Да, Эри писала об этом. И не единожды. В ее архиве присутствовали в изобилии метки-маркеры, указывающие на общность направления и этапов развития религии — рай, ад, Голгофа, искупление — всё это совпадало до малейших деталей. И — чудовищно искаженное, алогичное, уродливое понятие греха.

Эти двое, живя в своем персональном аду, считали грешниками — себя. Мальчишки, за свою жизнь не успевшие сделать ничего по-настоящему дурного (глупые шутки не в счет) оказались настолько сильно заморочены и запуганы, что свою попытку доискаться до правды — по сути, раскрыть чужое преступление — сочли страшнейшим грехом… который на самом деле сами себе выдумали.

Ит и Скрипач раз за разом просматривали модель чужой жизни.

Пятый и Лин.

Появление на свет на Окисте — им сразу дается искаженное понятие о части их расовой принадлежности. Сразу. Но психика штука гибкая, она так просто не ломается.

Дальше — инцидент во время помолвки Лина. Компания молодежи находит бункер, и отпускает на волю находившихся там людей. Людей родом с Земли, что интересно. Очень добрая молодежь: отвезли к транспортникам, за свои деньги отправили… недорогой проход, а на группу еще и со скидкой. Поступок добропорядочных мальчишек.

Дальше — суд. Полное непонимание происходящего, закрытый суд, и высылка. Им ничего не объяснили. Практически — ничего. Совершенно чудовищная и алогичная ситуация… но они настолько верили в непогрешимость «старших», что безропотно приняли наказание, даже не поняв и части его сути.

Дальше — перехват. То, что Берта в своё время назвала перехватом, но был ли это перехват в полном смысле этого слова, до сих пор неясно. Нет данных. В любом случае, вот эти мальчишки оказываются в руках тех, кто, как им кажется, хочет их использовать, и…

И — вуаля! — вот она, та самая вера! Вера — во всей своей красе!

Им, этой несчастной прошлой инкарнации, даже в голову не приходило, что старшие, которые втравили их в это всё — могут быть неправы. Нет, они не обсуждали действия этих старших, они не думали в этом направлении. Не умели. Их не научили, что можно возразить — вот так.

И они начали искать вину, как превопричину происходящему — в себе. И сумели найти. Найти вину, которой не было. Никогда не было. На этот поиск ушло девятнадцать лет, но они, эти двое оставшихся, были настолько чистыми, настолько верящими (не верующими, а именно верящими, и потому — обманутыми), что, не имея никакой вины, создали себе вину — сами.

Фокус Яхве.

Тот самый фокус, о котором сегодня сказал Ра. «Можно обойтись и без чуда, точнее, пряник, подачка, теперь сменяется кнутом. Если ты что-то не сделаешь, с тобой ничего не сделают. Тебя не накажут».

Даже если ты не виноват, ты — виноват.

Следующий шаг — ты сам себе кнут.

Какая чудовищна и подлая ловушка…

— Почему мы с тобой никогда не думали об этом всем… вот с этой стороны, а? — бормотал Скрипач, открывая очередную считку. — Главное наше от них отличие в том, что мы совершенно не зашуганные! И Ри такой же. А был… тоже не такой же… такой же, как они, пожалуй.

— Ну, кое-что они осознали, — возражал Ит. — Много позже, но осознали.

— Ага, уже в ученичестве. Но всё равно, они до конца жизни так и не избавились от этой вины.

— А у нас ее не было. Мы никогда не ощущали ничего подобного, просто потому, что нам само это чувство в принципе не знакомо. Вот я не могу себя заставить спать с Сабом. А почему?

— Действительно, почему?

— Да потому что я ощущаю вину — но не гипотетическую, а самую что ни на есть прямую. Я буду виноват — перед Фэбом. Перед своей совестью. Но не перед кем-то, не пойми кем! Это мой нравственный закон, а не спущенный мне свыше тем, кто вменил себе в обязанность наказывать меня за проступки.

— А я просто попрошу прощения, — Скрипач вздохнул. — Может, и дозреешь до того, чтобы понять — прощение возможно. Я ведь тоже чувствую себя виноватым перед Киром. И перед Бертой. Но я не чувствую, что виноват настолько, что меня невозможно будет простить. Подумай про это, хорошо?

