Наконец эсэсовцы приблизились к арене боевых действий. Над темной стеной соснового леса полыхали желтые вспышки, от которых во все стороны расходились клубы дыма. По обеим сторонам дороги валялось брошенное имущество, и американское, и немецкое. В сыром поле справа от дороги догорал американский полугусеничный вездеход.

Внезапно колонна остановилась. Пейпер выпрыгнул из своего джипа, в котором ехал вслед за головными танками, чтобы выяснить, в чем дело. Посреди дороги под странным углом стояла «Пантера», одна из ее гусениц была разорвана, а водитель танка сидел на броне, обхватив руками окровавленную голову.

— Мины, господин полковник! — доложил командир.

Пейпер кивнул — он понял. Десантники не разминировали дорогу, и немцы нарвались на одну из собственных мин! Саперы находились в самом хвосте колонны — на то, чтобы им добраться сюда со своими металлоискателями, потребовалось бы не меньше часа. Пейпер на секунду задумался, затем приказал:

— Ехать вперед прямо по минам! — и вернулся в свой джип, не успел командир и слова сказать.

Колонна рванулась дальше, периодически отмечая свое продвижение взрывами, когда очередной танк или полугусеничный вездеход наезжал на мину. Этот маленький участок пути стоил Пейперу шести бронемашин, но группа неудержимо продвигалась на запад.

К полуночи они подъехали к Ланцерату, и колонна стала замедлять ход. На единственной улочке поселка валялись обломки — следы сегодняшних боев, на которые машины то и дело натыкались в темноте. Пейпер все больше злился. Где эти чертовы десантники? Ни часовых, ни патрулей — вообще никого!

Один из солдат обратился к нему:

— Их командный пункт здесь, господин полковник!

Джип остановился возле кафе с затемненными окнами, ставшего командным пунктом 9-го парашютно-десантного полка. Пейпер с трудом выбрался из машины и встал на грязную мостовую.

Он устал, но в голове его крутились слова Кремера: «Хоть одним танком доберитесь до Мааса».

Пейпер открыл дверь и вошел в кафе.

Пейпер оглядел еле освещенный зал и остановил взгляд на полковнике — командире десантников. Он выглядел как типичный «этапенхенгст» — «тыловой жеребец», а его солдаты — как будто собирались спать, а не воевать. Пейпер был в ярости. По вине 3-й парашютной дивизии, частью которой было и подразделение полковника, график наступления был сорван. Если бы они прорвали оборону союзников согласно плану, сейчас Пейпер мог бы быть уже на Маасе, а не в этом захолустном бельгийском кафе.

Не считаясь с тем, что по рангу командир десантников занимал более высокое положение, Пейпер начал требовать от него ответов, как от рядового. Каково положение на фронте? Есть ли еще янки в лесах за Ланцератом? Почему полк так медленно продвигается?

Полковник рассыпался в извинениях. Здесь повсюду полно американцев… Деревня тщательно укреплена, повсюду минные поля и вражеские доты… да и танки было слышно… в таких условиях десантники просто не могли успешно действовать без помощи бронетехники.

— Вы лично осуществляли разведку американских позиций в лесах? — настаивал Пейпер.

Полковник замялся. Нет, не лично. Пейпер прекрасно знал из собственного опыта, что молодые солдаты, которых посылают на разведку вражеских позиций, дружно признают позиции «тщательно укрепленными», не подойдя к ним и на километр. Не спрашивая на то разрешения, Пейпер взял полевой телефон и связался с командиром батальона, окопавшегося напротив Ланцерата. Тот признался, что данные о состоянии американских обронительных укреплений получил от одного из своих капитанов. Вызвали капитана — тот тоже лично не приближался к позициям американцев, а информацию получил от одного из своих подчиненных. Пейпер в ярости бросил трубку и приказал перепуганному полковнику выделить передовой батальон, чтобы тут же бросить его в бой на броне танков. Выставив вперед два трофейных «Шермана» в надежде ввести янки в заблуждение, Пейпер собирается лично выехать вслед за ними с отрядом десантников и смешанной группой «Тигров», «Пантер» и полугусеничных вездеходов, в которых будет сидеть его собственная мотопехота, на которую можно возложить задачи стрелков, если десантники, как, скорее всего, и случится, не справятся. Атаку Пейпер начнет с удара по станции Бухгольц в 4:00. «Полковник все понял?»

