Потом наступил день, когда были присланы спичечные коробки. Один коробок курьер доставил утром, другой — вечером.

Несмотря на внешнее спокойствие полковника, майор заметил, какое волнение испытывал его начальник, получив первый коробок.

— Он сделал это! — воскликнул Ямагути, и глаза его вспыхнули. — Вот не думал. Каким–то путем добился удачи.

— Что ему удалось? — нетерпеливо спросил майор, немного раздраженный недомолвками полковника.

— Когда у меня будет еще пять таких коробков, скажу, — ответил Ямагути и засмеялся, широко открыв рот. Майор впервые увидел, какие у него скверные зубы.

— Он как ребенок, играющий в глупую игру, — жаловался майор адъютанту полковника, брату своей жены.

— Когда ты будешь полковником, то тоже впадешь в детство, — ответил адъютант. — Так что, шурин, не гонись за чинами.

На следующий день прибыли еще три коробка. В ожидании шестого и седьмого майор едва сдерживал свое нетерпение.

В тот же день за обедом полковник объявил своим офицерам, чтобы они в любую минуту следующего дня были готовы явиться по первому вызову на совещание.

Офицеры переглянулись, все они были в полном неведении относительно причин такого приказания.

Назавтра их вызвали после полудня.

Собравшись в кабинете начальника, они увидели на его письменном столе шесть спичечных коробков.

Когда все расселись, полковник поднялся, взял один коробок и заговорил:

— Господа офицеры, генерал Мищенко намерен атаковать Инкоу и железную дорогу в шесть часов утра двадцать седьмого июня. Это ровно через две недели. Железная дорога будет атакована в следующих пунктах и следующими силами…

В течение получаса Ямагути с помощью спичечных коробков и записей, сделанных второпях на листе бумаги, изложил полный план Мищенко.

— Я еще не составил плана нашей обороны, но сделаю это сейчас же с вашей помощью, — сказал полковник в заключение.

Когда офицеры разошлись, помощник Ямагути внимательно осмотрел коробки. На каждом он увидел небольшие надписи, которые, однако, ничего не говорили ему.

— Неплохая идея, не правда ли? — спросил довольный полковник и добавил: — Фан умный человек. Каждый коробок в отдельности никому ничего не говорит. Но все шесть, сложенные вместе, раскрывают подробный план генерала Мищенко.

В шесть часов утра 27 июня генерал Мищенко атаковал Инкоу и железную дорогу. Велико же было удивление генерала, когда он убедился, что во всех атакованных пунктах японцы готовы к отражению нападения русских.

Утечки информации Мищенко не допускал. Подчиненным командирам он сообщил о своем плане только за два дня до начала операции. Если бы план и попал в руки японцев, то у них не хватило бы времени для проведения ответных мероприятий. Заранее же о нем, помимо Мищенко, знали только адъютант и писарь. Эти люди, по мнению генерала, заслуживали полного доверия. Но командующий, понятно, не знал о дружбе своего доверенного писаря с лоточником, продававшим много других интересных вещей, кроме лент и коробков[28].

Кроме описанных форм разведывательной деятельности, применяемых войсковыми разведывательными органами и отдельными армейскими командирами, были и другие.

Японцы создавали независимые друг от друга группы, состоявшие из трех — четырех шпионов и действовавшие с центральной базы. Им поручалась одна конкретная задача, например разведывание определенного участка расположения русской армии, наблюдение за передвижениями войск и т. п.

Группы эти обеспечивались материальными средствами, достаточными, чтобы открыть какое–нибудь заведение, куда люди охотно бы шли и где можно свободно посудачить. Чаше всего такую роль выполняла булочная. Армейские нормы всегда были недостаточными, а хлеб, основной продукт питания, стоил дешево, и солдаты всех родов войск частенько наведывались в булочную. Подготовленный агент из разговоров солдат, а также из ответов на свои осторожные вопросы мог почерпнуть очень ценные сведения.

Не следует, однако, думать, что русские не противодействовали активной шпионской деятельности японцев.

Вскоре после начала войны генералу Гартингу, начальнику политической полиции, поручили организацию борьбы с японским шпионажем в Маньчжурии.

Выделенные для этой цели средства были очень незначительны по сравнению с суммами, которые тратили на шпионаж японцы. Отсюда не весьма удовлетворительные результаты.

Русские войсковые командиры у себя в частях создавали контрразведывательную службу, и та оказалась настолько эффективной, что заставила японцев разработать новые способы передачи информации и хранения курьерами донесений. Курьеры прятали донесения в косы, в подошвы ботинок или зашивали в швы одежды. Эти способы применялись настолько широко и получили такую известность, что в наше время более не оправдывают себя.

От шпионов требовали, чтобы наиболее ценную информацию они заучивали и устно докладывали офицеру японской разведки. В связи с этим появилась необходимость использовать в качестве курьеров более развитых агентов.

Во время этой войны японцы ввели в тайную деятельность несколько новшеств.

Они были первыми, кто организованно использовал диверсантов в тылу противника. Небольшие группы из двух или трех агентов, хорошо обученных обращению с взрывчатыми веществами, посылались для взрыва участков железных дорог, электростанций и других сооружений военного значения. Но, видимо, самым удивительным нововведением было отношение японцев к шпионам и шпионажу.

На Западе вплоть до первой мировой войны так называемые «приличные люди» с презрением относились к шпионам.

Японцы же с момента зарождения в Японии шпионажа включили его в «бусидо»[29], свой строгий кодекс морали и поведения. Шпионаж, провозгласили они, осуществляемый в интересах родины, является как почетным, так и благородным делом. Разве не требует он смелости и отваги, тех двух достоинств, которые более всего ценятся самураями?

Свой кодекс они распространили и на врагов Японии. Молодой русский солдат, переодетый китайцем, был пойман, уличен в шпионаже и казнен. На японцев произвела сильное впечатление его храбрость и беспредельная преданность родине. После казни они послали в русский штаб письмо, в котором высоко оценили поведение солдата.

Русский патруль на Китайской Восточной железной дороге захватил двух японских офицеров, переодетых в маньчжурское национальное платье, в момент, когда они пытались взорвать железную дорогу. Военно–полевой суд в Харбине приговорил их к повешению. Но русский главнокомандующий генерал Куропаткин, узнав, что они офицеры, заменил казнь через повешение расстрелом.

Отношение японцев к шпионажу находилось в полном соответствии с их культом служения родине и идеалами патриотизма. Эти идеалы воодушевляли многих из тех, кто в минуту душевной слабости колебался принять на себя риск, вытекающий из шпионской деятельности. Бусидо делал японских шпионов вдвойне опасными. Одним из примеров бусидо в действии являются камикадзэ — летчики–смертники второй мировой войны.

Японский шпионаж был эффективен не только на поле боя, но и в других своих проявлениях.

В сентябре 1904 года, когда эскадра адмирала Рожественского готовилась к отплытию на Дальний Восток, Кэндзо Камакура и Сэйко Акиёси, служащие петербургской пароходной компании Потемкина, собирались на торжество. Несколько месяцев назад они оба приняли православную веру, а сегодня Кэндзо Камакура женился на русской девушке. Сэйко Акиёси был его шафером.

В то время как они, одеваясь, болтали и шутили, раздался стук в дверь.

— Это пришли с цветами, — сказал Камакура Сэйко, — открой, пожалуйста. Ты уже почти готов, а я, как видишь, даже без брюк. Сэйко пошел открыть дверь. Но вместо человека с цветами он увидел двух незнакомых мужчин.

— Кэндзо Камакура? — спросил один.

— Нет, я Сэйко Акиёси. Мой друг Камакура в соседней комнате. Вы хотите видеть его?