Днем позже один из прифронтовых аэродромов советско-монгольской авиации гудел растревоженным ульем. Событие было небывалое и позорное. Во время налета японской авиации какой-то пленный японский летчик сумел угнать учебно-тренировочный самолет УТ-2. Поднятое чуть ранее по тревоге дежурное звено не успело вернуться к аэродрому, а единственная счетверенная установка только и смогла, что продырявить крылья и хвост улетающего на бреющем самолета. Командующий первой авиагруппой комбриг, орденоносец и Герой Советского Союза, которого еще в Испании уважительно называли «Генерал Дуглас» не ожидал такой подлости и своим приказом немедленно приказал отдать под суд военного трибунала всех виновных. В течение дня ему доложили, что причиной ЧП послужила халатность дежурного по аэродрому, и несогласованная инициатива представителей недавно созданного Учебного центра авиации пограничных войск. Последние, оказывается, искали способы снижения потерь и продумывали схему обучения воздушному бою с привлечением в качестве инструкторов пленных японских летчиков. Комбриг долго не мог успокоиться. Недавно 27-го июня японцы смогли застать врасплох советские ВВС и нанесли сильный удар по нашим аэродромам. Потери были и на земле и в воздухе. Надо отдать должное командованию первой авиагруппы, в критических ситуациях оно умело действовать быстро и эффективно. 27-го и 28-го июня титаническими усилиями всех эскадрилий удалось переломить ход боев в небе. Все это время комбриг со своим замом практически не спали, организуя воздушную оборону, и придумывая способы возвращения упущенной советскими ВВС инициативы. К началу июля ситуация в монгольском небе наконец стабилизировалась, и командование советско-монгольской авиации уже активно продумывало ответные действия, и тут так некстати случилось это ЧП. Уже ночью, едва держась на ногах, комбриг доложил о промашке своих подчиненных в Москву, но нести ответственность за этот инцидент в гордом одиночестве он не собирался…

Павла лежала на койке в медицинской юрте. Простреленные левое предплечье и царапина от пули на шее несильно побаливали.

«…Э-э-э. Как там было… Желтые тюльпаны, вестники разлуки, цвета запоздалой… Гм… утренней зари …Тьфу ты! Не зари, а звезды. М-да. Что-то совсем не поется сегодня первому реактивному киллеру… Да не обижаюсь я на этого дурака! Сделал, что было приказано и хрен с ним. Мозгов на что-то большее с него и требовать-то смешно. Прощаю я этого обиженного «ужика». Вот только летать с ним больше не буду. Пусть что хочет там своему начальству про этот инцидент докладывает, а летать с ним меня не заставят. Горелкин за меня уже все сказал, а я, как выздоровею, сразу же на боевые вылеты попрошусь. Нехрен пилота с боевым и хронологическим опытом вдали от фронта держать. И Грицевец вон вчера на своей новой «Чайке» прилетал. Спрашивал, кто это тут того разведчика сбил, с которого парашютиста поймали? Завидует. У них там в Тамцаг-Булаке над головой регулярно Ки-15 пасутся. Ни разу так и не сбили на своих «Чайках» и «ишаки» соседские ушами хлопают. А начальство аэроузла их небось матом кроет, что вражескую разведку отвадить не могут. Хорошо хоть Сергею не сказали, что ту пулю я не в бою получила. С ним еще потом Симаго на «Кирасирах» покрутился, понравилось асу. Еще бы не понравилось. Может они на пару с Лакеевым и с комэсками ВВС, наконец, нормальную рекламу нашему Центру сделают…»

