Тревожная ночь изредка раскрашивалась взлетающими метеорами ракет, всхлипывала редкими пулеметными и орудийными перестрелками и снова настороженно замирала, продолжая негромко взрыкивать моторами и щелкать одиночными выстрелами. Шесть обвешанных как новогодняя елка и неуклюжих на вид угловатых аппаратов, не спеша, подлетали к назначенному району.

«Страшно? Конечно страшно. Сейчас нас тут скоро перфорировать начнут. А то, что сейчас ночь на дворе, так для моих эрзац-штурмовиков это слабая защита. Ночью в нас они, не целясь, даже еще вернее попадать могут. И хотя я готовила себя к смерти, но умирать нам сейчас еще рановато. Ой рановато! Столько дел еще не доделано. И за ребят мне страшно. За них даже страшнее, чем за себя. И одна надежда у нас, на то что никто из нас не сглупит и все сделают как надо, да на броню мою «бутербродную». На тройную дюралевую бронеобшивку и бронестекла самопальные. Вроде и обстреляли мы ее для проверки, а все равно дрожь у меня по всему телу как у рысака перед скачками. Как же нам всем нужна сейчас военная удача! И еще бы СБшки правильно сработали!».

Штурмовики уже встали в круг в районе ожидания на высоте около трех тысяч метров и километрах в пяти от цели. С такого расстояния «иллюминация» должна была хорошо просматриваться, а значит, атака по подсвеченным бомберами целям будет быстрой и прицельной. Вот только «фонарщиков» на сцене еще не было…

А километрах в пяти выше по течению, почти полностью утопленные своими корпусами в воду многострадальной реки, начали свое движение маленькие железные скорлупки. Направленные беззвучной командой к переправе, они, негромко порыкивая моторами, неуклюже двинулись к своей цели. И хотя эти скорлупки гордо именовались плавающими танками Т-37А, на самом деле с танками их роднили только узкие, часто ломающиеся гусеничные шасси. Даже колесные бронемашины БА-10 имели в сравнении с ними более солидное бронирование и вооружение. Так что, если судить по-честному, танками эти плохо плавающие и почти беззащитные недоразумения можно было назвать только ради статистики. Но экипажи этих бронескорлупок не стыдились своей техники. Они готовились к бою.

А еще западнее, на аэродроме Тамцаг-Булак прогревали свои моторы пять воздушных кораблей ТБ-3. Во чреве четырех из них, тесно утрамбованные, сидели четыре десятка негромко гомонящих мужчин, похожих в своих комбинезонах и парашютах на африканских муравьев-переростков. Вооружены они были, в основной массе, японскими карабинами и японскими же ручными пулеметами. Лишь у пары десятков были кургузые ППД с рожковыми магазинами. Да еще несколько снайперских винтовок разбавили эту не особо патриотичную коллекцию оружия. Но зато в кобурах на поясе были только отечественные изделия. У кого-то ТТ, у кого-то «наганы» с «брамитом» в поясном чехле. А количество и ассортимент взрывчатых гостинцев, упрятанных в гранатные подсумки и рюкзаки позволяли этим небесно-полевым воинам достаточно долго изображать перед врагом полнокровный батальон. Поскольку лететь было не очень далеко, вместо большого запаса топлива, самолеты были максимально загружены боеприпасами. Даже по паре 82-мм минометов с большим запасом мин было затиснуты под ноги десанта. Чтобы не получить такой дурой по хребту, их готовились сбросить с парашютом раньше людей. Пятый ТБ-3 был до отказа загружен противотанковыми пушками, снарядами к ним и ящиками с боеприпасами. Его выход на сцену был запланирован уже под самый занавес…

