На следующий день я был готов начать передачу источников влияния, а затем уже — информаторов.

Договорился с Ахти о встрече. Увидев меня с посторонним человеком, он встревожился, удивился. Пришлось сразу сообщить, что Москва отзывает меня на работу в центральный аппарат и просит оказывать Т. Т. полное доверие. Ответа от Ахти не последовало, он молчал, внимательно рассматривая мою замену.

В своей характеристике я представил Т. Т. как друга, с которым много лет работал в центральном аппарате, а последний год в Стокгольме.

Ахти внимательно слушал меня и искоса поглядывал на Т. Т. Когда я закончил, он выразил согласие продолжать проведение предложенных мною мер. В дальнейшем к беседе подключился и Т. Т., правда неудачно, перебивая собеседников. Когда разговор на минутку стих, он неожиданно для меня достал из своего кармана конверт, довольно полный по объему, и без всяких слов положил его в карман пиджака Ахти. Ахти и я изумились. Ахти с недоумением, глядя на меня, вытащил конверт, раскрыл его перед нами и извлек толстую пачку финских денег (их там было что-то около 100 000 марок). После этого он зло спросил, для чего Т. Т. их ему дает? Т. Т. молчал. Тогда Ахти задал мне такой же вопрос: «Для чего?» Я был также удивлен и спокойно ответил ему, что этот конверт вижу впервые.

Только тогда Т. Т. промямлил, что эти деньги он преподносит в знак знакомства с источником и началом сотрудничества с ним. В ответ Ахти молча и зло сунул конверт с деньгами в руки Т. Т. и брезгливо очистил ладони, как бы смахивая с них грязь. Эта короткая минутная сцена ошеломила меня и испугала за судьбу дальнейшего сотрудничества ценнейшего источника влияния с нами. Каким же надо быть безумцем и идиотом, чтобы, не посоветовавшись с отъезжающим резидентом, вручить деньги источнику, который по своему существу и убеждениям неподкупен, а сотрудничает с нами в силу своего патриотизма и единства взглядов на проблемы Финляндии!

Затягивать беседу при таком психологическом настрое собеседников было нецелесообразно. Я обратился к Ахти с прощальным словом и передал ему просьбу Москвы, чтобы и после моего отъезда он оказывал нам помощь.

Выслушав меня, Ахти встал и сказал:

— Мой дорогой друг! Мне жаль расставаться с вами. Приезжайте к нам, когда пожелаете, дорога для вас будет всегда открыта.

На этом я с ним распрощался. Мы крепко обнялись друг с другом. Что касается Т. Т., то Ахти холодно и молча подал ему руку без каких-либо пожеланий на будущее.

Вернувшись, мы зашли в мою комнату в гостинице «Торни», где я сказал сменщику, что он совершил грубую ошибку, пытаясь вручить деньги источнику без согласования этого со мной.

— Запомни, — резко сказал я, — финна деньгами не привлечешь к сотрудничеству. Он пойдет на сотрудничество только тогда, когда наши и его интересы в отношении Финляндии совпадают. Он возьмет и деньги, но не для себя, а для возмещения издержек, связанных с расходами в интересах нашего общего дела. Ты должен знать, что финский народ весьма патриотичен, трудолюбив, общителен, честен и неподкупен. Наши источники влияния — это талантливые политики, государственные и общественные деятели, законники, каждый из которых сам участвует в государственном строительстве и имеет возможность влиять на своих коллег вплоть до президента. К таким людям надо подходить не с деньгами, а с дружбой. Случай с деньгами для Ахти вынуждает меня прервать передачу тебе моих источников до согласования с Москвой. Заключительные встречи с ними проведу без тебя, где обусловлю пароль встречи с ними для восстановления сотрудничества.

На подобной ноте и закончилась сдача-приемка источников влияния нашей резидентуры в Финляндии.

Рано утром следующего дня я выехал на автомашине в порт Турку на юго-западе Финляндии для встречи жены с двумя сыновьями, прибывающими пароходом из Стокгольма. Старшему сыну Игорю было тринадцать лет, а младшему, Юрию, которого я еще не видел в глаза, поскольку выехал из Стокгольма, когда жена находилась в роддоме, всего восемь месяцев.

Погода в тот день выдалась жаркая и солнечная. Триста километров не проехал, а буквально пролетел. В порт вкатил за час до прибытия парохода. Вместо большого комфортабельного судна к пристани пришвартовался маленький пароходик каботажного плавания с небольшим количеством пассажиров.

В Хельсинки прибыли благополучно, разместились в городской квартире, в магазине детского питания добыли, правда с некоторыми трудностями, молочной смеси для сынишки. Не успели как следует пообедать, как телефонный звонок потребовал меня срочно прибыть к Жданову.

В кабинет вошел в тот момент, когда он внимательно рассматривал географическую карту северной части Финляндии. Увидев меня, поздоровался и сказал:

— Целый день разыскиваю вас.

По тону голоса и смыслу вопросов я понял, что пригласил он меня к себе не для того, чтобы читать мне нотации. Выслушав меня о планах резидентуры, он спросил:

— Не очень ли оптимистичны ваши прогнозы насчет уровня демократии в стране?

— Второе правительство Паасикиви составлено из коалиции «трех больших» и в нем заложена основа для дальнейшего демократического развития. Правда, еще не все законы, принятые старым парламентом во время войны, отменены, но зато появились законы, утверждающие демократический путь развития Финляндии. С каждым днем их становится больше, и, естественно, уровень демократизации страны будет повышаться.

— Что вы можете пожелать новому резиденту, чтобы работа и после вашего отъезда успешно продолжалась?

— Повесьте над ним Дамоклов меч, как это вы сделали в первые дни моей работы с вами, — ответил я.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Жданов.

— Прикажите ему ежедневно являться к вам с докладом о важных событиях, происходящих в стране, — спокойно ответил ему.

Мой ответ ему понравился, он громко рассмеялся… и попросил дежурного принести бутылку красного вина.

Продолжая свою информацию, рассказал Жданову, что источник Адвокат жалуется на коммерческие службы Советского Союза, которые игнорируют все их вопросы в отношениях подписания торгового соглашения на следующий год.

Жданов сразу вызвал Терешкина и поручил составить записку в ЦК о состоянии торгово-экономических связей, с внесением в нее предложений по всем направлениям. Затем, неожиданно для меня, спросил:

— Все ли ваши источники влияния считают необходимым заменить президента Маннергейма на Паасикиви и кого в этом случае они рекомендуют на пост премьер-министра?

— Подобный вопрос я ставил перед своими источниками. Их ответ всегда сводился к одной кандидатуре — Паасикиви. Что касается поста премьер-министра, то называются две кандидатуры — Кекконен и Пеккала,[26] причем демократы предпочтение отдают второму, а Кекконену — зажиточные слои населения. Что касается моего мнения, то я считаю Кекконена исключительным явлением в политической жизни Финляндии за весь период ее независимости.

Против диктатуры и насилия Кекконен начал борьбу сразу, как только стал министром внутренних дел. В середине 1937 года, собрав достаточно юридически обоснованные данные в отношении полуфашистской партии И. К. Л. (Патриотическое народное движение), платформой которой были антикоммунизм и антисоветизм, Кекконен министерским распоряжением приостановил ее деятельность и запретил издание всех ее газет. Правда, такая смелость стоила ему потери поста министра внутренних дел в декабре 1939 года. Однако это не лишило его уверенности в своей правоте.

Источник Ахти, характеризуя Урхо Кекконена, рассказал, что, по словам Кекконена, английская разведка в Хельсинки заинтересовалась им и начала его разработку. Его всячески обхаживали и как дорогого желанного гостя зазывали на специально устраиваемые для него коктейли. Недавно англичанка-разведчица, корреспондентка одной английской газеты, пыталась завлечь его в любовную авантюру. По этому поводу Кекконен добродушно сказал Ахти, что если англичане подложат ему кого-либо помоложе из династии, то он не откажется от островитянки, но родину не продаст.