Павла лежала и вспоминала недавние стремительно пролетевшие события. Вот они в разведвылете с парой Кабоева. В этот раз, она, наконец-то, взяла ведомым Бориса Глинку. Парень был счастлив. Очень неохотно он уходил вместе со всеми из района патрулирования. В награду за дисциплинированность, Павла в следующем вылете устроила с ним тренировочный воздушный бой пара на пару. Правда, пришлось предупредить о постановке оружия на предохранитель, чтобы в запале своих не сбивать. Японцы вели себя тихо. Уже вечером был один воздушный бой между «ишаками» соседней эскадрильи и И-97, но горелкинцы в нем поучаствовать не успели. К их появлению самураи уже ушли. Вечером того же дня Павла была счастлива не меньше Бориса. Они наконец-то прибыли! Два «отюльпаненых» И-14 и один Р-10. Вместе с самолетами прибыли пилоты. Михаил Таракановский и Степан Супрун должны были испытывать в боевых условиях И-14 с подкрыльевыми ВРДК. Р-10 был предназначен для Колуна, но с ним также прибыл пилот Александр Сорокин. В тот же вечер Горелкин отдал приказ по эскадрилье, закрепив испытателей за самолетами. Это было вечером. Утром следующего дня Павле все же удалось поучаствовать в огневых испытаниях «Тюльпанов» на земле. Потом были несколько вылетов на обычных пушечных И-14. А вот вечером случилось непредвиденное. Непредвиденное Горелкиным и Павлой, но видимо, давно ожидаемое Полынкиным и Гусаком. Как раз, когда комэск убыл с докладом к своему начальству, а Таракановский с Супруном бились в учебном бою на «Кирасирах» с парой более опытных летчиков особой эскадрильи, случилось это ЧП.

— Вон, гляди, Борис, видишь рядом с сектором газа два маленьких тумблера запуска «Тюльпанов». А прямо на самом секторе две малюсеньких кнопочки. Одна – «максимальная тяга», вторая «экономическая тяга». Потолковей они, видать, сделать не успели. Спешили, небось, чуть штаны не теряя.

— Паша, а ты мне потом на таком Р-10 дашь полетать?

— Если Олегыч разрешит. Да и не спеши ты на нем летать, видишь, техника еще совсем сырая.

— А, правда, что ты сам этот реактивный мотор придумал?

— Не совсем сам. Делать первый образец мне один дядька рукастый помогал. Вернее было бы сказать – это он делал. Я, правда, ему сначала говорил, что там надо делать. А потом уже я ему и помогал. Ну, а идеи не мои, Борька. Про такие моторы в мире уже давно известно, только у нас в стране это почему-то первый такой образец.

— Да-а. Ну ты, Пашка, и даешь…

В этот момент степенное изучение новой техники было прервано громкими криками.

— Гляньте, японец!

— Да где?

— Вон там, высоко-высоко белый хвостик тянется, видите?!

— Точно, ребята! Разведчик, наверное.

К Павлу тут же подбежали двое сгорающих от нетерпения пилотов.

— Товарищ начлет, разрешите взлететь, достать того разведчика.

«Угу. Хрен вы его достанете. Он на высоте девять тысяч, а сейчас и на десять заберется. Пока вы на И-14 взлетаете, он спокойно развернется и на скорости в пять сотен верст преспокойненько в пологом пикировании уйдет. А вы, хлопчики, даже «пукнуть» ему парой снарядов вслед не успеете. Зато он вас хорошенько рассмотрит, а, может, даже сфотографирует. Нельзя сейчас лететь».

— Дежурному звену отбой. Взлетать запрещаю!

Перекрывая недовольные крики и возмущенный гул, оставшийся за старшего в эскадрильи лейтенант рыкнул на техников.

— Чего рты раззявили? Ну-ка быстро всю технику чехлами накрыть! Хотя…

— Товарищ замкомэск! Он же, гад, круг над аэродромом закладывает!

— Колун, ну разреши ты взлет!

— А ну молчать! Дементьев, бегом звонить соседям. Скажи им, чтобы свои звенья поднимали и с востока ему путь закрыли. Реактивный И-14 на старт выкатывайте!

Тут из-за спин в сторону старта выдвинулись четверо бойцов охраны. От казармы быстрым шагом выдвигался «воздушный недострелок» Гусак.

«Не дадут эти церберы мне взлететь. Любому другому разрешат, только не мне. Тормоза! Сорокин только на Р-10 «Тюльпаны» запускал. Да и еще неизвестно, какой он там истребитель. Супруна с Таракановским я бы выпустила, но они вон даже на посадку не спешат. Увлеклись учебным боем, черти».

— Группе «Кирасиров» ракету на посадку. Супруну команда вылетать за мной на реактивном истребителе. Я на перехват. Дементьев – за старшего. Бегом ракету, вашу мать!

«А теперь и мне побегать придется. Эх! Ну, теперь посмотрим, Валера, кто из нас быстрее бегает…»

Двигатель уже урчал, и самолет успел разогнаться километров до десяти. Обернувшись, Павла на мгновение замерла. В глаза ей смотрел трехлинейный зрачок ТТ. А чуть прищуренный взгляд выше мушки не сулил ей даже маленькой надежды остаться в живых.