— Подумаю, — пообещал Ит. — Сколько времени?

— Половина второго.

— Ничего себе мы засиделись! Давай ложиться спать, — попросил Ит. — Главное — суть мы поняли. И отчасти начинаем понимать происходящее. Но разбираться нам предстоит еще долго.

Спать в отсутствии Саба легли в общей гостиной — на операционных столах, стоявших в комнатах, было тесновато, особенно если учесть манеру Скрипача спать в позе «морская звезда». Приволокли подушки, тонкие одеяла, и улеглись с комфортом. Саб за это не ругал, максимум, мог слегка поворчать, но не более того. Заснули как-то неожиданно быстро — все-таки день получился насыщенные и сложный, да и вечером они просидели со считками и архивом дольше, чем планировали.

В четвертом часу ночи Скрипач неожиданно проснулся — ему почудился с улицы какой-то звук. Он чуть приподнялся, прислушался. Точно, слабый шорох, потом — глухой звук отлетевшего в сторону камня.

Рыжий толкнул Ита в бок — просыпайся, мол.

— Чего такое? — недовольно спросил Ит.

— Там кто-то ходит.

— Кто?

— Понятия не имею.

— Если бы там был кто-то посторонний, его бы давно сожрали, — справедливо заметил Ит. Зевнул. — Ложись. Не маячь.

— С удовольствием, но…

На улице снова загремели камни, а потом некто громко и отчетливо произнес:

— Куууууак!

Скрипач лег, натянул одеяло на голову, и мрачно сообщил:

— Ит, это твоих рук дело. Пойди, посмотри.

— Я спать хочу, — недовольно проворчал Ит. — Ну, рыжий…

— Куууууак!

— И не проси, никуда я не пойду, — Скрипач зевнул.

— Ну почему опять я?..

— Куууууак!

— Потому что ты это начал. Ит, заткни эту квакушку, черт тебя подери!!!

— Рыжий, я спал уже, ну какого хрена?!

— Куууууак!

— Иди, я сказал! Четыре ночи! Иди!!! Иначе не заткнется.

Ит нехотя встал, кое-как влез в шорты, и, ежась от ночной свежести, отправился к выходу из дома. На полдороге он остановился, свернул на кухню, и вытащил из ящика изрядного размера кусок лепешки — на всякий случай.

Предчувствия его оправдались на все сто процентов.

У подножья лестницы сидела черная ундина с крупными рыбами в обеих лапах.

— Вот только тебя мне не хватало, — обреченно произнес Ит, спускаясь по лестнице. — Откуда я знал, что вы так хорошо дрессируетесь? Но это первый и последний раз, — предупредил он уползающую к морю ундину. — Ночью больше не выйду. Хоть обквакайтесь. Бартер только днем, понятно? Днем! Кыш, я сказал! Кыш!.. Нам не надо больше рыбы, не-надо-до!!!

Через пару дней Саб в очередной раз послал Ита в Адму — за новой партией медикаментов, за продуктами, и за каким-то своим заказом. Что в заказе, он не сказал, контейнер открывать запретил, но Ит догадался: Саб, по всей видимости, что-то заказывал у генетиков. Поскольку сам Саб, судя по всему, в этот день планировал отдыхать дома, можно было не торопиться. Скрипач дома, Саб дома, он, Ит, отправляется куда подальше… поэтому дома, с вероятностью сто процентов, что-то намечается. Что-то, в чем Ита принимать участие никто не позовет. И очень хорошо, что не позовет. А еще лучше — есть возможность смыться от греха подальше. Последнее время, наблюдая подобные сцены, Ит стал испытывать не только психологический дискомфорт, но еще и физический. Кажется, стали погуливать гормоны — никогда прежде с ним ничего похожего не было. К сожалению, анализаторы, которым пользовался Саб, для такой работы не предназначались. Конечно, общий фон посмотреть просто, но понять толком, в чем корни проблемы, и на основании этого смоделировать решение — не выйдет. Механизм, в принципе, ясен, но… тут начинались «но», связанные с тем, что ни Ит, ни Скрипач «правильными» гермо не были, и то, что было бы неоспоримой данностью для чистого представителя вида, для них данностью не являлось. Тем более что в подобные условия они попали впервые, и если рыжий справлялся легко, за счет естественного фона, то Иту приходилось непросто.