Скляров внимательно слушал Савчука, и когда тот изложил свою точку зрения, приказал всем разойтись по своим местам.

Корабль увеличил ход. Заваливаясь, он изменил галс и теперь шел курсом к мысу. Вот и Звездный. На фоне горизонта мыс выделялся огромной каменной глыбой. Казалось, вулкан выплеснул из мрачной глубины моря лаву, и она застыла твердым куском. Грачев стоял рядом с командиром и не сводил глаз с мыса.

Звездный... Мыс Звездный. Это здесь подводная лодка его отца, получив повреждение, осталась на глубине. Петр взглянул на Савчука, стоявшего рядом. Это он выходил из затонувшей лодки через торпедный аппарат, чтобы сообщить о гибели корабля....

— Это место святое, — тихо сказал Савчук. — А однажды я тут с торпедой возился.

— Разоружали? — спросил Петр.

— Что-то в этом роде...

Савчук смотрел на море и будто наяву видел свою подводную лодку. В то памятное утро она едва не погибла. Ему не пришлось сейчас напрягать свою память, он помнил все до мельчайших подробностей.

...Лодка, словно огромная акула, пробиралась сумеречными глубинами. На подходе к фиорду акустик засек шумы кораблей противника. Было пасмурно, над морем висели тучи. Подвсплыли. Капитан-лейтенант Грачев прильнул к перископу. На фоне посветлевшего горизонта отчетливо были видны два больших транспорта. Один из них дымил трубой... «С него и начну...» Торпеда угодила в корму транспорта, и он тут же затонул. Но вторая торпеда во время залпа застряла в аппарате. Она находилась в боевом положении, стоило ударнику коснуться чего-либо твердого, и тогда — взрыв. Не успел Грачев что-либо предпринять, как появились корабли охранения. Они шли прямо на лодку.

— Боцман, ныряй на сто метров! Штурман, прямо руля!..

Рядом с лодкой рвались глубинные бомбы, и Грачев боялся, что вот-вот взорвется в аппарате собственная торпеда. Фашистские катера упорно преследовали лодку. Пришлось изменить курс форсировать опасный район. Корабли охранения отвернули в другую сторону, они и не подозревали, что советская лодка пойдет между скалами. А когда забрезжил рассвет, всплыли. Теперь надо избавиться от опасности. Грачев предупредил Савчука: если появится враг, лодка уйдет на глубину. «Я живучий, — усмехнулся Савчук. — Не утону...»

Головка торпеды угрожающе выглядывала из аппарата. Савчук по пояс опустился в ледяную воду. Ветер нагонял волны. Только приложит к ударнику ключ, а тут снова волна, и торпеда ускользает из рук. И вдруг из туч вынырнул «юнкерс». Бомба, сброшенная им, упала рядом. Взрыв. Лодка стала погружаться. В эту последнюю секунду Савчуку удалось вынуть ударник, но сам он остался в студеной воде.

Очнулся он на палубе советского торпедного катера...

— Вас тогда ранило? — нарушил раздумья Савчука Грачев.

— Нет, Петя. Просто мне повезло...

К ним подошел Скляров, и Савчук сказал ему, что заглянет на ют к минерам. Ему хочется видеть их работу.

— Я и сам волнуюсь, — сказал капитан 2 ранга.

Савчук быстрой походкой направился к трапу.

«Акустики пока молчат», — подумал Скляров. Он решил заглянуть к штурману, но не успел: в динамике раздался голос гидроакустика: шум винтов, пеленг сто сорок пять, видимо, подводная лодка. И тут же акустик уточнил свой доклад: да, он слышит шумы подводной лодки. Идет она курсом норд.

«Ну вот, кажется, началось», — облегченно вздохнул Скляров.

Теперь ясно, что «противник» хочет пройти в стороне от фарватера. Надо спешить. Скляров приказал увеличить ход до полного и тут же запросил ют. Кесарев доложил, что мины к постановке готовы. Просил чуть уменьшить ход, а то волны заливают палубу и надстройки. Очень тяжело будет людям работать.

— Я сделаю это, как только корабль войдет в заданный район. Сейчас важно опередить «противника».

— Понял, — донесся по телефону голос Кесарева.

Периодически акустик докладывал, что держит надежный контакт с лодкой. Вахтенный офицер предложил немедленно атаковать ее глубинными бомбами, но Скляров отверг это, заметив, что не хочет выдавать свои намерения. Если начнут рваться глубинные бомбы, «противник» сразу же разгадает замысел.

Скляров обернулся к замполиту:

— Ты куда сейчас, к акустикам? Торопись. А мы тут со старпомом управимся.

Между тем лодка уходила в направлении мыса. Скляров не сомневался, что на ее борту был умный, опытный командир, он ожидал, что вот-вот субмарина осуществит маневр. У мыса ей делать нечего; места там неглубокие, дно скалистое. Как-то тут работали водолазы, и у одного из них на грунте порвалась резиновая рубаха. Поднявшись на палубу, он чертыхнулся:

— Куда ни, ступи — камни острые, как ножи...

«Нет, лодка к мысу не пройдет, — подумал Скляров. — Факт, не пройдет, там не сманеврируешь...»

Чутье не подвело Склярова — лодка прошла несколько миль и резко повернула к фарватеру. Она пытается уйти, это ясно, но почему не применяет помехи? И что странно, в тот момент, когда акустик доложил, что лодка изменила курс, тон эха стал много выше.

— «Противник» хитрит, — подал голос старпом, — хочет ввести нас в заблуждение.

— Я это давно понял...

Скляров решил сблизиться с лодкой и атаковать ее. Он предпочитал иметь дело с сильным «противником», когда в высшей степени необходим критический взгляд на свой прежний опыт и знания. В море Скляров весь отдавался учениям. Нередко он говорил, что для военного моряка океан — не место для прогулок, и курсы, которые прокладываются в нем, могут стать боевыми.

— Павел Сергеевич, — вновь заговорил старпом, — разрешите мне? Я мигом накрою ее глубинными бомбами. Что, сомневаетесь?..

«Нет, Роберт Баянович, этого я тебе не разрешу, — мысленно ответил ему капитан 2 ранга. — Я должен реабилитировать и себя, и весь корабль за минную постановку, когда Черняк свалился за борт. Я должен реабилитировать, а не ты. Ты знаешь мой характер, я никогда свое дело не перекладываю на других...»

— Я уж сам... Впрочем, — добавил Скляров, — это наша с вами общая атака.

«Не общая, а твоя, — подумал Комаров. — Боишься, что я сорвусь. Но у меня уже такое было, когда ты находился в отпуске. Только я не стал тебе говорить. Не стал, потому что не люблю хвастунов. Тот, кто хвалится, собой любуется. А это плохо».

Акустик доложил, что лодка маневрирует. Она сбавила ход, но курса пока не меняет. «Я пойду следом за ней», — решил Скляров. Он был похож на охотника, который упорно и настойчиво преследует зверя. Поддерживать контакт с лодкой, упреждать ее маневр становилось все труднее, но именно это обстоятельство заставляло командира «Бодрого» действовать азартно и в то же время осмотрительно, пристально наблюдая за изменившейся ситуацией. В море, как однажды выразился комбриг Серебряков, надо уметь вовремя сделать свой шаг.

Да, он был прав. Был когда-то свой шаг и у Склярова, когда еще курсантом военно-морского училища проходил практику на тральщике. В тот день море тоже бушевало. Корабль, закончив траление, взял курс в базу. Неожиданно с рейдового поста был получен семафор: на нордовом буе погас фонарь. Требовалось срочно его зажечь, иначе рейсовый пароход наскочит на подводную скалу.

Курсанты прыгнули в шлюпку. А море клокотало. Темно-синие, с белой, как вата, пеной, волны накатывались на шлюпку, она зарывалась в воду и снова выплывала на гребень волны. В тот момент, когда нос шлюпки оказался рядом с буем, Скляров прыгнул на ажурную площадку буя. Оказалось, что штормом погнуло трубку, по которой поступал ацетиленовый газ. Опершись спиной о предохранительное кольцо, Скляров отвинчивал поржавевшие болты. Ледяная вода жгла тело, руки сводило судорогой. Наконец он заменил трубку. Теперь надо зажечь... И вдруг набежавшая волна накрыла буй, и Скляров сорвался с площадки. Падая, он успел схватиться за металлическую стойку и повис над водой. «Конец... — пронеслось в голове. — Разобьюсь...» В глазах потемнело. Боцман, находившийся в шлюпке, что-то кричал, но его слов он не разобрал. У его ног кипела вода, обдавая дождем брызг. Но Скляров упрямо карабкался на площадку. Еще рывок, еще... Наконец он взобрался и, отдышавшись, зажег фонарь.