К Флоренцию медленно, поигрывая глефой, подходил командир, уже думающий, что победа в его руках, что сейчас он свершит желанное возмездье… Но Тит, продолжая лежать, направил в его грудь пистолет и надавил спусковой крючок. Сгусток, похожий на прямое аэрозольное впрыскивание, ослепительной энергии, неописуемого бело-синего, с примесями нежно-жёлтого, цвета устремился к золотому воину, который попытался увернуться. Выстрел угодил в левую руку, которая просто превратилась в обугленный кусок мяса, практически испарившийся от «адского аэрозоля». Вся броня на руке, сам сплав превратился в стекающий жидкий металл, который окропил землю. А сам командир, издавая дикий рёв и крик агонии, попытался скрыться, но Тит этого уже не увидел. По месту, где он лежал, был дан танковый залп и дома рядом с ней, сам асфальт пропал в вихре рокочущего пламени, ознаменовав конец бессмысленной обороны.

Остров Анафи. Спустя сутки.

Свежесть и лёгкая непринуждённая прохлада наполняла сам воздух, нагружая его мотивами свежести. Лёгкий ветерок шнырял по острову, словно гнался за медленно уходящим днём, словно стараясь его догнать и уйти с ним на покой.

Небесный горизонт стал медленно окрашиваться в золотисто-огненные тона, стал плескаться в злате небосвода, окрашивая морские пучины, воду у «края земли» в чистое золото. А на другой стороне небесного свода холодная сирень и наполняемая тёмно-алыми напевами цветовой палитры, стали рисовать на воздушном полотне свою суть заканчивающегося дня.

Старый, практически забытый остров Анафи постепенно накрывался вуалью наступающей ночи, приготовившись окутаться одеялом сна и сумеречной прохлады. Островок, лежащий посреди морского покрова, находился в состоянии сокрытого возрождения и на пике новой славы, не виданной до этого. Во времена Великой Европейской Ночи этот клочок земли, как и множество других островов Адриатического моря, находились в состоянии упадка и даже тотального разрушения, в конце концов, став воплощением тех эпох, что манили из глубины времён своим благополучием и духом свободы. Десятки поселений на различных островках приняли воплощение развалин и руин, обозначивших конец времени европейского рассвета.

Исключением не стал и Анафи. Когда его обнаружил Данте, то на нём были лишь развалины старого поселения и небольшого порта, в которых жило некогда несколько десятков человек. Но по истечению времени тут поселился лишь сухой восточный ветер, вздымающий к небу, словно в похвалу, коричневатую пыль.

Но сейчас всё было иначе, ибо остров стал пристанищем того, что сейчас зовётся орденом Лампады, вобрав в себя всё то, что ещё может существенно послужить цели утверждения стабильности в Империи. Теперь на сей клочке земли возводится мириады строений, инфраструктура и, конечно же, оборонительные сооружения, которые должны послужить преградой перед неминуемым стремлением принести «правосудие», тем, кто противится священной власти посланника Божьего». Там, где раньше лежали разбитые руины прошедших времён, сейчас нагруженный порт. Западные берега острова ощетинились мощным, сокрушительным и несущим неумолимую смерть вооружением, способным уничтожать целые флотилии за считанные минуты. Многие возвышенности и удобные места стали теперь передовыми укреплёнными пунктами, что несли священный долг по удержанию острова. Однако ничто не шло в сравнение с тем, что стало центром всего управления орденом. Огромное, раскинувшееся на три квадратных километра, окружённое глубоким рвом строение, чем-то похожее на исполинский бункер заняло центр острова, став известным, как «Великая Цитадель Ордена». Именно оттуда велась вся координация орденом, начиная от выдачи зубных щёток, до производства оружия и военной техники. Здесь, за толстыми серыми стенами, чья крепость могла выдержать обстрел корабельной артиллерии, собрался капитул ордена – те, кто направлял его действия, руководил всей его жизнью, ориентируясь в этом, прежде всего на слова своего бессменного и всеми любимого лидера – Данте. Именно в нём, в его холодных речах, лишённых эмоций, солдаты, офицеры и капитул ордена находил руководство к действию и просвещение на грядущий путь.