Да, полковник понял все. Сонное маленькое кафе мгновенно вскипело. Все бросились готовиться к наступлению.

В 4 утра по деревушке Хонсфельд под Бухгольцем медленно, бампер к бамперу, катились американские танки. Это были машины, уцелевшие во вчерашних боях, а теперь — отчаянно пытающиеся спастись. Джипы, артиллерийские установки, грузовики, полевые кухни, полугусеничные вездеходы, набитые изможденными кавалеристами и перепуганными поварами, — все они двигались в первом эшелоне «большого бегства», как назвали это отступление американские солдаты.

За последним из танков посреди дороги появился солдат в непонятно чьей форме. В руке у него был затемненный фонарь. Два раза махнув фонарем — очевидно, это был сигнал, — он пристально посмотрел в темноту, в сторону, противоположную движению танков. Из тьмы показались два темных силуэта, чуть заметные на фоне ночного неба по отблескам на стволах повернутых назад орудий. Человек с фонарем повернулся и медленно и осторожно пошел в деревню, держась метрах в ста за последним из американских танков. За ним катились «Шерманы», в которых наводчики приникли к прицелам, а командиры — сидели в своих башнях, готовые в любой момент захлопнуть люки и начать бой. А за «Шерманами» в фольксвагеновском джипе сидел Пейпер, злясь, что потратил столько времени на планирование захвата станции Бухгольц, а она оказалась абсолютно незащищенной. Теперь он хотел взять Хонсфельд хитростью. Через три-четыре часа рассветет, и у Пейпера не было времени, чтобы тратить его на все эти бестолковые деревушки.

В самом Хонсфельде в это время пытался заснуть на жестком стуле лейтенант Роберт Реппа из подразделения «Черная лошадь», чьи солдаты только вчера смеялись над солдатами Баннистера, бежавшими из Кревинкеля. С улицы доносился непрестанный лязг и шум моторов отступающих колонн. Лейтенант не сразу заметил неладное. Звук стал определенно другим! Вскочив, он выпалил старшему сержанту Уильяму Лавлоку:

— Наши машины шумят не так!

Он бросился к двери и распахнул ее. Мимо тянулась длинная вереница техники, как и всю ночь до того. Но — другой техники. Лейтенанту бросился в глаза полугусеничный вездеход, совершенно не похожий на принятый на вооружение в американской армии «Уайт», затем — огромный танк, в два раза больше «Шермана».

— Господи, — прошептал он, захлопнув дверь, — да это же немцы! — Реппа повернулся к старшему сержанту: — Почему Крил не предупредил нас?

Крилом звали солдата, которому поручили охранять дорогу к югу от города. В этот момент в дом вошел и сам Крил.

— Я сидел в бронеавтомобиле, — начал рассказывать он. — Мимо прошел парень, сигналивший фонарем, а за ним ехал огромный танк, я таких еще никогда не видел; на нем была свастика.

— Какого же черта ты не стрелял?

— Я решил, что правильнее будет всех известить, вот я и здесь.

Реппа не стал тратить времени на спор. Он понял, что, если не выбраться отсюда сейчас же, они окажутся в ловушке.

— Поднимайте солдат, — приказал он, — мы уходим. Сейчас темно, мы можем просто встроиться в их колонну. А на перекрестке — уйдем направо.

Но Реппе не повезло. Только он собрался выходить, как перед домом остановился танк с десантниками. Они окружили дом с оружием на изготовку. Один из них закричал по-английски: «Выходите!»

Реппа посмотрел на своих солдат, взглянул на лестницу на второй этаж, где лежали раненые.