— Значит, мы откуда-то еще? — удивился Аквист.

— Дорогие мои, вы, видимо, действительно из другой галактики. Уж точно не из этой. Но маленькая проблемка в том, что вашей галактики нет в нашей базе.

— То есть? — не понял Фадан.

— У нас не зарегистрировано ни одной генетической ветви, к которой вы принадлежите. Вы есть, однако вас просто не существует.

— Как это не существует? — растерянно спросил Аквист.

— Не знаю, — Первый всё еще рассматривал светящиеся символы. — Никогда с таким не сталкивался.

— Если в вашей базе нет, то, может быть, есть в какой-то другой? — резонно спросил Фадан.

— В какой-то другой? — с кривой усмешкой переспросил Первый. — Фадан, вон тот ящик видите? Это блок памяти. В нем информация по всем известным нам на данный момент галактикам… около полутора миллиардов… именно поэтому блок такой большой. И ни в одной нет вас.

— Полтора миллиарда галактик? — Фадан почувствовал, что у него закружилась голова. Аквист, кажется, всё еще не понимал. — Галактик?!

— Ну да, — кивнул Первый. — Это та область, в которой сейчас работает Официальная Служба. Точнее, та область, с которой мы тем или иным образом контактируем. В этой части обозримой Вселенной.

— Но ведь есть другие части, да? — с надеждой спросил Аквист.

— Конечно, есть, но проблема в том, что вас, подозреваю, в них тоже нет, — Первый отвернулся.

— И что теперь? — растерянно произнес Фадан. — Вы… вы не будете нам помогать из-за этого?

— С чего ты такое подумал? Будем, конечно, — успокоил Первый. — Просто… когда знаешь, куда попадешь, понимаешь, с кем придется иметь дело. Или с чем. Хотя бы в общих чертах. Ваш случай… он с самого начала выглядел странным. Вы, пятеро, появились из ниоткуда, вы просите непонятно какой помощи, вы рисуете картину мира, которая вызывает очень нехорошие опасения, с вами находится имитатор, с вами пятеро умерших, не очень удачно притворяющихся учебными программами, которые на деле так не выглядят. Причем приходите вы из нерабочей зоны, которая никуда не ведет. И те, кто вас принимает, почему-то не дают нам полную информацию о вас — то есть не включают в проверку то, что обязаны включить в первую очередь. Кстати, а где имитатор?

— Я утром спрашивал, мне сказали, что он вроде бы у драконицы, Хийтри, — неуверенно ответил Фадан.

— Пошли, — Второй поднялся на ноги. — Первый, вызови команду.

— Сейчас будут, — отозвался Первый. — Похоже, диверсия.

— Пока что не похоже, — покачал головой Второй. — Какой смысл в подобной диверсии?

— Нет смысла, — согласился Первый. — Это-то меня и настораживает.

— Простите, а нам что делать? — решил напомнить о своем присутствии Фадан.

— Пойдете с нами. Ваши у себя?

— Понятия не имею, — покачал головой Фадан.

— Как — не имеешь? Вам что, не дали коммуникаторы?

— А что это такое? Типа рации? — уточнил Аквист.

— Типа, — кивнул Второй.

— Ничего нам не дали, — пожал плечами Аквист. — А зачем? Мы и так всё время вместе.

— Не обращайте внимания, он идиот, — Фадан, кажется, начал понимать, что к чему. — Так мы идем?

— Идем, идем, — кивнул Первый. — Только, пожалуйста, стойте в сторонке, и не мешайтесь под ногами.

Даша закрыла блокнот и тихонько положила обратно, на подоконник.

Ей почему-то хотелось плакать, но она при всем желании даже себе сейчас не смогла бы объяснить, почему. Что-то уходило из ее жизни в этот момент, что-то неуловимое, призрачное, но без этого призрачного было настолько горько, что слёзы сами наворачивались на глаза.

— Ты стала совсем взрослая, — произнес голос за ее спиной. — Но осталась при этом записной хулиганкой. Вот допишу, и прочитаешь, ага?

— Нет, пап, не ага, — покачала головой Даша.

— Тогда я в тебя кину тапком, — пообещал Ит.

— Кидай.

— И выпью твой компот.

— Пей.