Вокруг «Цитадели» находилось множество укреплённых позиций, готовых держать свои места до последней капли крови, ибо так сказал сам магистр.

Вся эта исполинская конструкция уходила на несколько десятков метров вниз, вгрызаясь в каменную породу и погружаясь всё глубже в горные породы.

И всё, что происходило на острове, наполнилось духом нужной суетливости, и какой-то спешки, которая хоть и имела смысл. И всё это совершенно контрастировало с тем, какое название получил этот кусочек земли, укутанный под покровом неизвестности.

На юго-востоке острова, что образовал небольшой отросток, уходящий в море, имевший крючковатый вид, виднелась постройка огромных размеров, которая насчитывала множество лет. На протяжении всех двух с половиной километров, каков и был отступ в море, раскинулся старинный замок, занявший всю местность.

Первыми были высокие каменные стены, сделанные по старинной технологии. Их башни располагались практически у самих берегов, вкопавшись в него, словно они тут года охраняют нечто важное, став вечной стражей. Стены сжимали чугунные ворота, имевшие прекрасную гравировку растительной стилистики. Сразу за воротами шла длинная дорога, вымощенная гранитными плитами и окружённая вечнозелёной растительностью. Там, где раньше было нагорье с древней христианской церковью, теперь раскинулась длинная и гигантская библиотека, заключенная в здание крепостного стиля. Посреди всей дороге, словно разделяя её надвое, стоял роскошный фонтан, выполненный в форме мальтийского креста, явно давая знать, кто был раньше хозяином всего этого комплекса.

Вся архитектурная простота и шедевральность сводилась к одному единственному зданию, в котором воплотилось былая слава зодчих, стоявшее на самом краю, небольшом пяточке этого островного выступа. К нему вела небольшая дорожка, уже умащенная камнем, начинающаяся за толстыми стенами, которыми кончался «Большой Внутренний Двор». Тропинку, которая вела к пяточку, окутывали сл всех сторон прекрасные хвойные деревья и мох под ними. Земля на этом участке острова была переделана и переработана так, что теперь на ней можно было вырастить прекрасные деревья.

За небольшой стеной и решётчатыми воротами начиналось соприкосновение с историей, которая канула во тьму времён. Перед глазами представал прекрасный замок, ставший некогда домом для великого пророка и философа. Весь внутренний был умащён мраморной плиткой. Сам вид этих построек образующих комплекс мог привести наблюдателя к тому, что замок наполнен некой мистичностью, асимметричностью, и даже порой неправильностью, как и любил тот великий человек.

В самом центре гордо стояло высокое здание, покрытое известью, своей шириной и размерами способное перехватить дух у любого почитателя архитектуры. Оно даже чем-то напоминало сильно увеличенную, приведённую в абсолют часовню, что изрядно контрастировало с действительностью. К входу вели две лестницы, образующие практически идеальный круг, слитых меж собой у самого начала, сделав из двух лестниц – кольцо. Внутри оно имело несколько этажей, на котором располагалось неисчислимое количество комнат различного назначения. На самом конце острова к этой исполинской постройке примыкал небольшой порт, сделанный из местного камня.

По правую сторону от главной постройки была башня, к которой подводило ещё одно строение, имевшая форму вытянутого вверх прямоугольника, со странной крышей, покрытой красной черепицей. От башни исходило сооружение, с алой плоской крышей, которую поддерживали колонны колоны. Сей строение образовывало наблюдательную площадку, со стороны которой каждый мог смотреть в водные пучины и наслаждаться прекрасными видами Адриатического моря.

По левую же сторону стояла грозная и простая башня, выполненная из камня, пришедшая прямиком из средневековья и имевшая зубчатый конец. К ней с одной стороны примыкала ещё одна башенка, устроившаяся на отдельном островке и здание простой казармы, которая заканчивалось получасовенным сооружением.