Эти несколько неразрывно связанных слов полыхали, как языки пламени, фонтаном били из ее уст, в них Бай Би слышала вложенные поэтессой эмоции, чувство отчаяния. Ясно, что поэтесса уже не раз с гордостью рассказывала трагедию любви, ужаснувшую небо и потрясшую землю.

Может быть, Элиот тоже испытал такое отчаяние, а теперь это отчаяние вселилось в сердце Бай Би, и вплоть до последней строки поэмы она в своем воображении созерцала глубоко запавший в ее сердце мир бесплодной земли.

Когда чтение закончилось, Бай Би не сразу смогла прийти в себя. Постепенно возвращаясь к действительности, она почтительно сказала:

— Вы прочли прекрасно, хоть сейчас на радио.

— Уже не пройдет, а десять с лишним лет назад я на радио читала собственные стихи, — скромно ответила поэтесса.

Бай Би взглянула на мать и увидела, что та сосредоточенно и неподвижно смотрит куда-то вдаль. Возможно, мать тоже увлеклась стихами «Бесплодной земли».

— Мама, мама! — позвала Бай Би.

На лице матери появилось взволнованное выражение, похоже, ее глубоко затронули стихи. Наблюдая за матерью, Бай Би невольно забеспокоилась: а вдруг поэма напомнит ей что-нибудь? Пока она раздумывала, мать встала и, уставившись перед собой, тихо произнесла:

— Я видела, я видела бесплодную землю. Она вон там, вон там…

— Где? — поднялась и поэтесса.

Мать протянула руки и указала на цветочную клумбу. Какие-то мелкие красненькие цветочки, неизвестно как называющиеся, дрожали на осеннем ветру. В скором времени они должны завянуть и опасть.

— Мама, это всего лишь клумба, — в тревоге Бай Би крепко ухватилась за мать.

— Нет, это бесплодная земля, я видела. Правильно, именно там. На краю пустыни стоит женщина в длинной красной юбке с белым лицом и огромными черными глазами. Она нам улыбается, смотрите, смотрите, она улыбается, ее улыбка так прекрасна… — упрямо твердила мать, и ее слова звучали странно, будто она рассказывала по телефону далеким родным о том, что видит перед собой.

— Мама, впереди нет никого.

Неожиданно мать расплакалась и, опустив голову, снова скользнула в шезлонг, всхлипывая, как малое дитя. Бай Би всерьез испугалась и крепко обняла мать; в тесных объятиях обе дрожали, жалобно рыдая, как десять с лишним лет назад, в тот вечер, когда с отцом случилась катастрофа.

Бай Би с поэтессой потратили полчаса, прежде чем отвели мать обратно в палату и уложили в постель. Когда она заснула, поэтесса извинилась:

— Прости, я не знала, что поэма «Бесплодная земля» так взволнует твою маму.

— Ничего, может быть, она вспомнила времена, которые провела в пустынях Лобнора.

— В самом деле? Твоя мама всегда любит слушать, как я читаю ей стихи. Вчера я ей читала «Приморское кладбище», она все выслушала, ей очень понравилось, нервам тоже стало намного лучше, и врач сказал, что, если ей читать много таких хороших стихов, это улучшит психическое состояние и может привести к выздоровлению. Может быть, «Бесплодная земля» — слишком сильнодействующая поэма и не очень подходит для наших больных.

— Спасибо вам за добрые слова.

— Твоя мама там только что сказала, что видит пустыню, а на самом деле это всего лишь клумба и только; а еще сказала, что есть женщина. Особенно же пугает, когда она говорит, что в день рождения на сорокалетие сбылось заклятие. Неужели это ее воспоминания о прошлом?

— Я не знаю. Все это и я слушаю, но не понимаю, о чем она говорит. Может быть, потому, что мой отец в сорок лет, на день рождения погиб в автокатастрофе.

Но про себя Бай Би неустанно повторяла сказанные матерью слова, вернее, одно слово: заклятие.

— Деточка, мне тебя по-настоящему жалко, — с состраданием сказала поэтесса. Вдруг она спохватилась:

— Есть такие слова, о которых и не знаю, говорить тебе или нет. Сегодня еще приходил мужчина лет пятидесяти. Он тоже постоянно приходит навещать твою маму. Может быть, у нее с ним связь?

— Он самый хороший друг и коллега моих родителей, и папы, и мамы. Всегда о нас заботился.

— Похоже, не только раньше заботился, видно, что отношения у них близкие. Ладно, не будем, не будем. — Поэтесса на этом смолкла.

Выражение ее лица ничего не говорило Бай Би, а сама она не собиралась долго беседовать на эту тему. Еще раз взглянув на мать, она попрощалась с поэтессой и ушла.

Она не пошла прямо к воротам, а повернула к цветнику, где только что сидела мать. Бай Би тщательно осмотрела незнакомые красненькие цветочки, на которые мать указывала рукой. Цветы дрожали на осеннем ветру, вокруг росли деревца и зеленые травы, а фоном была стена ограды: ничего особенного. Она смотрела на эти цветочки и внезапно вспомнила: цветы были того самого оттенка, что и красная юбка, которую носила та женщина.

Покидая клинику, Бай Би размышляла о последних словах матери. Неужели автокатастрофа, в которую попал ее отец в день сорокалетия, была предопределена? Неужели заклятие уже давно снизошло на голову ее отца? Вот почему Цзян Хэ не был первым и тем более не будет последним.

Это ее отец был первым. Или задолго до него были еще люди?

Бай Би вспомнила все случившееся в летнюю ночь, когда ей было десять лет. Тот сон и женщину в том сне, удивительную письменность, а еще смерть отца. Может быть, все это берет свое начало в пустыне.

Западный ветер раздувал ее волосы, и ей подумалось: было бы прекрасно, если бы этот ветер принес аромат далекой пустыни…

Ло Чжоу сидел, спокойно слушая пассаж из «Бесплодной земли», пока внезапно не ощутил то, о чем говорилось в поэме: он жил прежде, а теперь должен скоро умереть. Он сделал медленный вдох, глядя на сидящую напротив Лань Юэ. Та смотрела прямо перед собой, стараясь поймать его взгляд, и дивным голосом читала строки из «Бесплодной земли». Лампу она нарочно притушила до полусумрака, достаточного, однако, чтобы Ло Чжоу мог различить ее лицо и глаза. Она сидела в метре от Ло Чжоу, на расстоянии, когда он мог мечтать, но не мог трогать.

Он не чувствовал, поздно сейчас или нет, но волны Сучжоу уже скрылись в темноте, а сам он ощущал себя рыбаком на речном берегу, нечаянно выудившим прекрасного сверкающего карпа. В свете лампы продолжали шевелиться губы Лань Юэ, а стихотворные строки «Бесплодной земли» медленно струились ручейком…