На самом же деле его тревожил Павел: не заподозрила ли полиция что-либо в документах? Если возникнет опасность, нужно немедленно скрыться. Где? Франтишку привлекать к этому делу опасно, да и просто-напросто она не сможет обеспечить жилье. Хуго не приютит, знакомство с ним пока шапочное. Видимо, придется сразу же уезжать в Мюнхен. Город большой, легче затеряться. На первых порах можно пристроиться к почтовой начальнице, выждать, сменить документы, но в любом случае вернуться в Розенхейм и попытаться отыскать пути к этому «фаусту».

Незаметно наступил вечер. В восьмом часу он вернулся в «Альтказе». Распахнув дверь, сразу же увидел узкогрудого молодого человека, о котором Березенко сообщил через мать подпольщикам Киева, те передали сведения Центру. Несмотря на духоту в погребке, Ахим Фехнер был в потертом твидовом пиджаке и вигоневой фуфайке. Судя по пустым кружкам на столике, он осиливал второй литр. Не спросив разрешения, Йошка уселся напротив него. Подковылял Хуго и принес еще одну кружку.

— Вы здорово походите на нашего взводного Вальтера, — проговорил Йошка, встретившись с осоловевшим взглядом Ахима.

— Откуда вы знаете моего отца?

— Вы должны были получить от нас письмо, писали сразу после боя.

— Ничего не получал, кроме официального уведомления о смерти.

— Он погиб на моих глазах.

Ахим вцепился в рукав Йошки, закашлялся, выхватил платок, привычно прижал ко рту.

«Да у тебя, парень, туберкулез, и долго, видать, не протянешь», — подумал Йошка.

По желтому лицу Фехнера пошли красные пятна, на бледной, тонкой шее напряглись вены. С трудом подавив кашель, Ахим сказал:

— Не надо рассказывать. Отца все равно не воскресишь…

— И то верно. Мне вот повезло. Уволили подчистую, скоро придется искать работу.

— Теперь найти ее не проблема.

Йошка из заднего кармана брюк вытащил пачку купюр разного достоинства. Их он приготовил на непредвиденные расходы перед тем, как зайти в пивную.

— Вот что, парень. Возьми это. Купи масла, жиров… Ты должен поправиться.

Глаза Фехнера подозрительно заблестели.

— Фронтовое братство? Верните мне отца! — вдруг завопил он. — Не надо мне ваших денег!

Такого оборота Йошка не ожидал. Он сурово одернул Ахима:

— Уймись! Если бы ты не был таким задохликом, я бы сделал из тебя отбивную!

Фехнера вновь стал душить кашель. Он выкрикивал бессвязные слова, пытаясь построить какую-то фразу.

— Черт с тобой, ты недостоин своего отца, — сказал Йошка, поднимаясь.

Фехнер сделал попытку удержать его.

— Прочь руки!

Хуго вместе с тестем у стойки не без интереса следил за перепалкой. Йошка подошел к ним:

— Парень явно перепил.

— Не знаю, какая блоха укусила его сегодня…

Йошка подмигнул Хуго:

— Налей-ка нашего рейнвейна всем троим.

Выпили. Йошка не поскупился на чаевые. Кланяясь, тесть проговорил:

— Приходите, у нас самое лучшее пиво в городе.

— Только к вам и буду заходить…

Йошка доехал до пансиона, тихо приблизился к дому. Дважды прошел мимо, пока не увидел в освещенном окне флигеля Нину. У него отлегло от сердца. Значит, дело с пропиской прошло удачно, никакой засады нет, можно смело входить в калитку, на которой висела бронзовая пластинка с надписью «Пансион И. Штефи» под германским орлом со свастикой в когтях.

— …Я не стал связываться с неврастеником, — закончил свой рассказ Йошка.

— К тому же он был пьян, — согласился Павел.

— Уверен, Фехнер сам станет разыскивать меня.

Как это ни накладно было, но Йошке пришлось ездить в Мюнхен чуть ли не каждый день. Со стороны причина вполне объяснима: увлекшись девушкой с почты, отпускник не хотел терять попусту время. Он терпеливо ждал у окна, когда та закончит работу. Наблюдение за проходной БМВ ничего не давало. Человека, изображенного на фотографии у Владимирской горки, он не видел. Пришлось пойти на опасный шаг. С Элеонорой — так звали девушку — он уже сошелся настолько близко, что однажды, провожая ее домой, как бы между прочим спросил, не знает ли она господина Бера, служащего БМВ.

