Миссис Фэллбрук открыла большую синюю сумку, достала из нее носовой платок и высморкалась.

— Пусть так, — сказал я. — Но я не обязан вам верить.

Она вытянула в мою сторону левую руку в душераздирающем жесте, как грешная жена в фильме «Ист Линн».

— Не надо было мне входить! — воскликнула она. — Это ужасно. Я знаю, мистер Лоури будет в ярости.

— То, чего вам действительно не стоило делать, — сказал я, — так это давать мне возможность убедиться, что пистолет пуст. До этого момента все было шито-крыто.

Миссис Фэллбрук топнула ногой. Этот жест придал сцене окончательное совершенство.

— Вы отвратительный человек, — пронзительно закричала она. — Не смейте прикасаться ко мне! Ни шагу в мою сторону! Я ни на минуту не останусь в этом доме вместе с вами. Как вы смеете так оскорблять…

Голос сорвался, и последний звук лопнул высоко в воздухе, словно воздушный шарик. Потом миссис Фэллбрук опустила голову в пурпурной шляпке и побежала к двери. Пробегая мимо меня, выбросила руку, как будто хотела на ходу ударить меня, но расстояние между нами было приличное, и я даже не пошевелился. Она рывком распахнула дверь и побежала по дорожке к выходу на улицу.

Прислушавшись, я провел ногтем по зубам и постучал костяшками пальцев по подбородку. Вокруг не было ничего заслуживающего внимания. Только шестизарядный пистолет с пустым магазином.

— Что-то здесь не так, — пробормотал я.

Дом теперь казался неестественно тихим. По ковру абрикосового цвета я прошел через сводчатый проход и подошел к лестнице. Прислушавшись, постоял там с минуту.

В нижнем холле было четыре двери: по одной справа и слева и две, близко друг к другу, напротив лестницы. Одна из этих дверей прикрывала шкаф для белья, другая была заперта. Я заглянул в спальню. Жалюзи опущены, никаких признаков того, что ею пользуются. Я вернулся в другой конец холла и зашел в еще одну спальню. Широкая кровать, ковер цвета кофе с молоком, массивная мебель светлого дерева, над туалетным столиком — двустворчатое зеркало, над зеркалом — длинная лампа дневного света. В углу, на столике с зеркальной поверхностью стоит хрустальная борзая, рядом с ней — хрустальная коробка с сигаретами.

На туалетном столике рассыпана пудра. На полотенце, висящем над корзиной для мусора, следы темной губной помады. На кровати лежат друг подле друга две смятые подушки, из-под одной высовывается носовой платок. В изножье кровати лежат пижамные брюки из легкой черной ткани. В воздухе висит чересчур явственный запах духов.

Интересно, что подумала обо всем этом миссис Фэллбрук?

Я повернулся и увидел свое отражение в большом зеркале на стене шкафа. Дверца шкафа выкрашена в белый цвет, на ней — хрустальная ручка. Накрыв ручку носовым платком, я повернул ее и заглянул внутрь. Стенной шкаф, отделанный кедром, почти целиком был забит мужской одеждой. Чувствовался добрый старый запах твида. Но, кроме мужской одежды, была там и женская.

Черный с белым женский костюм, сшитый на заказ, под ним стояли черно-белые женские туфли, а на полке лежала панама с витой черно-белой лентой. Были здесь и другие женские вещи, но их рассматривать я не стал.

Я захлопнул дверцу стенного шкафа и вышел из спальни, держа носовой платок наготове на тот случай, если придется касаться других дверных ручек.

Дверь рядом с платяным шкафом, та, что была заперта, судя по всему, вела в ванную комнату. Я подергал, но дверь не поддалась. Наклонившись, я заметил, что в ручке есть маленькая щель. Стало ясно, что дверь запирается изнутри нажатием кнопки, расположенной внутри самой ручки, а щель предназначена для ключа без бороздки, чтобы замок можно было открыть с этой стороны на тот случай, если в ванной кому-нибудь станет плохо или детишки запрутся там и начнут шалить.

Ключ к этому замку должен бы храниться, на мой взгляд, на верхней полке платяного шкафа, но там его не было. Я попробовал сунуть в замок лезвие перочинного ножа, но оно оказалось чересчур тонким. Тогда я пошел в спальню и взял на туалетном столике плоскую пилочку для ногтей. Сработало. Дверь в ванную комнату открылась.

