— А почему не спасти? — спросил Ит.

— Потому что ты не знаешь, что такое «золотой» средний, — отмахнулся Саб. — Это безмозглая тварь, которая с детства обучена только одному — раздвигать ноги. Они чаще всего даже ходить не умеют. Тупое животное, предназначенное исключительно для того, чтобы его оплодотворяли, и чтобы оно потом оплодотворяло дальше. И всё. Даже если бы я кого-нибудь спас, этого кого-нибудь через год использовал бы следующий такой царек.

— А почему они ходить не умеют? — осторожно спросил Ит.

— Потому что им, как только становится ясно, что и как, в первую очередь режут сухожилия на ногах, — фыркнул Саб. — Такой обычай.

— Может быть, слетаем всё-таки? — попросил Ит.

— Зачем? — Саб склонил голову к плечу.

— Ну… для общего развития, наверное, — Ит задумался. — И потом, мы хотя бы его мучения можем прекратить, ведь так?

— Альтруизм от недотраха, — усмехнулся Саб. — Свои мучения хочешь прекратить, признайся уже. Или слабо? Рыжий, что скажешь? Хочешь лететь или нет?

— Хочу, — решительно сказал Скрипач. — Не из альтруизма. Мы давно не практиковали, так и класс можно потерять.

— Там негде практиковать, — покачал головой Саб. — И не на ком. Скорее всего, к нашему прилету попрактиковаться там можно будет только в заливке трупа.

— Ну хоть так. Это далеко? — Ит встал.

— Нет, не очень. Ладно, и впрямь, давайте прогуляемся. Сейчас на берегу слишком жарко, вполне можно прерваться на пару часов, — Саб тоже встал. — Ит, собирай вещи. Рыжий, идем. Нас отвлекли, и я не закончил. Итак, относительно контроля. Как только понимаешь, что выходишь на пик, останавливайся. Не двигайся, потому что любое движение может послужить ненужным сигналом для тела. Поймай ощущение и замри. Эта практика относится не только к сексу, она годится для многого. Для боя в том числе…

Поселок Каль располагался на горном плато, как объяснил Саб — на месте старой выработки, откуда технику уже убрали. В ровных участках скалы, по нижайшей просьбе местных стабилизированной, были вырублены жилые помещения, в которых обитала преимущественно знать. Простолюдины жили наверху, в одноэтажных каменных домиках. Плато, как стало ясно сразу, было хорошо освоено — Саб объяснил, что Каль существует тут уже третью сотню лет.

— Вон там наш храм, понятно? — корабль заходил на посадку, местные, завидев его, разбегались, кто куда. — А вон там строят храм Яхве. Ну, посвящен он будет не самому Яхве, а кому-то из его соратников. Кому — не знаю. Да и они, кажется, еще сами не решили. Может, Консту, может, Онгеле.

— В этом недостроенном храме тоже кто-то молится? — с интересом спросил Ит.

— Разумеется. И место выбрано не случайно. Там кто-нибудь воссиял, подарил передатчик, и к нему потянулись страждущие. Вот только зря, Яхве на молитвы вообще не отвечает.

— Совсем? — удивился Скрипач. — А зачем ему тогда молятся?

— Потому что там хитрая схема, которую я расскажу позже, — отмахнулся Саб. — Маски, и пошли.

— Я чемодан с собой возьму, — предложил Ит.

— Ну, возьми, если охота таскать, — пожал плечами Саб. — Маску, я сказал! Всё, выходим.

Встречал их один-единственный местный, как пояснил Саб — клеврет того самого царька. Пожилой, дородный мужчина, одетый богато и вычурно, смотрел на Саба подобострастно и непрерывно кланялся. Саб разговором его не удостоил — лишь повернул голову, когда клеврет начал что-то лопотать о том, что Саб милостив, и ответил на просьбу.

— Во, обычное дело, — прокомментировал по внутренней связи Саб. — Сначала наворотили, а теперь каются. Идемте, я даже знаю, куда. Сейчас, этого прогоню…

Он легко махнул уасом, сметая клеврета с дороги, как назойливую муху, и первым прошествовал к лестнице, ведущей куда-то вниз. Скрипач, а следом и Ит, последовали за ним. Лестница оказалась узкой, с короткими пролетами и излишне высокими ступенями. Слева — каменная, грубо обработанная стена, справа — пропасть. Ни ограждений, ничего. И как они только не боятся, местные эти? Привыкли, наверное. Один этаж вниз, второй, третий. Наконец, лестница кончилась, и они очутились в овальном помещении площадью метров пятнадцать, в которое выходило шесть отстоящих друг от друга на равное расстояние деревянных дверей.

