«Только ему ни слова, где был и что делал», — сказал себе Кесарев.

Легко, пружинисто он взбежал по трапу, поздоровался с командиром. Скляров, как показалось Кесареву, пристально взглянул на него.

— Что-то рановато вы пришли, — сказал он.

— Да вот... спешил, — Кесарев стоял рядом, не зная, то ли ему идти, то ли ждать, что еще скажет командир. Теперь Сергей почувствовал себя свободнее, потому что если Скляров ничего не говорит, значит, вчера после ужина его на корабль не вызывали, и о том, что он не ночевал дома, никто не знает. Ему вдруг захотелось поделиться с командиром о том, как в бухте Заозерной обезвреживал мину.

— Каверзная попалась «эска», пришлось доставать запалы. Это дело хотя и привычное, но, признаться по совести, меня даже пот прошиб, а тут еще зацепка случилась... — Он сделал паузу, взглянул на командира. Скляров молча курил, глядя куда-то в сторону острова, где неуемно кричали бакланы. — Зацепка, по правде говоря, каверзная.

— Проводок задел? Я все знаю, Сергей, — прервал его капитан второго ранга. — Мне звонил начальник порта, просил поощрить вас.

Кесарев смутился. А Скляров, словно не замечая этого, продолжал:

— Я ценю ваше мужество, Кесарев. Очень даже ценю. И еще мне обидно, что у меня один вы такой минер. Уедете, скажем, в отпуск, и некому будет обезвреживать эти каверзные «эски». Вот и получается, что на корабле вы человек незаменимый.

— Весьма странно, товарищ командир, весьма странно... — Промолвил Кесарев, пряча досадную улыбку.

— Это почему же весьма странно? — Скляров требовательно взглянул ему в лицо.

— Вы мне как-то говорили, что я не умею мыслить тактически...

Скляров улыбнулся, его лицо сделалось мягким, добрым, казалось, что оно никогда не было строгим, что и сам командир человек добродушный, и с ним запросто можно говорить на самую сокровенную тему.

— Ничего в этом нет странного, Сергей Павлович, — сказал Скляров. — Мужество и кругозор морского офицера, его тактическое мышление — понятия не однозначные. Вы умеете укрощать мины — это делает вам честь. Но в море иногда теряетесь. Помните, как стояли вахтенным офицером? Акустик обнаружил шум винтов подводной лодки, доложил вам, а что сделали вы?

— Попросил уточнить характер цели...

— Вот-вот, уточнить! — Скляров загасил папиросу. — Во-первых, вы усомнились в достоверности доклада мичмана Морозова, чем, безусловно, обидели его, а ведь он ас в своем деле, во-вторых, не объявили на корабле боевую тревогу, время было потеряно, и «чужая» лодка ускользнула. Тогда-то я понял, что тактическое мышление у вас развито недостаточно и что вас надо и надо учить...

«Он прав, дальше мин и торпед я ничего не вижу», — вздохнул Кесарев.

— Флот ныне не тот, каким был, скажем, пять лет назад, — продолжал Скляров. — Корабли у нас самые, современные, и надо уметь максимально использовать их первоклассное оружие, технику.

— Значит, меня еще надо учить? — Кесарев выжидающе посмотрел на Склярова.

— И вас учить, и меня учить, и старпома... — Скляров сделал паузу. — Да, а как Наташа, я слышал, что ей предложили стать завучем?

— Предложили, но я был против, и она отказалась.

— Что, это могло отразиться на вашей службе?

Вопрос был коварным, даже ехидным, но Кесарев снисходительно улыбнулся, словно бы его это ничуть не задело. Он сказал, что и так редко видит жену дома. Вечно она пропадает в школе. А что это за жизнь?

— Любовь требует полноты чувств...

— Не надо громких слов, — сухо сказал Скляров. — Я их не люблю. Это шелуха. И еще — будьте поскромнее, Сергей...

У себя в каюте Кесарев подумал: «И не хотел врать командиру, а пришлось...» Теперь, когда Веры рядом не было, и он не видел ее милое, красивое лицо, не слышал нежного, бархатного голоса, он мучился, злился, что заходил к ней, обманул Наташу. А вдруг она обо всем узнает? Ну и пусть. Он сумеет убедить ее в том, что встреча с Верой была последней, что никого, кроме Наташи, он не любит. Без нее, Наташи, его жизнь была бы несчастной. «Да, да, если что, я ей так и скажу...»

Кесарев вдруг вспомнил о том, что собирался вместе с Грачевым в Дом офицеров на спектакль флотского театра «Океан». Интересно, взял ли Петр билеты?

— Вы что, с Луны свалились? — удивился старпом, когда Кесарев спросил у него о Грачеве.

— Я еще туда не летал, — отшутился Кесарев, взявшись за козырек фуражки.

— А кто вас туда пошлет? — усмехнулся старпом. — На Луне мин нет, — и уже серьезно сказал, что еще на рассвете Грачев убыл на рейсовом катере по делам, и вряд ли он пойдет на спектакль, у него на корабле дел по горло.

— Впрочем, я не стану возражать, если и вы посидите на корабле, — добавил он полушутливым тоном. — Выход в море не за горами, и к нему надо хорошо подготовиться.

«А домой я все же зря не зашел, — огорчился в душе Кесарев. — Небось Наташа ждала. Впрочем, чего ей ждать? Я же сказал, что ухожу на задание. Я мог бы еще и сегодня возиться с миной, и никто бы меня не упрекнул».

— Товарищ капитан-лейтенант, торпеды будем осматривать? — раздался за спиной голос Черняка.

— Идите к торпедным аппаратам, я сейчас...

А старший лейтенант Грачев в это время возвращался из далекой бухты на рейсовом пароходе. Весь день он пробыл на ракетном крейсере, и то, что на учении по связи четко выполнил свои обязанности, замечаний от флагманского связиста не имел, радовало его.

«Вы там не забудьте о традициях «Бодрого» — радиосвязь на корабле была всегда надежной, — напутствовал его старпом Комаров. Уже когда Грачев сел на катер, он добавил: — Связь — нерв корабля, вы уж глядите там...»

Над морем спустились сумерки. Было сыро и зябко, дул колючий ветер. Петр продрог на палубе и спустился в салон. Пароход качало. В углу сидела молодая женщина с ребенком на руках и уговаривала его не плакать, рядом с ней пожилой мужчина в очках шелестел газетой...

Петр прошел к свободному месту и тут увидел Наташу. Откинув голову к переборке и закрыв глаза, она, казалось, спала.

«Не стану ее тревожить», — решил Петр.

Но Наташа лишь дремала. Петр присел рядом, поздоровался. Вид у нее был усталый. Она сказала, что ездила в город по домашним делам.

— Купила вот кое-что. — Она кивнула на лежавшую у ног сумку. — Рубашку Сергею, сыну костюмчик... Да, знаешь, ребята мои очень просили тебя побывать в школе, Я рассказывала им о Баренцевом море, говорила, что в войну здесь погибла подводная лодка твоего отца капитан-лейтенанта Василия Грачева и что ты, его сын, тоже моряк.

— Я же не герой... — смутился Петр.

Пароход пристал к причалу, и они вместе сошли. Наташа пригласила его к себе:

— Выпьешь чаю...

Она нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Тогда достала из сумочки ключ. Щелкнул замок, и они вошли в квартиру.

— А где Сергей? — спросил Петр.

Она сказала, что глубокой ночью он забежал домой, переоделся, схватил чемоданчик и поспешил на катер.

— Уехал куда-то к рыбакам, кажется, в бухту Заозерную. — Наташа достала из серванта стаканы и стала готовить чай.

«Видно, опять мину подняли со дна моря рыбаки», — подумал Грачев, но ей сказал о другом:

— Кораблей много, а опытных минеров, как твой Сергей, раз-два, и обчелся. Вот и приходится ему помогать молодым офицерам. Да, чуть не забыл, мы собираемся сегодня в Дом офицеров, он просил взять два билета, но я не мог — сам уезжал ночью.

— Ладно, Петр, я тоже так устала...

Петру всегда нравилось бывать у Кесаревых. На какое-то время отодвигались служебные дела, переставали звенеть в ушах корабельные механизмы. Здесь ему было хорошо и уютно. Сегодня Петр заметил, что на стене появился чей-то портрет. Горела лишь настольная лампа, и трудно было разобрать, кого написал художник. Он встал с дивана, подошел ближе. С холста улыбалась Наташа...

«У нее такое же доброе лицо, как у Ирины», — подумал Петр.

Наташа вернулась в комнату и, увидев, что он разглядывает портрет, смутилась, сказала, что это брат написал ее, он ведь в студии Грекова. А Сергею портрет не нравится. Говорит, что она получилась какой-то чужой.