На крышке корзины для белья валялась мужская пижама песочного цвета. На полу стояла пара зеленых шлепанцев. На краю раковины лежала безопасная бритва и тюбик крема с отвинченным колпачком. Окошко закрыто, и комнату наполнял удушливый запах, который ни с чем не спутаешь.

На полу, на кафельных плитках цвета нильской воды, лежат, поблескивая медью, три пустые гильзы, а в матовом стекле окошка зияет аккуратная дырочка. Чуть выше и левей окошка штукатурка в двух местах отбита, из-под облетевшей краски белеет стена.

Бело-зеленая занавеска из промасленного шелка, висящая над душем, задернута. Я отдернул ее, при этом хромированные кольца издали пронзительный, скрежещущий звук, прозвучавший в тишине необычайно громко.

Я наклонился. Лоури был здесь, больше быть ему негде. Лежит, свернувшись калачиком, в углу, а на грудь ему из хромированного крана медленно сочится вода.

Ноги безвольно согнуты. В голой груди — два сизых отверстия, оба близко к сердцу, оба — смертельные. Кровь, должно быть, смыта водой.

В глазах застыло удивительно живое и предвкушающее выражение, словно он почувствовал аромат кофе и вот-вот придет в себя.

Четко сработано. Вы только что побрились, разделись, чтобы принять душ, и склонились к кранам, подбирая воду нужной температуры. В этот момент сзади открывается дверь и кто-то входит. Скорее всего, женщина. Входит с пистолетом. Вы смотрите на пистолет, а она стреляет.

Три пули пролетают мимо. Кажется, с такого расстояния невозможно промахнуться, тем не менее это так. Может быть, так бывает всегда. При подобных сценах мне редко доводилось присутствовать.

Деваться вам некуда. Если вы сохранили хоть каплю мужества и застыли в устойчивом положении, то можно рискнуть и броситься на убийцу. Но ваше положение устойчивым не назовешь. А кроме того, вы просто оцепенели от неожиданности, как любой человек на вашем месте.

И вот что вы делаете. Вы отступаете как можно дальше. Но кабинка душа мала, и вы натыкаетесь спиной на кафельную стену, на последнюю стену в вашей жизни. Вас лишили возможности защищаться, лишили возможности выжить. И тут раздаются еще два, а может быть, три выстрела, вы оседаете по стене, и теперь в ваших глазах нет даже испуга. Только смертельная пустота.

Женщина протягивает руку и выключает душ. Запирает дверь в ванную комнату. Уходя по лестнице, бросает пистолет на ковер. Пистолет, наверное, был ваш.

Так? Похоже, все было именно так.

Я наклонился и потрогал руку Лоури. Окоченевшая, холодная, как лед. Я вышел из ванной, оставив дверь открытой. Теперь нет нужды запирать ее. Только лишняя работа для полиции.

Я зашел в спальню и вытащил из-под подушки носовой платок. Маленький полотняный лоскуток с фестончатыми краями. В углу красными нитками вышиты две небольшие буквы: ЭФ.

— Эдриенн Фромсетт, — сказал я и усмехнулся. Усмешка получилась прямо как у вурдалака.

Я помахал платком, чтобы улетучился запах духов, сложил его и сунул в карман. Поднялся по лестнице в гостиную и заглянул в письменный стол у стены. В столе не оказалось ни интересных писем, ни телефонных номеров, ни подозрительных спичечных коробков. Может быть, что-то подобное там и было, но до моего прихода не сохранилось.

Я посмотрел на телефон. Он стоял на маленьком столике у камина. Шнур у аппарата был длинный, такой, чтобы мистер Лоури мог разговаривать по телефону, удобно устроившись на тахте: в тонких коричневых губах — сигарета, на столике рядом — высокая охлажденная бутылка, и куча времени для приятной милой беседы с какой-нибудь очаровательной подружкой. Для непринужденной, неторопливой, игривой и насмешливой болтовни, без особой нежности, но и без грубости, словом, именно для такой, которая способна доставить мистеру Лоури удовольствие.

Я явственно представил себе эту картину. Только это ничего не прояснило. Я пошел к двери и установил замок так, чтобы опять можно было войти. Плотно закрыл дверь, прижав ее к дверной раме. Вышел на дорожку и остановился на самом солнцепеке, глядя на дом доктора Алмора.