под немыслимым углом, извивались, закручивались в спирали, перекидывались арками через проспект и сливались со своими соседями на другой стороне. Среди этого хаоса, попадались и настоящие произведение искусства. Здания сотворенные мыслью не связанной ограничениями, навязанными строительным материалом, и не подчинявшиеся самим законами гравитации. Здания, очертания которых ограничивались только фантазией их авторов. Однако большинство построек оставляло неприятное ощущение пустой напыщенности, аляповатости, отсутствия вкуса и воображения у их создателей.