Кесарев молчал.

Скляров встал, медленно прошелся по каюте, остановился у иллюминатора.

— Давно присматриваюсь к тебе, Сергей, и никак не пойму, что ты за человек. Смелости тебе как будто не занимать, профессия по душе, и к людям у тебя есть подход. А вот серьезности не хватает. Точнее — ответственности. То одно у минеров, то другое... А теперь еще повздорил с женой. Да, это тяжко, и, поверь, я отлично все понимаю. Но плохо, когда от твоего горя дело страдает. Ну вот скажи, что мне теперь докладывать командующему?

— Сами решайте, товарищ командир. Эх, — с горечью добавил Кесарев, — может, подпортило меня море, и теперь мне в тираж пора?

— Море не может подпортить. Оно, наоборот, порченых исправляет...

Скляров, однако, думал теперь уже не о минах, а о Наташе. Ему казалось, что в ее отъезде виноват Кесарев, он это чувствовал, но спросить как-то не решался. Наконец, Кесарев сам бросил ему ниточку.

— Я что, товарищ командир? Я люблю Наташу. Но она очень ревнивая... Вера, бывшая моя невеста, как-то пригласила меня в гости... На день рождения. А Наташа и заревновала. У меня, товарищ командир, сын растет, я понимаю, что такое супружеская верность, но я пошел к Вере. Она несчастная, Вера, муж у нее — дрянь...

— Эх, Сергей Павлович, слушаю я тебя, а у самого рука чешется, — сказал Скляров. — Дал бы я тебе по мягкому месту... Ты думаешь, легко Наташе было знать, что ты к Вере ходил? Муж у нее — дрянь. Откуда ты такое взял? — Капитан второго ранга посмотрел Кесареву в глаза. — Скажи, ты был у Веры только в день рождения?

Кесарев покраснел, глаза опустил.

«Эх ты, блудный кот, — усмехнулся в душе Скляров. — Вот оно, в чем дело... Думал обмануть Наташу, но сердце не обманешь, оно как тот компас... Ведь ты, Сергей, парень что надо, есть у тебя сын, такая красивая жена. Ну, зачем тебе еще Вера?» А вслух он сказал:

— Блудная она, Вера. Ты, Сергей, подумай. У тебя семья, сын растет. Подумай. Ты свое сердце да любовь отдай Наташе без остатка, а то счастья у тебя не будет. Тогда и море не будет тебе в тягость. Иди, подумай...

Кесарев ушел, а Скляров провел ладонями по усталому лицу, снова задумался. Да, море. Не может моряк жить без моря. Берег для него лишь временное пристанище. Но вот поход. Он длится сутками и месяцами, и уже начинается тоска по земле, по берегу. А там, на берегу, опять тоска — теперь по океану. Хочется скорее туда, где бьет в лицо волна, запекается соль на губах, а перед глазами тяжело ворочается океан, зловещий и бездонный.

Сотни и тысячи миль за кормой корабля. Штормы и ураганы. Штили и снежные заряды. Седое море Баренца и холодная Арктика. Тихий океан и штормовая Балтика... Где только не пересекались твои меридианы, Скляров?..

Поздно вечером в каюту к нему вошел замполит. Он был веселый, раскрасневшийся. Доложил, что вечер на судне прошел хорошо. Рыбаки остались довольны.

— А еще что? — спросил капитан 2 ранга.

— Видел начальника политотдела...

— Ну и как? — насторожился Скляров.

— Попрекнул нас, мол, как же это «Бодрый» не выполнил задачу. Или командир зазнался?

— Так и спросил?

— Так и спросил. — Леденев провел ладонью по лицу. — С Кесаревым говорил?

— С женой у него неладно. Уехала она...

Леденев долго молчал, раздумывал над случившимся. Все нити тянулись к Кесареву — это его вина, и как командира боевой части, и как коммуниста. Конечно, легче всего избавиться от Кесарева, списать его на берег, но замполит этого не одобрял, хотя не сказал еще своего слова. Он думал сейчас о Наташе.

— Куда уехала?

— К матери. Повздорили они, вот она и уехала. — Скляров с упреком добавил: — А ты, комиссар, и не знал, может, надо что-то предпринять? Да, неважные мы с тобой психологи, — добавил Скляров. — Проглядели человека...

В штаб флота Скляров пришел вместе с Серебряковым. Их пригласили в кабинет командующего. Адмирал подал ему руку, спросил:

— Павел Сергеевич, как самочувствие матроса? Его положили в госпиталь?

— Никак нет, товарищ адмирал. Дело идет на поправку.

— Ну вот, а я-то волновался за вас, — кивнул Склярову адмирал Рудин.

Совещание открыл начальник штаба адмирал Журавлев.

— Товарищи, мы собрались сюда для того, чтобы обсудить чрезвычайное происшествие, которое имело место на «Бодром»... Надо признать, что Скляров в море почти не сходит с мостика.

— Так это же здорово! — подал кто-то реплику.

— Нет, не здорово, — возразил Журавлев. — Не всегда вверху видно все. Надо чаще сходить на палубу, бывать на постах, в каютах. Словом, знать, чем живут моряки, что волнует их. Могут сказать, что когда в свое время шла речь о командире «Бодрого», именно я поддержал кандидатуру товарища Склярова. Не отрекаюсь и не считаю, что ошибся. Скляров поначалу крепко взялся за дело, добился определенных успехов. Но тут-то у него голова и пошла кругом. Зазнался. Да, я не боюсь этого слова — зазнался! Есть такая болезнь — шапкозакидательство. У него явные симптомы ее.

— Если это так, то Скляров нуждается в немедленном лечении, — заметил командующий.

— Хуже того, — продолжал адмирал, — дело доходит до нарушения приказов. Я был вынужден объявить товарищу Склярову выговор. Ракетчики корабля сбили самолет «противника», и что же? Павел Сергеевич тут же вызывает меня на связь. А ведь я категорически запретил выходить на связь. Так можно демаскировать свой корабль, дать «противнику» возможность успешно произвести атаку...

Склярову стало не по себе. Он даже в лице изменился. И каждое новое слово Журавлева бросало его то в жар, то в холод. Это состояние не покинуло его и тогда, когда говорил представитель Главного морского штаба адмирал Рудин, особенно налегая при этом на необходимость извлечь из ЧП уроки. При желании можно было это истолковать двояко: то ли речь идет об учебе на ошибках, то ли об организационных выводах.

Рудин рассказал, как в самый напряженный момент поединка с лодкой, когда корабль ложился на боевой курс, чтобы атаковать «противника», он решил проверить, сумеет ли старпом Комаров заменить командира корабля. Комаров поначалу растерялся, упустил момент атаки лодки, и пришлось сделать повторный галс. Но потом старпом нашел себя. Тогда была дана новая вводная. Поединок с лодкой осложнился. Но вахтенный офицер Котапов не растерялся. Если говорить откровенно, то Котапов ему больше приглянулся. А вот старпом вел себя на мостике без вдохновения. Грамотно, расчетливо, но искорки не было...

— В целом же, — закончил Рудин, — у меня впечатление осталось хорошее. Вводные создали исключительно тяжелую ситуацию. Однако это не отразилось на боеспособности корабля. Заслуга здесь прежде всего командира. Он всему голова. Пару слов о мостике. Говорят, Скляров сутками не сходит на палубу. Что же тут плохого? Важно другое — не испортит ли «верхотура» человека, не перестанет ли оттуда замечать ближнего? Бывает с некоторыми и так. Но если командир на мостике держит все нити в руках — значит, на корабле все отлажено, все на «товсь».

Слова попросил Серебряков:

— Конечно, «Бодрый» задачу на учении выполнил. Это ясно. Но с минами случился конфуз. Причина? Скляров ослабил требовательность и контроль. В конце концов, что это такое, корабль перед выходом в море принимает боезапасы, а командира нет.

— То есть как? — удивился командующий. — А где же он был? Ах на берегу... Гм... Странно, очень странно!

Скляров боялся взглянуть на командующего. А тот упорно искал его взгляд и, наконец поймав, казалось, насквозь просверлил Склярова. Не выдержав, тот запальчиво сказал:

— За меня на корабле оставался старпом, он хоть сейчас готов принять дела командира.

— Павел Сергеевич, не горите порохом... Спокойнее, — едко усмехнулся командующий. — А кто на «Бодром» командир минно-торпедной боевой части? — поинтересовался он.

— Капитан-лейтенант Кесарев.

— Его надо наказать.

Резче других отрубил капитан 2 ранга Ромашов. Не стесняясь в выражениях, он сделал упор на серьезный просчет командира «Бодрого» и предложил пожестче взыскать с него. К тому же, добавил Ромашов, Павел Сергеевич не только болезненно воспринимает критику, но еще и проявляет явный эгоизм. Неделю назад он, Ромашов, попросил Склярова прислать к нему на корабль мичмана Крылова, чтобы тот поделился с молодыми специалистами опытом несения радиовахты в море. Но Скляров отказал. Где же тут морское братство, где партийный подход к делу? Нам, командирам, делить славу не надо, опыт одного должен стать достоянием другого.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: