Бонни и Фадан отправились в город, точнее, в большой магазин при ближайшем храме, чтобы купить ткани с текстами и костюмы паломников, а Бакли, Шини и Аквист остались в гостиничном номере. Шини и Аквисту Шеф поручил найти в сети информацию о белоглазом, а Бакли сейчас осваивал перкуссию — Сеп решил поучить его определять топографию внутренних органов этим способом.

Аквист, как только все ушли, на сорок минут оккупировал ванную — рауф более чем брезгливы, грязь не переносят и мыться любят. У них очень чуткое обоняние и плохие отношения с неприятными запахами. Точнее, с теми запахами, которые кажутся им самим неприятными. Поэтому, конечно, ванная в номере пользовалась большим спросом: с самого утра туда на час забрался Бакли, потом Бакли выгнали, и наступила очередь Аквиста. Теперь в ванную должен был пойти Шини.

— Какими точечками он меня разрисует? — на всякий случай Аквист отодвинулся от Бакли подальше. — Зачем?

— Бакли, на хрена ты рисовал на мне точки? — с упреком спросил Шини.

— Идиоты, — простонал Бакли. — Я определяю границы, понятно? По звуку.

— Какие границы? — с подозрением спросил Аквист.

— Внутренних органов, дубина! Сердце, легкие… Звук должен быть разный, понимаешь? А точки я ставлю там, где орган заканчивается, — объяснил Бакли. — Прикольно. Сеп подсказывает, как что звучит. Давай, Аквист, снимай рубашку и садись на стул. Шини, иди мыться.

Аквист пробормотал что-то нечленораздельное, но рубашку всё-таки снял и на стул сел. И тут же получил неслабый тычок в спину, от которого непроизвольно ойкнул. Шини хихикнул и скрылся за дверью ванной.

— Бакли, что ты делаешь?! — в воздухе рядом с врачом повис сердитый Сеп. — Так, еще раз. Какие виды перкуссии мы знаем?

— Ох. Громкая, тихая, и тишайшая, — ответил Бакли.

— Так вот, Бакли. Громкая — это не когда пациент орет! Понял?

— Ну понял, понял…

Аквист решил, что разумнее всего просто не обращать внимания на этих экспериментаторов — чем быстрее они наиграются, тем быстрее от него отстанут. Поэтому он почти полчаса покорно терпел всяческие простукивания, стараясь не обращать внимания на нуднейшую лекцию, которую читал Бакли Сеп. Он из этой лекции не понял ровным счетом ничего, а вот Бакли, судя по всему, понимал, мало того, ему явно было интересно.

— Слушай, эти картинки хоть смоются? — недовольно спросил он, когда Бакли велел ему одеваться.

— Да куда они денутся, — махнул рукой Бакли. — Это прижигальный карандаш, для царапин и порезов. Он безвредный, даже Сеп подтвердил. За месяц и следа не останется.

— За месяц?! — взвыл Аквист. — Нет, ну это уже наглость!

— А какая тебе разница? — изумился Бакли. — Ты же всё равно в рубашке ходишь. Так, остались Бонни и Фадан. Ладно, подожду, когда вернутся.

— Бонни я тебе трогать не дам, — решительно заявил Аквист. — Не смей.

— Это почему это? — взвился Бакли. — Женщины, мужчины и гермо по-разному устроены! Может, мне еще и Фадана не трогать прикажешь?

Аквист задумался. Выходило, что и за Фадана он готов поотшибать Бакли руки. На всякий случай. Потому что Фадан… ну, словом, Фадан… но это же Фадан! Хотя…

— Ладно, Фадана обследуй, так и быть, — смилостивился он. — А Бонни — не смей.

— Ревнуешь? — догадался Бакли. — Придурок. Она мне и не нравится вовсе. Ну, большие у неё…

— Глаза, — с нажимом произнес Аквист.

— Хорошо, хорошо, глаза. Мне плевать. Я беленьких не люблю, мне черненькие нравятся. Если честно, то смугленькие. Совсем смугленькие, видел таких?

— Агалачки, что ли? — удивился Аквист. Агалачек он сам терпеть не мог: ну, правильно, не всем нравятся смуглокожие девушки с черными, как смоль, волосами. На взгляд Аквиста, привыкшего к тому, как выглядит светленькая, пусть и черноволосая мама, её светленькие подружки, и светленькие же сокрусницы, агалачки выглядели фривольно и вульгарно. Крикливые, какие-то слишком яркие, даже распущенные. Нет, не в том смысле, что одежда неприличная или что-то в этом роде. В том, как они себя вели.

