Е Сяо открыл в окне историю документирования.

— Посмотри, последняя запись внесена как раз в день гибели Цзян Хэ, — сказал он.

На экране появилась кривая, изломанная линия.

— Кто же сможет это понять? — спросил Фан Синь.

— Единственный человек, который мог понять, уже умер. Этим человеком был Цзян Хэ, — произнес Е Сяо и выключил компьютер.

Фан Синь помотал головой:

— Ладно, слишком поздно, я пойду. Тебе тоже надо соблюдать осторожность.

— Спасибо.

Фан Синь ушел, и Е Сяо остался один в канцелярии. Он открыл на компьютере Цзян Хэ рубрику быстрой связи «Войди, Бай Би». В окне появилось изображение желтой песчаной пустыни, а на ее фоне две строки голубых иероглифов:

Перед взором Е Сяо возникла безбрежная песчаная пустыня.

Мать Бай Би тихо лежала в шезлонге. Она была в душевном спокойствии и смотрела ласково. Медленно подняла голову и поглядела на пролетающую в небе стаю голубей, потом прошептала тихонько:

— Ты похудел.

— Ничего. Последнее время было много досадных хлопот, — ответил ей Вэнь Хаогу. Он сидел рядом с матерью Бай Би и заглядывал ей в глаза. На нем был европейский костюм, который он надевал очень редко.

— Почему так смотришь на меня? — улыбнулась ему она.

— Нет, просто, по-моему, ты за много лет нисколько не изменилась. А вот я уже стар. Фэнь, ты еще помнишь, как мы и Чжэнцю встретились в первый раз?

Осенний ветер продувал тихий парк, набирал силу за насыпной горкой, легонько шевелил по-прежнему черные волосы старой дамы. Она, задумчиво глядя на последние распустившиеся цветы в цветнике, сказала грустно:

— Конечно, помню, и помню очень хорошо. Тогда нам было по девятнадцать лет, ты и Чжэнцю считались у нас самыми лучшими парнями.

— Ну какой же я лучший? Вот Чжэнцю был лучшим. Ему везло больше, чем мне. Знаешь, почему я говорю, что ему везло больше меня? Потому что он женился на тебе, Фэнь.

— Не говори так. Это ему-то везло? Он же в сорок лет умер, — с болью возразила она.

— Нет, он отделался, — с какой-то завистью сказал Вэнь Хаогу. — А вот я остался, одинокий, принимать страдания в мире людском, стареть, дурнеть вплоть до самой смерти. А Чжэнцю в мире ином наслаждается вечным блаженством и счастьем. Фэнь, скажи, кому повезло больше?

— Я не знаю, кому из вас повезло больше, по крайней мере я-то несчастна.

— Извини, Фэнь, — быстро сказал Вэнь Хаогу.

— Хватит, не будем больше об этом. Ты сказал, что в последнее время были досадные неприятности. Потому что Цзян Хэ умер, не правда ли? — вдруг спросила она.

— Эх, Бай Би уже успела доложить тебе об этом. Именно в эти несколько дней ты должна была увидеть, как твоя дочь выходит замуж, и ты бы этому непременно обрадовалась, а теперь, наоборот, ты должна вместе с дочерью принять страдание. — Он вздохнул.

— Дочь еще у меня разузнавала, как двадцать лет назад я с ее отцом ездила на Лобнор на раскопки.

Лицо Вэнь Хаогу исказилось, он взволнованно спросил:

— Фэнь, ты ей рассказала?

Она покачала головой.

— Я рассказала до того момента, как мы возвратились из древнего города Лоулань, вспомнила весь этот ужас, и у меня случился приступ. Знаешь, не думай, что я сейчас такая, я почти нормальная, но, если меня вдруг что-то заденет, тут же припадок, и тогда я уже сама не знаю, что со мной творится.

— Какая несправедливость, — страдальчески прошептал Вэнь Хаогу.

— Ладно, так много лет прошло, я давно уже привыкла. В институте в последнее время все в порядке?

Вэнь Хаогу поднял голову и посмотрел ей в глаза; поколебался и махнул рукой:

— Ничего, так же, как и раньше.

На сердце у него было беспокойно. Он знал, что не должен был лгать ей, но все-таки не хотел рассказывать о тех страшных событиях, которые произошли в последнее время, чтобы не бередить ее ослабленные нервы.

— Ты меня обманываешь.