— Или не выпью, потому что он теплый, — Ит подошел к дочери и щелкнул ее по носу. — Неужели у меня такая грустная книжка получается, что у тебя глаза на мокром месте оказались?

— Пап, ну перестань, — попросила Даша.

— Что именно перестать? — уточнил Ит. — Пить твой компот, щелкать тебя по носу, или писать эту книжку?

Даша ничего не ответила. Отвернулась. Ит обнял ее за плечи и чмокнул в макушку.

— Зайка, ну не плач, — попросил он. — Ну хочешь, я прямо сейчас этот блокнот выкину в форточку?

— Пап, не говори глупости, — Даша вздохнула. — Я просто вспомнила.

— О чем?

— Тогда, в Ялте… когда мы были маленькими, и мамина сумка была совсем новая, и я тоже была какая-то… новая, и Верка, и Витя… Я не помню деталей, зато я очень хорошо помню ощущение, пап.

— И какое же? — спросил Ит, хотя и сам понимал, куда она клонит.

— Тогда всё было правильно. Понимаешь? Весь мир был правильным. И счастливым. А сейчас он таким быть перестает.

— И когда ты это поняла? — Ит всё еще держал ее за плечи.

— Года два назад, наверное. Когда мир стал разваливаться, — Даша, наконец, высвободилась из его рук, взяла со стола банку с компотом, и понесла к холодильнику. — Мы все немножко неправильные, пап. Мама, ты, Фэб… вроде бы правильные, а на самом деле — нет.

— Почему? — требовательно спросил Ит.

— Я чувствую… словно бы ветер, понимаешь? Даже ночью. Мы все ложимся спать, но я не сплю, я лежу, и слушаю этот ветер. Который внутри. За окном ветра нет, на небе ни облачка, река как зеркало, ни один лист не шелохнется — а я всё равно слышу. Ты мне веришь?

Ит замер. Даша выжидающе смотрела на него, а он всё молчал — не в силах произнести ни слова. В горле пересохло.

— Так веришь или нет? — требовательно спросила Даша.

— Да, зайчик, — Ит с трудом кивнул. — Да, я верю.

— Почему?

— Потому что я его слышу… тоже. Но, Дашуль… не всё так плохо, — Ит заставил себя улыбнуться. — Правда. Просто сейчас некий переходный период, и поэтому…

— Переходный — откуда и куда? — прищурилась Даша.

— Знал бы, ответил, — хмыкнул Ит. — Но что переходный — это точно.

— Пап, а чего ты так рано пришел? — вдруг сообразила Даша. — Ты же должен в больнице быть.

— Уже не должен. Даш, меня уволили. Досрочно.

— Как — уволили? Почему?!

— Не «почему», а «за что», — беспечно поправил Ит. — Поговорил, понимаешь, по душам с одной генеральшей. Хорошо хоть архив успел сдать раньше всех, так что увольнение моё не сильно на что-то повлияло.

— О-бал-деть, — по слогам произнесла Даша. — Но ты, кажется, совершенно не расстроен.

— Абсолютно, — заверил Ит. — Надо бы, конечно, поделать всякие дела, но… у меня тут возникла мысль…

— Какая?

— Одевайся, и поехали есть мороженое. В «Шоколадницу», на Гоголевский. Мы с тобой миллион лет не ели мороженого! Такого, знаешь, ванильного, с карамельным соусом, с вафельной крошкой, с орехами, и с половинкой персика в сиропе. И кофе! Там же лучший кофе в Москве. Имеет право неправильный папа угостить неправильную дочь мороженым в честь своего неправильного увольнения, а? Давай, пулей.

— Но Верка с Витькой должны придти…

— У них что, нет ключей? — прищурился Ит. — Даша, я сказал — пулей. Ты не расслышала?

— Папка, ты псих, — усмехнулась Даша. — Авантюрист. И кофеман.

— И очень хорошо. Ну что, мир стал хоть чуточку лучше?

— Стал, — заверила Даша. И поняла, что не соврала. Действительно, ощущение, вот это сильное, до слёз, внезапно отпустило её почти полностью. Надолго ли? Неизвестно. Но сейчас… почему бы, действительно, не поддаться на папину авантюру, ведь авантюра и впрямь обещает стать восхитительной. Потому что одним мороженым папа, ошалевший от отсутствия работы, явно не ограничится. А папины авантюры — это всегда здорово.