— Ну да, — Бакли даже слегка покраснел. — А чего?

— Да ничего, — пожал плечами Аквист. — Так, спросил.

— Бонни девка хорошая, но… рыхленькая она, — Бакли ухмыльнулся. — Мягонькая такая. А я хочу… чтобы как огонь. Вот только, сам понимаешь, хотеть, как говорится, не вредно. Не найду я никого.

— Почему? — Аквист удивился.

— А когда? Чтобы девушку искать, это надо чтобы скъ`хара был, как минимум. А я… — Бакли вздохнул, махнул рукой. — Сутки отдежурил, потом тридцать шесть часов свободен, потом снова на сутки. Забегаешься после суток по хозяйству, глядишь, уже третья ночь пошла — а ты не пил, не ел, не спал. Устал. Упал, поспал. Проснулся, снова на работу. Ну и когда я в таком режиме буду себе того же скъ`хара искать, не говоря уж про девушек? И потом, Аквист, я не дурак. Знаю, как выгляжу. Кому я такой на хрен сдался…

Аквист замер. До этого он как-то не думал про то, как на самом деле живут все врачи «быраспаса», и Бакли в частности. Где они живут, он не задумывался тоже.

— А где ты живешь? — прозревая, спросил Аквист.

— В общаге для неженатиков, нас десять в комнате. Самое паршивое, что там же дежурства — вот по хозяйству и мотаешься, как пьяный вельш. Старики так и вообще… сам понимаешь…

— Старики?

— Да там полно стариков, в общагах. А ты не был, что ли, ни разу?

— Нет, — покачал головой Аквист. — Мы только переезжать собирались.

— Идиоты. У вас Фадан есть! Я бы на вашем месте жопу себе порвал, но сделал бы для него всё в лучшем виде. Не суйтесь в общагу! Кто в неё попал, уже не выйдет.

— Так ты с нами поехал… — начал Аквист, но Бакли его перебил:

— Да я бы хоть с Остроухим поехал! Лишь бы оттуда. И потом, вы ребята классные, хоть и дураки. А тут еще вся эта хрень прикольная с диском, Сеп, опять же… Всё, давай, нацепляй рубашку. Шини сказал, что нарыл там что-то интересное про этого белоглазого. Сейчас из ванны выйдет, почитаем.

Белоглазый оказался тот еще рыбец.

— Главный ответственный за движение в округе Шенадор, — прочитал Аквист. — Ох и ни фига себе! Так вот почему у него такая машина!..

— Нехило, — покачал головой Бакли. — Так он дорожник. Большое начальство. А баба эта, которая с ним? И гермо?

— Баба, видимо, секретарь, — подсказал Эл. Ал кивнул. — По крайней мере, она числится секретарем. Гермо… допускаю, что они охрана. По штату. А на самом деле это всё одна семейка, причем белоглазый в ней не главный.

— А кто главный? — удивился Аквист.

— Баба. Белоглазого зовут Грешер Бирд. Надо искать тётку… Шини, ты смотрел портреты?

— Фоток баб нет, только список.

— Ясно… — Ал задумался, но лишь на короткую секунду. — Давай методом исключения. Всех баб, которые не из Шенадора, убираем. Хорошо. Теперь всех баб, которые старше шестидесяти. Теперь всех баб, которые моложе сорока пяти. Теперь всех незамужних. Сколько осталось, Аквист?

— Шестеро.

— Отлично. Теперь из этих шести убери всех детных.

— Двое.

— А теперь смотри количество мужей.

— И что получается? — с интересом спросил Шини.

— Олка Гит, — сообщил Ал через полминуты. — Совпадает на сто процентов. Старший секретарь, два мужа, детей нет, куча наград. Сейчас проверим, чей она секретарь, — пообещал Эл. — Шини, спроси у системы… ммм… отчет о последнем заседании дорожников. Он должен быть.

Сейчас они ворошили страницу Административного дома Шенадора. Информации на этой странице было немного, но для Ала и Эла её оказалось достаточно.

— Ну вот они, вместе, видите? — Эл ткнул пальцем в экранчик. — Вот она, вот он. Он вещал, она записывала. Ясно всё.

— Что ясно? — не понял Шини.

— Ясно, кто они такие, — Ал пожал плечами. — И судя по тому, что я вижу в общем и целом… они просто так от нас не отвяжутся.

— Понятно, что не отвяжутся, — пожал плечами Аквист. — Слушай, Ал, у меня вопрос появился. Может, он странно прозвучит, но я всё-таки спрошу. Вот ты рассказал, что диск активировал какую-то систему, да?