/Черновой вариант продолжения от 21.08.2012 будет сильно корректироваться/

В соединенных блиндированными галереями блиндажах командного пункта на горе Хамар-Даба в этот раз было довольно тесно. В углу сиротливо стоял любимый своим хозяином музыкальный инструмент. В ближайшие часы, а может и сутки, руки командующего совершенно точно не коснутся его кнопок, и не поднимут тем настроения всему штабному воинству. Не в этот раз. Сегодня для всей Первой армейской группы началась очень важная ночь. Ночь окончательного окружения плацдарма противника на плоскогорье, и массированного прорыва союзных сил на восточный берег. Южнее японского плацдарма мосты у советско-монгольских войск уже были, но и вражеская оборона там была почти непробиваемой. А в этот раз расчет был сделан на внезапность и одновременное использование большинства имеющихся тактических новинок. Сама операция уже началась, но еще не успела перейти в активную фазу, поэтому в штабном блиндаже собрались представители всех родов войск. Сразу по окончании совещания, это многолюдье должно было сильно поредеть. Большинство командиров должны были встретить рассвет в боевых порядках, а также на командных и наблюдательных пунктах вверенных им частей. К утру, кроме командующего и штабных, на Хамар-Даба должны были остаться лишь представители разведки, авиации и артиллерии.

…

— Карпов, где последние данные по мехчастям?

— Вот здесь, товарищ комкор.

— Покажи. Угу, вижу. Отбей радиограмму Лхагвасурэну, чтобы поторапливался со своими. Броня его ждать не будет.

— Слушаюсь.

— Михал Андреевич, какие силы на плоскогорье и перед рекой остались у Кобаяси?

— В районе переправы, в общей сложности, не более пары полков, Георгий Константинович. Да и те сильно потрепанные, но батальона четыре-пять у него наберется. Знают, конечно же, что все они смертники, но пока стоят крепко. Сегодня снова несколько танков сожгли. А вот пушек у них мало. Батареи две-три едва наберется, это если те, что за рекой не считать. Сегодня за мост еще несколько пушек вывели, вместе с зенитками ими прикрытие переправы усилили. А на этом берегу их артпозиции вчера наша артиллерия и СБ сильно пощипали. Да и снаряды у Кобаяси уже почти на исходе. И еще… Сегодня снова были замечены минеры на мосту. По всему видать, готовятся взрывать…

— Что с резервами Комацубары на восточном?

— Вот тут сосредоточено около полка бронетехники и батальонов шесть пехоты. Здесь два полка баргудской конницы с несколькими броневиками. В этот район отводят потрепанные части с нашего берега. Небольшие части есть южнее. Вот тут, в глубине стоит свежая дивизия, но до вечера следующего дня она подойти не успеет. По артиллерии поступили новые данные, но пока разведка засекла только часть батарей. Остальные помалкивают. Больше на эту минуту новостей от разведки нет.

— Хм, «на эту минуту» …Полковник Гусев! Сколько скоростных бомбардировщиков у вас в первой волне пойдет?

— Две шестерки с бомбами, одна с зажигательной смесью, и звено осветителей, товарищ комкор.

— Прямо сейчас звони Смушкевичу, пусть перед этим налетом тяжелыми бомберами и еще хотя бы одной эскадрильей СБ вот по этим резервам хорошенько всыплет. И чтоб не в третьей волне вразвалочку, а сразу! Прямо сейчас! Эти-то с обеих сторон переправы уже никуда от вас не денутся. Хоть целый день их потом раскатывай. А резервы, обязательно, самыми первыми расстроить надо. Все понял?!

— Товарищ комкор. По этим резервам еще днем отработал 150-й СБП. И потом, готовность эскадрильи ТБ-3 только через час, а СБ уже через полчаса вылетают. Слишком мало времени остается…

— То, что еще днем отработали, это хорошо… Но мало! А если времени тебе не хватает, значит, бегом к телефону, но чтоб успели! Пусть хоть одновременно бомбят, главное чтобы те никуда отойти или укрыться не успели. И чтоб к мосту не сунулись. Смушкевич в Танцаг-Булаке сейчас?

— Так точно, но через два часа в Баин-Тумен вылетит.

— Срочно связаться с ним. Выполнять!

— Есть, товарищ комкор!

— Михал Андреевич, наш-то наплавной мост для пехоты и легкой техники когда будет готов?

— К середине дня рассчитываем начать переправу. Это если замостный район на восточном берегу будет вовремя захвачен и надежно прикрыт. Штурмовая группа на лодках уже готовится. И еще мы тут частично и от действий десантников зависим. Долго ли они у японской переправы смогут на себя противника оттягивать?