Поскольку это уже был призыв ко вполне конкретным действиям, собравшиеся «ассенизаторы» зааплодировали еще энергичнее.

«Кстати, – самодовольно усмехнулся докладчик, энергичным поднятием руки поблагодарив зал, – по этому поводу хочу рассказать вам анекдотический случай из жизни. Один приезжий нелегал долго размышлял, какую водку ему купить – дешевую или дорогую. Наконец он выбрал дорогую, вышел из магазина, увидел милицейский патруль и пожалел, что не взял дешевую!»

Поскольку милиция пользовалась ничуть не большей любовью аудитории, чем нелегалы, данный анекдотец имел большой успех. После предварительного решения вопроса о «говорящем мусоре» докладчик перешел к не менее актуальным проблемам «национального достояния» и «духовности».

По поводу первого, само собой разумеется, было сказано о необходимости прекратить его «разбазаривание», хотя сам докладчик в свое время сделал себе состояние на вывозе за рубеж мазута и лома цветных металлов. По поводу второго конечно же не обошлось без истерично-патетичного воззвания «Возродим!» – хотя иного способа возрождения пресловутой «духовности», кроме пожертвований на нужды церкви и «новых русских» попов, никто из собравшихся в зале себе даже не представлял. Забавно, что, хотя все они считали себя «истинно православными», ни один не смог до конца осилить Библию. Впрочем, это тяжело даже для людей «истинно интеллигентных», которых не слишком интересуют подробнейшие инструкции по созданию ковчега, светильников, умывальников или жертвенников, коими изобилует Ветхий Завет.

Сам докладчик очень любил щеголять фразами из Священного Писания, тщательно подобранными для него старым партийным референтом, при советской власти работавшим в ЦК КПСС, где он обильно оснащал цитатами из классиков марксизма-ленинизма многочасовые доклады генеральных секретарей. Вот и свой доклад вождь патриотов закончил на поистине драматичной ноте: «К Богу следит око мое… С Тобою избодаем рогами врагов наших, во имя Твое попрем ногами восставших на нас!»

После чего началась финальная овация, во время которой все присутствующие в едином порыве вскочили на ноги, вскинули руки и заорали «Слава России!». Судя по искаженным телячьим восторгом лицам «патриотов», они уже готовы были в любой момент «избодать рогами» коварных «врагов России», собирающихся оставить без воды ее Северную столицу.

Никита и Лиза давно так не веселились, поэтому чуть было не вступили в эту партию…

– Вот то-то и оно, что ходите! – почувствовав, что угодил в точку, восторжествовал Пономарь. – А все почему? Да потому, что там собираются такие же закомплексованные ничтожества, как ты сам, и только среди себе подобных ты и чувствуешь себя свободно. Нажретесь той же водяры и будете орать под руководством какого-нибудь доморощенного фюрера: «Слава России! Слава России!» Орать, братец ты мой, просто, а вот обольстить «мисс Россия» тебе будет слабо!

– А ты сам разве не любишь Россию? – выпив за компанию и поморщившись, спросил Никита.

– Ну, завел старую пластинку. – И Пономарев снова взялся за бутылку. – Допустим, не люблю – что дальше?

– Значит, Запад тебе дороже?

– Нет.

– То есть как? Что-то я тебя не пойму…

– Пушкина не читал, – усмехнулся Герман Петрович, – да и зачем тебе читать, если роль Дантеса играешь. Кроме того, Александр Сергеевич ведь тоже из инородцев! А ведь он что говорил: «Я презираю свое отечество с головы до ног, но мне досадно, когда подобные чувства разделяет иностранец». Вот и я так же – никого не люблю. Русских – за их вороватость, рабство, бестолковость, а западных – за ханжество, занудство, организованность. Возможно, мы никогда не будем жить так хорошо, как они, зато у нас никогда не будет скучно – всегда что-нибудь отчебучим, на удивление всему миру. Я в свое время поездил по свету, так что имею возможность сравнивать. А вот ты, вместо того чтобы хаять Запад с чужих слов, скопил бы деньжат да пожил бы в Европе или Штатах.

– Я никуда не хочу уезжать, мне и здесь хорошо, – отмахнулся Никита.

