- Напоминаю вам, ваше высочество, что коронация назначена на будущий понедельник, - Густав был, как всегда, сух, вежлив и краток.

- Мои поздравления, - так же сухо отозвалась принцесса, садясь в кресло и беря в руки неоконченную вышивку. Густав поморщился, но промолчал. – Надеюсь, я не обязана быть на церемонии?

- А вы против? – приподнял брови король. – Жаль. Я так надеялся, что вы почтите меня своим присутствием.

- Простите, что не оправдала ваших ожиданий.

Густав вздохнул.

- И тем не менее, Изабель, вы пойдете туда. Кстати, напоминаю вам, что траур по Его Величеству Августу заканчивается, так что вы вполне можете снять черное. Мадам Жозель должна успеть сшить вам новое платье к церемонии.

- Вы прекрасно знаете, милорд, - устало сказала Изабель, - что я ношу траур не только по Его Величеству.

- Я понимаю вас, ваше высочество, но смею заметить, что ваш брат на момент смерти не был важным государственным лицом или членом королевской фамилии.

- Зато он был моим братом, - отчеканила Изабель, вскинув голову.

- Мне очень жаль, ваше высочество. Но к коронации вам все-таки сошьют праздничный туалет. И вы наденете его. И будете поздравлять меня наряду со всеми и улыбаться, как приличествует принцессе.

- Вот как? И кто же это меня заставит? – дерзко отозвалась Изабель.

- Ваш здравый смысл, ваше высочество. Вы же не хотите, чтобы с вашими сестрами случилось что-то плохое?

Изабель, развернувшись всем телом, изумленно посмотрела в глаза Густаву. Тот выдержал ее взгляд и улыбнулся.

- Вы же не враг сами себе, правда, Изабель? И их высочествам вы не враг тоже.

- Вот как… - медленно проговорила девушка. – Что ж, я ожидала чего-то подобного. Чем еще намерены вы меня шантажировать?

- Я? Шантажировать? – искренне удивился король. – Да упаси Боже, ваше высочество. Я всего лишь желаю вам добра.

- Благодарю, - кивнула Изабель и совсем уже по-королевски спросила: - Это все, что у вас есть сказать мне?

Густав неторопливо прошелся по комнате.

- Нет, ваше высочество. Я задержу вас еще на несколько минут. Видите ли, у меня есть к вам предложение.

Изабель вдела в иглу светло-зеленую шелковую нить.

- Это срочно?

- Нет, но… я все-таки прошу вас, Изабель, выслушать меня.

- Хорошо. Я слушаю, - устало отозвалась она. – Что именно вы хотите от меня?

Густав смущенно кашлянул.

- Возможно, вам покажется это неожиданным. Словом… это брачное предложение.

Девушка вскинула на него удивленный взгляд.

- Брачное? – переспросила она, думая, что ослышалась.

- Я предлагаю вам, ваше высочество, стать моей женой.

- Что?! – воскликнула Изабель, вскакивая. Вышивка упала на пол. – Что?

Глаза ее сделались почти черными и метнули гневные искры.

- И вы посмели явиться ко мне с подобным предложением?!

- Я не обольщаюсь относительно ваших чувств ко мне, ваше высочество, - терпеливо ответил Гайцберг. – Но не могу не заметить, что, выйдя за меня замуж, вы окажетесь в совершенной безопасности. И вы, и ваши сестры… чего нельзя сказать о вас теперь. Вы понимаете меня?

- Но… зачем же вам я, милорд? – чуть растерянно проговорила девушка. – К вашим услугам множество заграничных принцесс, а я…

- Ваше высочество, вы же умная девушка, - снисходительно заметил король. – Не заставляйте меня разочаровываться в вас. Мне нужен сын. А вы для этого подходите лучше всего. Вы молоды, здоровы… и вы – принцесса рода Дювалей.

- Последнее наиболее важно, - усмехнулась она. – Но, милорд, почему вы пришли ко мне? Руки девушки просят у ее родителей. Или уже все договорено?

- Батюшки вашего уже нет, царствие ему небесное, - невозмутимо ответил Гайцберг. – А Ее Величество днями уезжает и сказала мне, что не вправе решать за вас вашу судьбу.

- Уезжает? – Изабель совсем растерялась. – Куда?

- Насколько я понимаю, на родину. В Версану.

- Куда… как в Версану?!

Густав пожал плечами.

- Я не допытывался об истинных причинах такого поступка. Таково решение Ее Величества.

Изабель помолчала. Пальцы ее сжимали черный атлас платья.

- Я поняла вас, милорд, - выговорила она, наконец, очень спокойно. – Я ценю ваше предложение и… подумаю над ответом. А пока прошу: оставьте меня.

- Надеюсь, вы сделаете правильный выбор, ваше высочество, - коротко поклонился Густав.

К покоям королевы Изабель почти бежала и лишь у самых дверей ее замедлила шаг, чтобы усмирить дыхание. Пелена гнева и отчаяния застилала ей глаза; неужели Густав сказал правду? Неужели мать действительно уедет и оставит их здесь – одних? Как нужно ей сейчас посоветоваться с кем-то старшим, опытным, умным; с кем-то, кто даст совет и возьмет на себя тяжесть решения! Пусть бы кто-нибудь сказал, что ей делать: принять или нет предложение Гайцберга?

Принять? Изабель поежилась. Да никогда в жизни! Он омерзителен, он почти старик, но дело даже не в этом. Густав – человек, убивший ее брата. Разве может он стать ее мужем?

Камер-фрейлина королевы леди Аннелиза фон Штрау выскользнула из боковой двери и устремилась ей навстречу, вся в ворохе черного с лиловой отделкой шелка.

- Ваше высочество, к Ее Величеству нельзя – она очень занята!

Изабель остановилась, сдула с потного лица прилипший к щеке локон.

- Леди Аннелиза, я вас прошу… очень прошу: доложите Ее Величеству, что мне очень нужно поговорить с ней! Пожалуйста! Это очень важно!

- Успокойтесь, ваше высочество, - невозмутимо (годы выучки!) проговорила камер-фрейлина. – Сию минуту. Правда, боюсь, Ее Величество не станет вас сейчас слушать…

Несколько минут Изабель нетерпеливо мерила шагами большую, квадратную гостиную, разглядывая висящие на стенах картины и не видя их. Все здесь было отделано нежными лиловыми, сиреневыми и фиолетовыми оттенками – комнаты королевы выходили окнами на юг, - чтобы приглушить рвущееся с утра и до вечера в окна солнце. Мебель темного дерева, расшитые подушки на диванах… все спокойно, строго, невозмутимо – так же невозмутимо, как и сама королева Вирджиния. Изабель невольно вспомнила, как детьми они с Патриком, приходя утром к матери, долго стояли перед этой самой дверью, пытаясь придать себе серьезный вид и не смеяться каждую секунду: королева не терпела шалостей. Помнится, однажды Патрик показал сестре язык, а она толкнула его, да так неудачно, что он отлетел к противоположной стене и сшиб большую напольную вазу версанского стекла. Ваза разбилась; разумеется, королева пришла в ярость – эту вазу она привезла с собой с родины. Патрик, жалея сестру, взял тогда вину на себя и на трое суток остался лишен сладкого и верховой прогулки с отцом. Мать так никогда и не узнала, что на самом деле разбил тогда эту несчастную вазу. Изабель яростно отерла щеки. Перед матерью надо быть сдержанной и спокойной, она не выносит эмоций.

Но когда камер-фрейлина вышла к ней и присела в реверансе, что означало разрешение пройти, Изабель так быстро рванулась к заветной двери, что едва не сбила удивленную даму с ног. И тут же забыла об этом.

Ее Величество королева Вирджиния еще носила траур по мужу, и тонкая, прямая ее фигура в черном шелке казалась выточенной из драгоценного камня. В комнате, несмотря на жаркий вечер, горел камин, и королева, сидя в кресле с охапкой бумаг на коленях, просматривала их и то и дело бросала в огонь сразу целые кипы. Через раскрытое окно падал на пол закат; тонкий аромат духов королевы был знаком с детства, и Изабель вздохнула, на миг став маленькой девочкой, пришедшей к матери пожелать ей спокойной ночи.

- Чему обязана? – сухо, не глядя на дочь, бросила королева. Наваждение рассеялось. Она давно уже не маленькая девочка, да и мать вряд ли настроена пожелать ей сейчас приятного сна.

Принцесса присела в реверансе.

- Матушка, Ваше Величество, добрый вечер!

- Надеюсь, что добрый, - рассеянно отозвалась королева, бросая в огонь еще одну охапку бумаги.