— Угадайте по запаху, где находится прекрасный цветок и надежда на продолжение рода, — хмыкнул Саб. — Пошли отсюда. И так всё ясно.

— Давай хоть посмотрим, — попросил Ит.

— На что посмотрим? На опарышей? Ну, давай. Смотри.

Самым удивительным было то, что гермо, которого они осматривали, был всё еще жив. Картина, которую они застали в крошечной, полтора на два метра каморке, была удивительно жестокой — прежде всего, своей циничностью.

Гермо лежал на узкой каменной лавке, тело его было от шеи до ступней завалено белыми, резко пахнущими цветами — но цветы эти не могли отбить чудовищного запаха гниющей плоти и нечистот. Когда Ит сбросил цветы на пол, обнаружилось, что гермо абсолютно наг, и что тело его буквально усыпано золотыми украшениями и монетами. На груди покоилась золотая же трубка с небольшим раструбом на конце. Руки оказались связаны и вывернуты, заведены за голову, а сухожилия на ногах действительно были рассечены — но раны, к удивлению Ита, были относительно свежими. «Да, опарышей тут действительно хватает, — мрачно подумал Ит. — Хотя это неплохо, раны они очищают… вот только толку от этого, скорее всего, уже нет».

Выглядел гермо чудовищно. Отекшее, распухшее лицо, спутанные волосы, на шее — запекшаяся кровь, синяки везде, где только можно: на груди, на руках, на ногах. Но — кто-то постарался, чтобы лицо выглядело так, как хотелось хозяину, поэтому лицо этот кто-то старательно раскрасил. Глаза, подведенные синим и черным, розовые щеки, ярко-красные губы — причем еще и с загнутыми вверх уголками. Спутанные, свалявшиеся волосы щедро усыпаны белой меловой пылью. Из этого несчастного делали блондина? Похоже на то. Местное население по большей части смуглое и темноволосое, блондины тут не водятся…

— Хорошо разрисовали, — прокомментировал Саб. — Так и надо. Добровольно и с улыбочкой. Ит, ты хотел прекратить его мучения? Останавливай его тогда, и пошли на воздух.

— Подожди, — попросил Ит, открывая чемодан. — Три минуты.

— Три минуты для чего? — недовольно спросил Саб. — Для того чтобы понять, что тут? Я тебе и так скажу. Прободение стенки матки, повреждение кишечника, и брюшной стенки. Кровотечение. Перитонит. Сепсис. Отказали почки, отказывают легкие. Брадикардия. Два-три часа, и готов покойник.

— Подожди, пожалуйста, — взмолился Ит. — Что-то не то…

Что — не то?

Он и сам не понимал в тот момент, что именно так сильно его зацепило — но спустя несколько секунд дошло. Сухожилия на ногах! Если бы их резали в детстве, то ноги, пусть и искалеченные, были бы зажившими — а тут раны совсем свежие. Ну, не совсем, но они явно сделаны не так давно. Ит достал из чемодана универсальную лампу, и попросил:

— Рыжий, помоги.

Да, всё правильно. Всё так, как сказал Саб — Ит, поколебавшись секунду, вытащил «быстрый кейс», и загнал гермо в подключичку полфлакона стимулятора, чтобы как-то поддержать сердце.

Что я ищу?

Что еще мне показалось странным?

— Ит, посмотри спину, — попросил Скрипач.

— Переворачивать боюсь.

— Что ты ищешь?

— Сам не знаю, — Ит пододвинул лампу поближе.

— Может, метку? — нахмурился Скрипач. Маски они уже сняли — маски мешали работать.

— Нашу метку?.. — Ит на секунду задумался. — Да нет, не может быть. Саб, эта лампа режимы менять умеет?

— Умеет, — раздраженно ответил Саб. — Мы еще долго будем это дерьмо нюхать?

— Сейчас… Ага, Ит, я понял. О, черт…

Кожа, на том месте, в которое сейчас светил Скрипач, стала полупрозрачной — и на ней, в подмышечной ямке, проступили едва заметные буквы — сто раз они видели такие метки, по желанию их наносили всем, кто присягал Её Величеству. Ит и Скрипач меток не носили — запретил Фэб. Этот гермо — носил.