— Зачем тебе понадобился этот сухарь?

Йошка поведал трогательную историю о больной матери, от которой привез ему благословение и посылку.

— Из Киева? — удивилась Элеонора.

— Откуда же еще! Я лежал там в госпитале.

— Его письма, как и некоторых других, просматривает Лютц.

— Кто такой?

— Арбайтсфюрер завода. Только об этом… — Девушка прижала палец к губам.

— Конечно, дорогая! — воскликнул Йошка, клятвенно прижав ладонь к груди.

— Бер очень скрытен и неразговорчив.

— Какой он из себя? Мать говорила — высокий, красивый…

Элеонора фыркнула:

— Вот уж не сказала бы. Длинный — это правда. Но дистрофичный, в очках… утиный нос… губы поджаты так… нет, так… Носит драный портфель… Одет в серую тройку и плащ-реглан до пят…

— Твоей наблюдательности можно позавидовать. Как же мне встретиться с ним?

— Он давно не появлялся, а у нас лежит на его имя несколько писем.

— Если он придет, не сможешь ли ты передать ему, что я буду ждать его с семнадцати до восемнадцати часов у Новой ратуши каждый день?

— Конечно, смогу.

— Не хотелось бы только, чтобы этот самый Лютц…

— Да, ну при чем тут Лютц!

Не сговариваясь, они зашли в кафе, которое облюбовали с недавних пор. Здесь было малолюдно, подавали хорошее вино и пирожные без карточек.

— Как зовут Бера, не помнишь?

— Алоис… Армин… Нет… Анатоль!

Через неделю Элеонора, покосившись на подружку, занятую подсчетами, шепнула Йошке:

— Я передала Беру твою просьбу.

— Он ничего не сказал?

— Нет. Только забыл шляпу. Пришлось окликнуть его.

— Встретимся в нашем кафе. Я приду после того, как увижу Бера.

17 часов — было как раз то время, когда после смены Бер мог без спешки доехать до ратуши. Йошка купил в газетном киоске «Дейче иллюстрирте», поискал пустую скамью в сквере перед Новой ратушей. Вдруг прямо к нему подошли двое в шляпах и плащах из черного кожаного заменителя.

— Ни с места! Полиция! — Один из них показал жетон на стальной цепочке.

Йошка похолодел. Неужели донес Бер? Но он же не знает его в лицо!.. Могли допросить Элеонору, и та, разумеется, нарисовала точный портрет Йошки.

— Документы! — рявкнул полицейский.

— Нельзя ли повежливей?

— Проверка, — снизил тон верзила, разглядев бело-красную ленточку Железного креста на бортике френча и другие награды.

Йошка подал солдатскую книжку со штампом остановки в Розенхейме. Полицейский молча полистал ее.

— Зачем приехали в Мюнхен?

— Здесь живет моя подружка.

— Успеха, фронтовичок.

— Спасибо, — не очень вежливо буркнул Йошка и опять уткнулся в газету.

Вскоре он увидел высокого худого человека в больших круглых очках. Оглядываясь, Бер искал его. Йошка поднялся, медленно подошел к Беру, кивнул на скамью.

— Сядем, я давно жду вас.

Бер хотел положить шляпу рядом, но не решился, оставил в руках.

— Я встречался с Мариной Васильевной. Она послала вам поклон и подарок. Его передам в другой раз.

— Как мама?

— Ничего, поправилась. Даже стала работать.

— Вот как! Неужели пошла в услужение к… — Бер замялся.

— Нет, к немцам она не пошла.

— А вы кто?

— Я по отцу чех. Для нас немцы то же самое, что и для вас.

— Простите, не понял.

— Тут и понимать нечего. Не мы, а они пришли к нам и заставили жить по своим порядкам.

Не спеша Йошка рассказал все, что знал о матери Березенко, о том, как жила она в Киеве, который в дни оккупации почти что вымер. Тут Йошка как бы невзначай упомянул о том, как Толя Березенко двенадцатилетним мальчиком тонул в Днепре на островах.

— Это могла знать только мать, — насторожился Бер.

— Она и рассказывала, поскольку мы — ее друзья.

— Кто «мы»?

— Да вы и сами догадываетесь.

— Что еще вы знаете обо мне?