— Фэнь, что ты говоришь? — Сердце Вэнь Хаогу дрогнуло, обманывать он не умел.

— По твоему лицу я вижу, что случилось нечто, и из-за этого дела тебе ни есть, ни спать спокойно. Но если ты не хочешь мне рассказывать, пусть будет по-твоему. — И она улыбнулась ему слабой, беспомощной улыбкой.

Он кивнул ей в знак согласия и проговорил, словно прощаясь перед вечной разлукой:

— Фэнь, может быть, я пришел к тебе в последний раз.

— Почему?

— Не знаю, не могу сказать тебе. Я хотел бы приходить к тебе всегда, однако, если я навеки покину мир людской, не смогу этого делать.

Его слова звучали очень торжественно, словно он медленно увязал в песках пустыни.

— Нет, такое невозможно.

— Фэнь, я пойду. Если я не приду к тебе снова, не забывай меня, помни обо мне всегда.

Вэнь Хаогу встал и быстрыми шагами пошел к выходу. Вдогонку ему послышалось:

— Ты еще вернешься.

Он не ответил, свернул за угол и пропал из ее поля зрения. Шаги его становились все тяжелее, пока он не вышел за ворота больницы. Медленным шагом, с опущенной головой.

— Директор Вэнь! — окликнул его молодой женский голос.

Только теперь он заметил у ворот Бай Би.

— Бай Би, какое совпадение, ты тоже пришла навестить маму? — напрягшись, холодно произнес Вэнь Хаогу.

Бай Би выглядела растерянной и смущенной, не зная, что и сказать:

— Директор Вэнь, спасибо вам, что многие годы так заботитесь о нашей семье и моей маме.

— Ну ничего, поспеши. Твоя мама сейчас в хорошем состоянии, она будет рада тебя видеть. Я ухожу, до свидания.

Попрощавшись с Бай Би, Вэнь Хаогу вышел на улицу и, когда оглянулся назад, около ворот ее уже не было. Сердце у него сжалось, и он знал, почему и отчего.

Бай Би медленно прошла через цветник, подошла к шезлонгу матери, присела перед ней на корточки и заботливо снизу заглянула в ее глаза.

— Садись, дочка.

Бай Би послушно подсела к матери, взяла своей рукой ее пальцы и проговорила:

— Мама, твоя рука такая теплая.

— Нынче уже глубокая осень, и погода холодная, ты, дочка, должна о себе позаботиться и не переохлаждаться.

Бай Би согласно кивала. Мать продолжала говорить:

— Сейчас, когда входила, видела дядю Вэня?

— Видела.

Мать вздохнула:

— Ему тоже нелегко. Он постоянно заботится о нас. Ты о нем не забывай.

— Я помню, мама.

Мать, вдруг что-то вспомнив, спросила:

— Сколько сейчас времени?

— Ровно три часа, — ответила Бай Би, взглянув на наручные часы.

— Ах, она скоро придет.

— Кто придет? — не поняла Бай Би.

— Это я, — раздался женский голос позади. Бай Би обернулась: это оказалась подруга матери по клинике, поэтесса.

— Дочка, теперь она каждый день в три часа дня приходит ко мне читать длинную поэму. У нее уже привычка такая.

Поэтесса в цветастом платье уселась рядом с матерью. Она улыбалась.

— Здравствуй, Бай Би, вот ты и пришла опять. Какая счастливая твоя мама, что у нее такая дочь, как ты. Сегодня я хочу для твоей мамы прочесть поэму под названием «Бесплодная земля», ее автор — Элиот.

— «Бесплодную землю» Элиота? — Бай Би вспомнила найденный в ящике Цзян Хэ блокнот с переписанной «Бесплодной землей».

— Приходилось слышать? Это мои самые любимые стихи, я всю поэму могу прочесть наизусть. Ну хорошо, сейчас я начну…

Поэтесса прочитала поэму «Бесплодная земля» с первой части — «Погребение мертвого» — до последней — «Что сказал гром». Бай Би изумило, что она весь текст читала действительно наизусть, ни одного слова не подглядывала, а текст свободно лился из уст. Бай Би, конечно, не могла определить, читает ли поэтесса текст «Бесплодной земли» полностью, не пропуская ни единого слова, но различала на слух образный смысл чтения. Голос у поэтессы был почти мужской, глубокий и низкий, но, когда требовалась пронзительность, она умела ее достигнуть, в особенности в таких строках: