– Как тебя зовут?

– Орогрим, – ответил он. И, чуть помедлив, добавил, – госпожа.

– Арна. Почему ты называешь меня госпожой?

– Потому что раб должен обращаться к хозяину «господин» или «госпожа».

– А иначе?

– Иначе? Кто боится боли – побьют. Кто боится смерти – могут убить. Меня – опозорят. Хотя куда уж дальше… – в голосе Орогрима явственно слышалась горечь. – Почему вы спрашиваете, госпожа?

– Называй меня просто по имени и на ты, – улыбнулась девушка. Она попыталась встать, и тут же поняла, что сил почти нет. – Подойди ко мне.

Орк поднялся, распрямляясь во весь рост – около семи с половиной футов, – осторожно приблизился упругой походкой охотника и воина.

– Встань на колени.

Он повиновался. Арна уловила в его эмоциях оттенки страха – что хочет эта непонятная слепая девушка? Когда ее руки обвили мускулистую шею, страх усилился.

– Не бойся, – шепнула она.

Тихо щелкнул замок си‑ринте, тонкая полоска стали упала на землю. Орогрим отшатнулся, не в силах поверить в произошедшее.

Он медленно поднялся на ноги, коснулся пальцами шеи. Ненавистного ошейника, красноречивого символа рабства, не было.

– Ты свободен, Орогрим, – Арна вновь улыбнулась. В эмоциональном фоне зеленокожего преобладало смятение.

– Но…

– Но что? Ты свободен и волен идти, куда захочешь. Думаю, повторно в рабство ты сумеешь не попасть. Можешь возвращаться в родные степи.

Спустя мгновение рядом с девушкой никого не было. То ли он испугался, что она изменит решение, то ли что‑то еще… Арна, улыбнувшись, потянулась к походному мешку, достала лепешку и яблоко.

Орогрим появился на рассвете. Мокрый с головы до ног, тяжело дышащий, абсолютно счастливый.

– Привет! – весело поздоровался он, пытаясь выровнять дыхание. Арна рассмеялась.

– Привет! Всю ночь бегал?

– Скорее, носился, как умалишенный, – зеленокожий с хрустом потянулся. – Как себя чувствуешь?

– Замечательно. Где ты научился так лечить?

– Дома. Мой отец был шаманом племени.

– Был? – переспросила девушка.

– Да… Мы перебирались на другое место, когда налетели париасские работорговцы. Кого‑то убили, кому‑то, как мне тогда, не повезло. Хотя сейчас я думаю, что именно мне и повезло, – он улыбнулся, во всей красе демонстрируя внушительного вида клыки.

– Орогрим, подойди, пожалуйста. И сядь рядом со мной.

Орк в недоумении повиновался. Арна протянула руку, коснулась его плеча, шеи, пальцы девушки пробежали по шраму на щеке, по виску, погладили уже отросшие волосы на голове и длинную косу на темени. Мягкие подушечки пробежали по сложным узорам племенной татуировки на лице и груди, слегка коснулись выпирающих клыков и приплюснутого носа.

– Что ты делаешь? – отчего‑то хрипло спросил Орогрим.

– Должна же я знать, как ты выглядишь, – Арна вновь улыбнулась.

– Ах, ну да, – грубые пальцы орка в ответ коснулись повязки на лице. – Извини, за бестактность, но… Это какой‑то обет или…

– Или. Мои глаза не видят, и, общаясь с кем‑либо, я надеваю повязку. А то слишком уж странный взгляд получается.

Эмофон орка весь светился любопытством. Девушка провела ладонью по лицу и, сбросив повязку, открыла глаза – ярко‑синие, как ночное небо над Париасом в период Пляски звезд.

– Красиво… – он слегка смутился. – Ты очень красивая.

Настал черед Арны смущаться. Уж о чем, а о своей красоте она никогда не задумывалась.

Повисло неловкое молчание.

– Что ты собираешься сейчас делать? – спросила она просто для того, чтобы что‑нибудь спросить.

– Не знаю. Дома у меня нет, да и не задумывался, что будет потом. Не надеялся, что смогу решать. А ты?

– Я иду в Империю, в Мидиград.

– Арна, можно я пойду с тобой? – тихо поинтересовался Орогрим.

– Конечно.

Вдвоем идти оказалось веселее. Днем они разговаривали обо всем на свете, ночью спали у костра. Арна полюбила спать в объятиях орка, Орогриму нравилось заботиться о ней. Ему было двадцать лет – по меркам орков уже зрелый возраст, и порой в огромном зеленокожем просыпался поистине материнский инстинкт. Деньги Арна зарабатывала по‑прежнему, играя на лютне в тавернах, мимо которых они проходили. Трактирщики давали им кров и еду, посетители оставляли немного денег. Орогримовы варианты заработка Арна отвергла с негодованием.

Они были очень разные – орк‑воин, живущий по законам войны, не видящий ничего плохого в том, чтобы убить противника в открытом бою, грубый и прямой, и девушка из монастыря Дан‑ри, наивная идеалистка, не принимающая убийство и мечтающая сделать мир лучше. Но Арна помнила слова Рааниста о том, что лучшим ее другом станет не человек. И понимала, что это случилось.

В одну из ночевок, примерно через месяц после знакомства, Орогрим, смущаясь и краснея – учитывая природный цвет его кожи, зрелище было неописуемое, правда, этого никто не видел, – предложил Арне стать его сестрой по крови. Она согласилась. И в специально разожженный по всем правилам костер ночью упали капли смешавшейся крови из разрезанных и сомкнутых ладоней.

Им было все равно, как смотрят на них в деревнях. Они были братом и сестрой. И шли к своей цели. Орогрим и Арна. Человек и орк. Воин и идеалистка.

Глава XIII

Площадь Пяти Эшафотов

Хотелось кого‑нибудь убить. Или хотя бы набить морду. Лучше всего Рагдару, но раз уж его нет под рукой, то подошел бы любой, попавшийся под руку.

Лениво ковыряясь вилкой в тарелке с едой, Вега вспоминал события ночи. И то, что он вспоминал, ему очень не нравилось.

Он опять сорвался. Этому было огромное количество причин, начиная со сложности адаптации к новому миру и заканчивая банальным переизбытком алкоголя, но Вега уже давно отучился врать самому себе. Причиной его срыва было то, в чем он так боялся себе признаться. Он сломался.

Впрочем, не имело особого значения, отчего случился срыв. Важно, что он случился. И Вега успел задуматься о том, что сиаринитовый стилет все еще у него. Но тут же вспомнил разочарованно‑презрительный взгляд Рагдара. Что этот варвар о себе возомнил? Как он смел так разговаривать с ним, Вегой? Какого дьявола?

Допив эль, даргел встал и вышел из таверны.

Солнце клонилось к закату, становилось прохладно. Осень подходила к концу, скоро должна была начаться зима. Вега поплотнее закутался в плащ. Он уже разбирался в веяниях здешней моды и давно сменил привычный и любимый, но странно здесь выглядящий боевой костюм из своего мира на расшитый темно‑синий дублет, белую шелковую рубашку и черные бриджи, заправленные в городские ботфорты. Черный плащ с теплым подбоем, отороченный лисьим мехом, скрывал ножны на искусно изготовленной кожаной перевязи, расшитой серебряной нитью. Длинные черные волосы спадали на спину из‑под черной шляпы с темно‑бордовым пером.

Внимание Веги привлекла группа людей, спешащих в сторону Центральной стены.

– Кого казнят‑то?

– А Ярлиг его знает. Какого‑то эльфа.

– А второй? Которого вешать будут?

– Варвар с Севера. Не иначе, лазутчик Князя‑Чародея.

– Почему сразу лазутчик?

– А что еще варвару делать в нашем Мидиграде?

Даргела охватило дурное предчувствие. Он сунул руку за пояс, проверяя, какие артефакты взял с собой, и выругался. Что толку от боевого перстня с одним‑единственным заклинанием? Затем Вега прислушался к себе. Собственной магической энергии накопилось немало, но… Он с тоской вспомнил, сколько энергии всегда было в его распоряжении на родине и в захваченном мире… Ничего, и того, что имелось, должно было хватить.