— Я что-то такое и предполагал, — Ит опустил голову. — Но у меня цифры другие получились.

— В плюс или в минус? — с интересом спросил Фэб.

— В плюс, — признался Ит. — Три недели на системе, и атак не десять, а двенадцать.

— Ну-ка покажи расчет, — приказал Фэб. — Может, мы с устатку что-то упустили?

Расчет они смотрели минут десять, после чего Фэб заявил, что Иту, видимо, придется пересдавать курс, потому что он, Ит, ужасный перестраховщик, и что это, с одной стороны, конечно, хорошо, но с другой не очень, потому что риск в определенных пределах должен допускаться.

— Вы ему память замыли? — прервал их спор Скрипач.

— Нет, пока что нет, — Фэб покачал головой. — Только если попросит об этом сам.

— А если не попросит? — Скрипач нахмурился.

— Рыжий, ему жить. Понимаешь? Ему. Он сам решит, что и как, — Фэб отвернулся. — Хорошие мои, я посплю, пока сирены нет, а вы сходите, поговорите с Ильей. Честно говоря, я за него боюсь даже больше, чем за Олле и Зарзи. Помните, когда Виталий и Саша погибли, что с ним было? Он же месяц с ума сходил. И теперь будет то же самое. Он снова обвинит во всем себя.

— Сейчас найдем его, — пообещал Ит. — Скъ`хара, слушай… он ничего не говорил про смену локации или про что-то подобное?

— Илюха? Пока нет, — помотал головой Фэб. — Вообще, я с трудом представляю себе масштабы дела, которое из-за этого случая откроют официалы. И что-то мне подсказывает, что наш опыт может оказаться для Ильи полезным.

— Угу, — кивнул Скрипач. — Ит, пошли. Куртки наши прихвати, там дождь на улице.

— Тут всегда дождь, — пробормотал Ит, выходя из комнаты следом за Скрипачом.

Илья стоял у люка третьего бокса, под проливным дождем, и пристально смотрел куда-то вглубь леса. Смотрел, не отрываясь, словно силясь разглядеть что-то, видимое ему одному, и никому больше. На нем был операционный комбез, судя по бледно-лиловому выцветшему цвету, практически полностью разряженный, и поэтому от дождя ни разу не защищающий.

Ит и Скрипач переглянулись, набросили куртки, и тоже вышли под дождь. С полминуты постояли рядом с начальником госпиталя, помолчали. Потом Ит осторожно спросил:

— Ты как, Илюш?

— Я нормально, — глухо ответил тот. — Что мне сделается.

— Пойдем обратно, пожалуйста, — попросил Скрипач. — От того, что ты будешь тут стоять, ничего не изменится.

— Да, это ты прав, — Илья, наконец, опустил глаза и посмотрел на Скрипача. Взгляд был тяжелый, неподвижный, ничего не выражающий. — Идите, я скоро подойду.

— Может, с нами? — предложил Ит. Илья отрицательно покачал головой. — Мы тогда тебя в боксе подождем.

— Хорошо, подождите, — Илья снова поднял голову. Лес, плохо различимый за пеленой дождя, словно бы притягивал его взгляд. — Я… недолго.

В бокс Илья пришел минут через десять. Покорно переоделся в новый комбез, который притащил Скрипач, так же покорно взял у Ита чашку чая, отпил половину. Затем отдал чашку Иту обратно, сел на выступ стены, и опустил голову на руки.

— Илюш, мы можем что-то для тебя сделать? — спросил Скрипач, тоже присаживаясь рядом.

— Вы? Сам как думаешь? — не поднимая голову, ответил Илья. — Что вообще теперь можно сделать?

— Ну что-то, предположим, можно, — осторожно начал Ит, но Илья его ту же перебил:

— Нет, Ититская сила, ничего тут уже не сделаешь! — вскинулся Илья. — Один из моих лучших хирургов-реаниматологов сейчас валяется в боксе, на системе, покалеченный и физически, и морально, и скажи мне, что ты предлагаешь с этим делать? И кого, ответь мне, ты предложишь на их места? Ты меня знаешь, я не беру кого попало, и…

— Стоп, — приказал Ит. — С какой радости тебе кого-то брать на их места? Зарзи вылечится, и будет работать дальше, точно так же, как и раньше.

— Уже не будет, — Илья отвернулся. — Ты всего не знаешь.

— Чего именно я не знаю? — нахмурился Ит.

— Ничего ты на самом деле не знаешь. И ты тоже, — Илья коротко глянул на Скрипача. — И вообще никто не знает…

— Так, — Скрипач прищурился. — Илюш, ты что-то пил?

— Пока нет. Не успел. Но хотелось. У меня, по-моему, крыша едет.

— Не «по-твоему», а точно едет, — подтвердил Ит. — А ну-ка пошли к тебе, накатим грамм по сто, и ты объяснишь, что к чему.

— Накатим — согласен, — ответил Илья. — Но вот объяснять… ребята, давайте вы вечером к ним подойдете, и они сами вам объяснят. Собственно, Олле просил, чтобы вы подошли. Именно вы.

— Почему — мы? — удивился Ит.

— Потому что вы — гермо. Кроме вас, гермо в команде больше нет. Да еще и кровь вы дали свою… Он, как мне показалось, решил, что вы поймете. Только пусть лучше они сами. Я… не хочу. Лучше они.

— Ну ладно, — с сомнением произнес Скрипач. — Илюш, ты их скъ`хара вызвал сюда?

— Гела? Да, вызвал, — кивнул Илья. — Гел через шесть часов прилетит. Вот уж кому не позавидуешь. И так вся жизнь через пятую точку, а тут еще вот такое приключилось. Не знаю, сумею ли я с ним говорить вообще, и сможет ли он меня простить.

— Тебя-то за что? — изумился Скрипач.

— За то, что не уследил. А должен был.

— Илюх, они вообще-то более чем взрослые давно, чего за ними следить? — Скрипач нахмурился. — Как-то странно получается у тебя.

— Да ничего странного, — Илья махнул рукой. — А где Фэб?

— Спать пошел, — Ит тоже присел рядом с Ильей. — И Поль тоже. И Саиш. И тебе бы тоже не худо хоть на пару-тройку часов прилечь.

— Заботливые, сил никаких нет, — проворчал Илья, вставая. Скрипач с Итом поднялись следом за ним. — Пошли, составите мне компанию на сто грамм, и я тоже, пожалуй, лягу. А вы подождите, Олле сказал, что сам вызовет вас, как решит, что можно.

Кафе-столовую, работавшую круглосуточно, Бакли и Шини вычислили по одуряюще вкусному запаху свежезаваренного лхуса и традиционной зеленой каши. Народу было, разумеется, превеликое множество (по всей видимости, неподалеку находилась фабрика, на которой трудились в три смены), но, к радости обоих, еду в этой столовой можно было брать на вынос, поэтому друзья нагрузились у кассы тремя объемистыми пакетами с едой и пластиковой бутылкой с теплым лхусом, и отправились трапезничать в тихий дворик неподалеку, который заприметили по дороге. Сели с комфортом — во дворике обнаружилась детская площадка, на которой имелся столик и пара лавочек.

— Красота, — удовлетворенно заметил Бакли, вытаскивая из пакета картонную коробочку с кашей. — Шини, ешь, пока горячая. Ух ты, мяса много положили!

— И мне тоже, — обрадовано сообщил Шини, запуская картонную ложку в свою коробку. — Вкусно как…

— У тебя так вкусно не получается, — заметил Бакли.

— У меня получается даже вкуснее, если я готовлю на плите из нормальных продуктов, а не запариваю концентраты на этой дурацкой белой вонючей горючке, — обиделся Шини. — Вот подожди, доберемся до какого-нибудь нормального жилья, и я тебе покажу, как я готовлю.

— Да ладно, ладно, не сердись, — хмыкнул Бакли. — Чего ты разошелся-то? Мы в общаге чего только не жрали, так что я привычный. Дай мне лхуса, пожалуйста… ага, спасибо…

— Ну и денек выдался, — Шини покачал головой. — Бесконечный какой-то. Как не заладилось с самого утра, так до самой ночи хрен знает что.

— Прорвемся, — отмахнулся Бакли. — Покемарим где-нибудь в парке, а утром к нашим будем добираться.

Время и впрямь было немало — дело шло к третьей ночи. Недоеденные продукты Шини сложил в один пакет, остальные аккуратно пристроил в мусорку; и они побрели прочь из гостеприимного дворика — искать место для спанья. Вскоре поиски увенчались успехом: им подвернулся симпатичный сквер, в котором росли густые и высокие кусты декоративного рибира. Под кустами оказалось чисто и сухо. Бакли и Шини улеглись, и вскоре заснули — это день вымотал их просто ужасно.