– Да тебе везде будет плохо, – презрительно заявил Пономарев, глядя в упор на своего молодого собеседника, – и все потому, что ты на хрен никому не нужен!

– А спорим, что нужен!

– Ты же знаешь, что я никогда не спорю, поскольку в этом неблагодарном деле принимают участие только двое: один глупец, другой – подлец. Угадай с первого раза, кем в споре будешь ты.

– Оскорбляешь, дядя Гера!

– Да брось, не кипятись, лучше послушайся дельного совета… Брось ты эту дешевку Лизулю да соблазни-ка эффектную телочку с длинными волосами, пышным загорелым бюстом и упругой попкой, у которой даже в жару такая прохладная шелковистая кожа, что на ней можно спать, как на подушке. И вот тогда даже я тебе позавидую и честно признаюсь, что явно тебя недооценивал. И вообще, лучшее, что есть в России, – это ее красивые бабы!

Вскоре Никите окончательно надоело поддерживать этот бессмысленный спор, и он улизнул от дяди Геры под первым попавшимся предлогом. Однако его обидные слова о «дешевке Лизуле» почему-то прочно запали ему в душу. А действительно, не слишком ли много времени он ей уделяет?

Скромная «кореянка» Сергея двигалась по заснеженным улицам города со скоростью, не превышающей сорока километров в час. Наташа сидела справа от своего жениха, который внимательно следил за дорогой. Выражение его лица было напряженным и недовольным. Улучив подходящий момент, девушка коснулась колена Сергея и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – небрежно ответил он.

– Живот не болит?

– Почти нет.

– Странный этот Воронцов… Мне все больше и больше кажется, что он не просто женоненавистник, а человек, испытывающий глубокую неприязнь именно к Наталье Гончаровой. Будто она его личный враг.

– Ненавидит «жену», а хреначит «мужа». Оригинально!

– Я не об этом.

– Да все здесь просто, – принялся объяснять Сергей, уже не ясно кого проклинавший, то ли режиссера, то ли жену Пушкина. – Он банальный пушкинист, относящийся к тем, которые считают, что гибель поэта началась с момента его брака с этой юной пустышкой. Союз с ней уже через шесть лет полностью разорил его и привел к насильственной смерти.

– Да подожди ты. Мне неясно, зачем он подтасовывает не известные никому факты.

– Например?

– Сегодня после репетиции я случайно услышала их разговор с Никитой, и он сказал, что в день дуэли Наталья закрыла в карете собой детей, чтобы они не узнали отца?

– Ну и?…

– Мне его вариант представляется сомнительным во всех отношениях, поскольку Наталья разминулась с мужем, возвращаясь рано утром с бала. Какие там могли быть дети в карете?

– Голубушка, не знаю, откуда ты взяла про раннее утро и бал, а Воронцов про детей, но как раз всем известно, что встреча произошла около четырех часов дня. Пушкин выпил стакан лимонада, поджидая своего секунданта Данзаса за столиком у окна в кондитерской Вольфа и Беранже, расположенной на Невском проспекте. Затем Данзас с пистолетами заехал за Пушкиным, и на санях они отправились к месту дуэли. И вот на Дворцовой набережной они и проехали мимо экипажа Натали.

– Опять ты меня не понял. Мне неинтересны подробности той проклятой среды. Я хочу разобраться в целях Воронцова.

– Да и хрен с ним! – неожиданно рявкнул Сергей, изменив тон. – Когда отыграем спектакль, я ему еще покажу, какой я плохой актер.

– Как это понимать?

– Врежу так, что он сам попросится на роль умирающего Пушкина!

– Может, не стоит?

– А может, ты не будешь вмешиваться в мужские проблемы? – зло поинтересовался Сергей, искоса взглянув на нее.

Наташа ничего не ответила. Отвернувшись, она стала смотреть в замерзшее окно, и так продолжалось до тех пор, пока у нее в сумочке не зазвонил мобильник.

– Алло? А, привет, Никитосик… Да все нормально… Ну да, сидит рядом и злится на режиссера… Хорошо… – Наташа засмеялась. – Хорошо, я ему передам… Ну все. Пока.